- Юрий Александрович, я этого не могу понять, а раз не понимаю, значит боюсь. Такое ощущение, что в момент боя я схожу с ума. Как говорят у нас, - шифер сносит. Тело работает само, что характерно, делает всё исключительно. Но я сам после поединка ничего не помню. Как будто и не было меня с вами. Страшно это Юрий Александрович. Жутко и опасно. Ухожу.

Разговор тренера и ученика происходил в спорткомплексе «Трудовые резервы» в тренерском кабинете. Стены в грамотах, кубки на столах, тумбочках, подоконниках. Старый тренер помолчал, что-то обдумывая, и сказал: - Жаль Лёша, а у меня на тебя были серьёзные планы. Я ж тебя с Гриней к России готовил. Что теперь делать, ума не приложу. Может, всё же подумаешь?

- Нет! Всё решено. Боюсь закончить в психушке или ИВС. Такое уже было. Вспомните хоть Солому. Училище добью и в армию. Буду проситься в спецуру, придётся козырнуть спортивной закалкой. Надеюсь, пойдут на встречу, быть может в горячем месте с меня безбашенного проку будет больше.
***

Васька! Что же ты наделал маленький поросёнок?! Как же так? Полчища взрослых дебилов в соцзащитах и комитетах по защите детства и материнства, сидят целыми днями в кабинетах. Перекладывают бумажки с места на место. Ковыряются в жопах да сплетничают. А тут живой человечек, ребёнок!

Известие принёс Мишка. День был трудным. Учёба, тренировки, марш-бросок по магазинам в поисках продуктов. Лёха лежал на диване с томиком Боккаччо и релаксировал. Дверь как обычно на предохранителе. Заходи кто хошь.
- Лешак, всё лежишь лежун херов?! – Щепа ворвался портативным цунами. – Слыхал, что твой сосед из трёшки учудил? Сына своего Ваську, ну мелкий такой, цыганам в барщину продал…

Лёхе показалось, что он ослышался. – Как это продал? Ты чё городишь поносник? Давай подробнее, да сядь не мельтеши.
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что в конец, упившийся родак Васьки Мысягина, полностью слетев с катушек, сдал своего сына цыганам в аренду. И те использовали его в качестве батрака, попрошайки и прислуги по дому. Продолжался сей беспредел всего сутки, а утром, когда ромалы собирались на «работы», кто-то из их браги обнаружил маленькое тельце Васьки висящим в туалете.

Благо, что детские мозги не сообразили, как правильнее сотворить суицид. Повесился Васька на длинном вязаном шарфе, это его и спасло. Когда цыганский пахан, достал мальчонку из удавки, тот был ещё жив. Надо отдать должное кочевнику. Тут же была вызвана скорая помощь и ребёнка госпитализировали.

- Да ты чё с лица-то весь сбледанул? Жив он! – засуетился Мишка. – Ну, полежит малёхо в больничке, хоть отъестся. Власти уже занимаются его вопросом. Аркаша Лебедев, староста у ромов, сам лично ходил в соцзащиту, просил усыновления. Не дадут, конечно, но процесс-то пошёл?! Так что угомонись, может и к лучшему?
- Слышь Щеп, - немного успокоился Лёшка. – Время есть? А давай сходим к пацанёнку в больничку? Печенек там купим, бутылку лимонаду. Нам пох, а мальчишке приятно. Пусть верит, что он не один.
- А и то дело, - оживился Мишка. – Щас кубышку тряхану, у меня рубля два наскребётся. Он кстати на Грачёвке лежит, у меня там тётка медсестрой пашет. Прорвёмся Лешак.

***

Через полчаса, преодолев заслон в виде медсестры, друзья входили в палату к потерпевшему Ваське.
- На фига ты ей петушка сосательного дал? - ворчал Щепа. – Ей другого петушка сосать пора. Лучше бы дитю отдали. Придурок бля.
Палата оказалась одноместная, маленькая и уютная. Васька лежал поверх одеяла и занимался тем, что отрывал крылья мухе.

- Ну, я смотрю, тут процесс познания мира идёт полным ходом, - расхохотался Мишка. – А зверушку не жаль полпотовец?
- Васька ни на кого, не глядя и всё так же продолжая калечить судьбу бедному насекомому, буркнул себе под нос: - Не я первый начал. Чё она мне ногу нюхает, да ещё ладошки потирает гада.

И только тут до пацанёнка дошло, что в палате он не один. Подняв взгляд, он мгновение всматривался в посетителей, и дальнейшее повергло ребят в ступор.
- Наши! – заорал что есть мочи Васька и кинулся на шею Щепе. Запрыгнув на Мишку как на отца, он обхватил его шею своими ручонками, уткнулся лицом в плечо и надолго замолчал.

Двадцать секунд продолжалась эта сцена или минуту, - неизвестно. Ошалело молчал Лёшка, а у Щепы, да-да, у того самого Щепы, которому чёрт не брат, по щеке бежала слеза. Искалеченная муха, кстати, тоже молчала. От греха подальше.
Потом все трое ели печенье и пили лимонад. Вернее ел Васька, а парни тактично делали вид.

- Я бы больше съел, - похвастался Васька, - да у меня горло болит. Наверное, простудился, ангиню.
Друзья смолчали. Они уже были предупреждены сестрой, что у мальчишки амнезия, то есть не помнит ничего. Что ж, и не надо. Для дитёнка это безусловное благо.
Просидев час, парни засобирались домой, пообещав Ваське прийти завтра. На выходе из больничного городка друзья закурили.

- Ты вот что Лешак, о том, что видел, помалкивай. А то не посмотрю на твои разряды, зайду со спины и отвёрткой в почку пырну, - сказал Щепа, глядя в глаза другу.
- Дурак ты Щеп, как есть дурак. Да разве о таком говорят? Пошли домой мокрушник, меня Маринка ждёт. 

***

- Тема занятия, - «Рубка металла». Ощепков, я сказал, пишем, а не в окно прёмся. - Закрепить полученные знания и умения. Нигматуллин, покинь аудиторию. А потому! Семнадцатилетний человек, корчащий рожи за спиной преподавателя, называется дебил. Папе расскажи, угу. Свободен, как Людвиг СвОбода.
Кто хочет составить компанию Нигматуллину? Нет желающих? Тогда работаем.

Костицин Иван Иванович, мастер-наставник по слесарному делу. Калач тёртый и прожженный, как его пиджак, на который он вечно трухает пепел из вонючего Опала. Лет ему, наверное, столько же, сколько и Советской Власти, а то и больше. Говорят он шикарный мастер, говорят он душевный мужик, но пока этого не заметно. Гайки затягивает молодняку, кстати, тоже понятно.

Две пары слесарного дела это, пожалуй, много. Минут пятнадцать аудитория пыхтит, старательно записывая теорию. Затем все дружно встают и под предводительством «Вани» перемещаются в мастерскую. Два ряда верстаков с принайтовленными к ним слесарными тисами. Стены в стендах с поделками изготовленными руками предшественников. Пэтэушники занимают места и ожидают дальнейших указаний.

Ваня раздаёт каждому по квадратному куску чугуния серого. На каждом верстаке появляются зубила и канавочники, в среде продвинутых именуемые крейсмесселями. Молотки, эх лучше бы они были резиновыми.
Сам же Ваня садится за учительский стол и блеет своим омерзительным меццо-сопрано:
- Итак, мои дорогие! Сейчас вы зажмёте данные кубики в тисы, сделаете двенадцать фасок, по числу граней, а после на любой из поверхностей вырубите по всей длине канавки, ну, скажем, пять миллиметров глубиной. Для фасок предлагаю использовать зубило, для канавок крейсмессель. Вата и зелёнка у меня на столе. Дерзайте, да откликнется.

В течение последующих двух часов в аудитории стоит неумолчный грохот и довольно таки частые вскрики, сопровождаемые русским непечатным. У стола с зелёнкой отметились уже все присутствующие. Некоторым до того понравилось, что бегают на бис. В последующие несколько дней всё училище может с точностью до сотой доли указать пальцем на новичков. Зелёнка, - она же зелёная! 


ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ — наука о законах, управляющих производством, распределением и обменом жизненных благ в Социалистическом обществе на различных ступенях его развития. Проще сказать говно, с которым придётся жить, мириться и хавать его пригоршнями на протяжении всей жизни.

По разумению Щепы, человека, вернее ублюдка придумавшего сию дисциплину, четвертовать и то мало. Расстреливать каждый день, и обязательно до смерти.
Предмет ведёт скучное серое и какое-то бесполое существо с кодовым названием Ким Семёнович. Сама по себе дисциплина не из простых, да тут ещё Оно с сиплым голоском-шелестом. Монотонно, как осенний дождь отстучит в подоконник подростковых мозгов тему, и был таков.
Вот так в юности закладываются в нас основы. Важно кто это сделает и как. Благодаря Киму, политэкономия в компоненты Лёхиного краеугольного камня не вошла.

А Кривдин, оказывается, обалденно рубит на гитаре. Суббота, всего одна пара, металловедение. Предмет забавный, а ведёт его Александр Вячеславович. Казалось бы, чего тут долго растекаться? Ну, металлы, ну сплавы и чё? Но Слава рассказывает с таким жаром, с экскурсами о тех же Амосове, восстановившем секреты русского булата или Славянове с его сваркой. А после уроков Кривдин вдруг загадочно улыбается и говорит: - Ну что пролетарии, хотите экскурсию под названием «Двойная жизнь мастера Кривдина»?
Пацаны заинтересованы, а Слава подливает масла.
- Ну, решайтесь, всё одно сейчас приедете домой, и будете до вечера балду гонять.
Через полчаса всё подразделение, ведомое наставником, входит куда? Во дворец им. Свердлова.

Танцевальная студия дворца, оказывается, объехала пол мира. Везде нарасхват, от приглашений отбоя нет. И Кривдин в ней танцует соло. Во как! Теперь ясно, откуда у него такая осанка, пружинящий шаг, собранность. Полчаса толпою ходят из студии в студию, интересно. В кружке гитары кто-то из пацанов хватает инструмент и пытается сбрякать мелодию.

Кривдин морщится и говорит: - Ну что ж ты гитару-то как бабу тискаешь. Да и баба не каждая вынесет такое обращение. С ней ласково нужно обращаться. Трепетно.
С этими словами он берёт инструмент и через минуту пацаны понимают, что их потуги в садике на веранде не что иное, как игра медведя на расщеплённом пне. Мастерски играет Слава, плюс ему.


- Чё ты сказал? Таньку?! – Лёха временно потерял дар речи. – Изнасиловали или попытались? А кто хоть известно?
Из дальнейшего рассказа Щепы выяснилось следующее. Танька Механошина, - свой пацан, шла вечером через Горьковский сад. Время позднее, в районе двенадцати. Ну и как водится, нормальные граждане сидят дома перед телевизором и наливают бельма пивом, а всё говно тянется на улицу. Народ посмотреть и себя беспрецедентного показать.

Вот с такой подогретой разливным вином кодлой и столкнулась Танька. Мальчики все сытые, мажорные. Закон не писан, а если и писан, так ихними же папиками для быдлоса, и только для него.
Окружив стаей одинокую фигурку, ублюдки пытались затащить её в ремонтирующийся павильон настольных игр. Понятно, что не в шахматы поиграть. Первый же агрессор получил коленом в яйца и надолго выбыл из строя. Зато остальные навалились скопом и, наверное, у них всё получилось бы, не появись в парке трое бойцов самовольщиков из «Красных казарм». Спугнули.

Танька отделалась синяками да разорванной кофточкой. Заявлять не стала, позорно же. Казалось бы финита? Хрен там, размечтались. Финита, это когда закопают, а в нашем случае было продолжение. Громкое.
На перемене между парами в сквере за училищем состоялся серьёзный разговор. Присутствовали трое друзей, Танька, Лёха и Щепа, присоседился Нигматуллин и его не прогнали.

- Я точно знаю одного из нападавших, самого козлячьего. Он меня по мордасам ударил кулаком  - говорила Танька. Его отец большая шишка. А сам он утром овчарку у нас в садике выгуливает. Но не это главное. Не понимаю, за каким чёртом, но он учится у нас в учаге. Наверное, папик подтасовывает ему рабочую юность.
- Так сажать гандона и дело с концом, - вспылил Лёшка. – Чё ждать? В петушатник сучару. Я если чё дяде Лёве скажу, он маляву в первый номер нарисует и хана засранцу. Используют по высшему классу.

Всем известно, что Лёшкин дядька, материн брат, в тюрьме бывает чаще, чем на воле. Пользуется авторитетом у «синих» и является постоянной мигренью мусорянских.
Ребята задумались.
- А не слишком жестоко? – спросила Танька. – Ни чего же не успели сделать.
- А ты хотела дура, чтобы успели? Щас лежала бы себе в морге распотрошённая как корова и улыбалась любвеобильному патологоанатому. На хер, резать тупым ножом в пузо, чтобы подыхал больнее, - Лёшка разошёлся не на шутку. – Вы как знаете, но я это говно так просто не оставлю. Вы чё такие правильные-то стали? Павлики Матросовы блять!

Неожиданно Лёшку осенило. Не надеясь на взаимопонимание, он всё же поделился с товарищами. Предложение вызвало смех, озадаченность и, наконец, восторг. Ещё полчаса ушло на уточнение деталей карательного рейда. Хотели прогнать Таньку, но девица закатила такой скандал, что мужчинам пришлось скрепя сердце принять её во внимание.

окончание следует