Есть у меня охуенный друг децства. Фиеричный такой юноша, 32 года от роду. Димасик. Ебет все, что движецца. Если не движеццо, то подвинет и выебет. Причем, сцуко, избирательный такой – ебет только блондинистых блядей.

Утром 1 января за каким-то хуем у меня орет телефон пад ухом. «кого переебать метлой?» - ласкаво освидомилась я. «чо, задница похмельная, принимай поздравления с годом быка», - радасна заржала трубка голасом любимого брата. «я ща приеду поедим к Димасику в бальницу». Я медленно трезвею. «он хоть жиф?» «а хуле ему будет?! Тока громка не ржи. Ща расскажу чо наш Казанова сельский удумал и сатворил, сцук…

… Дима решил правести навагоднюю ночь незабываемо. К ришенийу вапроса подошол творчески – где-то надыбал кастюмы Деда Мароза и евонай внучки -блядищи. Не, не падкалымить решил, не. Он решил поебаццо в этих кастюмах! Зажог гирлянды на сваей ёлки. Иво ачиридная бляндинистая фея радосна напялила синий халат с блесками, какошник на башку. Этот уебан прилепил сибе бораду, каторая оказалась да пола, да еще и чуть попадала ему под батинок (видать, бороду спиздили от кастюма главнава злодея скаски «Руслан и Людмила»), красный засаленый тулуп, шапку, валенки, варешки, для тепла надел на хуй гандон. И начал давать распоряжения, как евонай деффке встать раком у ёлки, штобы он с разбега смог ей засандалить па самое не балуйся. Прям под бой курантов на Спасской башне. Типа вместо шампанского. Станиславский, блять, недоделаный! Встали на исходную пазицыю – блядищща у ёлки, Димка у двери с хуем на перевес. По телеку отговорил Медведефф и тут часы на всю страну начали отсчитывать паследние секунды уходящего года. И Дима пабижал … (на этом месте расказа я наебнула стопку вотки)… наступил на бораду валенком, пацскальзнулсо и со всей дури пизданулся ебалом ап паркет!!! Кровища, вопли белабрысой, скорая помощь, врачи. Теперь Димка ф бальнице. Сломан нос, челюсть, левая рука, сатрясение мосска».

Через час братик приехал за мной и мы отправились навестить любимого друга. Заехали в магазин купить  чонить фкуснаго для пастрадафшего. Стараясь не заржать зашли в палату. Зрелище было дастойно кисти хуюдожника – мальчик в гипсе + какойта фиксаж на челюсти. Платаядно улыбаясь,  я достала из пакета самое фкусное, что купила для друга и сказала: «Дима, я тебе тут грецких арехофф купила. Пагрызёшь.» Ат литящего ф миня апельсина я увернулась.