- Смотрите, молодой человек, на рабочем месте не пить, у нас все-таки детский сад!
Директор Зоя Ивановна метала в меня свирепые взгляды. Да и было за что. Недельная небритость, засаленные волосы и гнилые зубы - как отличишь погруженного в себя интеллектуала от обычного запойного пьяницы? Да и чем они собственно различаются?
Сутки - трое в газовой котельной - именно то что нужно, чтобы, имитируя тяжкий труд, укрыться от семьи и посвятить себя искусству. После позорного, за шкирку и на улицу, ухода с престижной должности менеджера по продажам в гипермаркете полушаговой доступности «Ашот», я окончательно перешел с Доширака на Анаком и думать забыл о Куршавеле. А что пять тысяч зарплата – так это ерунда, художник должен быть голодным.
Обложенный небесно-голубой, кирпичиком, плиткой купеческий особнячок в стиле модерн, в котором располагалось муниципальное дошкольное учреждение, обещал столь необходимые мне для  окончания книги тишину, покой и здоровую ауру. Уединенный, теплый и сухой подвал, арочные своды и уютно гудящие котлы. Мечта творца.
Детсад был круглосуточным. В ночь, кроме дежурной нянечки, оставались один-два ребенка, да и то не всегда.
- Боятся детки спать без родителей, говорят бабай к ним приходит - пояснила директорша.

Место действительно оказалось очень хорошим. В первое же дежурство, приняв дела, я расположился на топчане и погасив свет, под умиротворяющее жужжание погрузился в работу. Около часа ночи, почувствовав, что шея и спина окончательно одеревенели, я тыцнул кнопочку с дискеткой и закрыл ноут. Перекур. В укромной темноте моего логова  горели лишь светодиоды на панелях двух автоматических газовых котлов.
Глубоко затягиваясь, я медленно выпускал тугие  струи дыма, который плавно покачиваясь в неверном желтом свете тянулся через все помещение к отверстию вентиляции. На своем пути  табачное облачко мягко обтекало что-то отдаленно напоминающее прозрачную человеческую фигуру.
Тьфу, бля - я поднялся и включил свет. Дым как дым, ничего особенного. Спать пора. Щелкнул выключателем, и вытянулся на жесткой лежанке, закрыв глаза.
Сон не шел.
Иииии-оо-иииии-оо – гоняя по кругу кипяток мягко подвывал безотказный насос "грюнфос".
"Тыыыы ктоооо" отчетливо, словно высказанный вслух, возник вдруг вопрос голове.
- Я Рома, а ты кто? - произнес я вслух, и сам испугался. Не хватало еще ебнуться тут, как мой предшественник, которого по рассказам сменщика забрали в дурку.
ееееее-ииииии-ааааааа ооооооо-юююююююю сменила тональность общительная железяка.
- Бля, надо будет утром сказать директорше, пусть мастера вызовут.
Я достал сигарету и вышел на свежий воздух. Рядом с парадным входом, между огромными окнами бывшей гостевой залы, а ныне комнаты старшей группы, тускло блестела пожелтевшим мрамором мемориальная табличка: "В этом доме в период с 1920 по 1922 год жили видные революционеры Епифан Иович Ковтюх и ..."
"еееее -пииии-фаааааан коооооо-втюююююх" - вмиг покрывшись мурашками догадался я.
Вот кто у нас бабаем подрабатывает. Но с другой стороны - общение с призраками весьма полезная практика, глядишь, еще Стивена Кинга переплюну. В итоге любопытство взяло верх над страхом, и мягко подталкивая под сраку коленкой, вернуло меня обратно в берлогу.
Грюнфос, как ни в чем не бывало, гудел ровно и безразлично. Не зажигая лампу  я раскрыл ноутбук, распыхтел очередную цыгарку и открыв, как источник рассеянного белого света, новое окно Ворда, громко спросил: "Ты кто?"
Спустя пару секунд табачная завеса колыхнулась и на клавиатуре стали неуверенно
нажиматься кнопки "tgbafy rjdn.[" .
- Контрол - шифт, тупица!
"епифан ковтюх" - возникло в следующей строчке.
- Что тебе нужно?
«Помоги мне»
- как?
"Нарисуй на полу красную звезду" - появилось на экране.
Большевистская кабалла и общение с загробным интернационалом. Это уже интересно. Поразмыслив с минуту, я достал из сумки початую пластиковую баночку Балтимора и изобразил вязкой струйкой подкрашенного загустителя требуемую фигуру.
"Стань внутрь и 66 раз читай "Манифест коммунистической партии" Маркса"- поступила следующая инструкция. Ахуеть, сатанисты отдыхают.
Покопавшись в яндексе, я занял исходную позицию и, прокашлявшись, затянул загробным речитативом: "Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма..."

С каждым новым повтором нетленного заклинания бесплотный дух выступал из дрожащего от ужаса полумрака капиталистической реальности все отчетливее. Часам к пяти утра, когда язык мой начал заплетаться и во рту пересохло, Епифан, уже почти не прозрачный, смилостливился. Дождавшись очередного "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!" он поправил на поясе деревянную кобуру, и присев на топчан  бодрым голосом произнес:
- Ну ка, боец, угости папироской, и покажи куда нажимать в твоем аппарате. Дальше я и сам сумею.
- Слабенький табачок - вытянул он "LD" в две затяжки - давай еще.
- Что тут у вас творится то? Коммунизм построили? Чую што нет, не место таким как ты лоботрясам в коммунизме. Ну ничего, я тебе мозги-то вправлю. А нет - грозно полыхнул он багряными очами - к стенке поставлю. С контрой у меня разговор короткий! Комсомолец?
- Д-д-да.
Это хорошо. Комсомольцы нам нужны. Сбегай ка, братец, принеси курева покрепче да
мясца пожрать. Изголодался я в этом подвале. А мышки нету у тебя? Несподручно мне, красному командиру, заскорузлым пролетарским пальцем по буржуйскому тачпаду елозить. Что вытаращился? Думаешь как призрак, так необразованный? Я хоть и крестьянский сын, а военную академию РККА в 22-м году еще закончил. И в книжке про меня прописано. "Железный поток" Серафимовича. Брешет он там конешно кое-где, ну да ладно. Писаки все такие.

Когда получасом позже я, шелестя кульком, вернулся из круглосуточного чипка, Ковтюх, уже абсолютно материальный, скрипел грубой комиссарской  кожей и злобно подкручивая ус, скролил передовицу RBC:
- Эх вы! Революцию просрали, страну просрали. Везде контра, сверху донизу. Разжирели, обнаглели. Придется сначала начинать! Ну ничего, я ребят своих соберу. Молодежь то у вас боевая еще осталась?
- Угу.
- Что ты блеешь, комсомолец, страшно?  - обернулся ко мне легендарный комкор и обнажил огромные загнутые внутрь клыки - Врагам должно быть страшно!
- Анастасик то мелкобуржуазной душонкой оказался, в колбасу завернулся – мычал он с набитым ртом, терзая палку Микояновской полукопченой – да еще с кониной мешается, оппортунист.
- Слушай внимательно – продолжил он насытившись - машинку свою оставишь мне, почитаю я, чем дышут нонешние большевики и какие теперь перспективы у мировой революции. Светает уже - я схоронюсь пока на чердаке, вернешься вечером, когда стемнеет. Возьми парочку ребят, из сознательных, кетчуп и книжку Маркса. Пойдем на кладбище, эскадрон мой собирать. Огонь-ребята! Сперва Дон поднимем, а там эскадрильями на Москву двинем, Ленина будить! Никак сегодня без Ильича такую вражину не одолеешь!  Интернационал то хоть помнишь?
- А то!
- Подпевай!
«Вставай , проклятьем заклеймленный…» – грянул он мощным баритоном, дирижируя ржавым маузером  и подмахивая в такт огромными, аспидно-черными кожистыми крыльями с красными звездами и надписью "ОСОАВИАХИМ".