Проституция была бы не самым  страшным злом,
если бы ограничивалась только областью секса.
З. Земецкий.


Чтобы написать такую колоссальную книгу, мало
чужих слов, хотя бы и самых точных, мало даже
наблюдений, сделанных с записной книжечкой и
карандашиком. Надо самому вжиться в эту жизнь,
не мудрствуя лукаво, без всяких задних писательских
мыслей. Тогда выйдет страшная книга.
А. Куприн.

                                                             
 



                                                    Вместо пролога
     
            «Если весной по вечерам тебе становится скучно, значит, ты начала стареть», - мысленно произнесла я и подмигнула отражению в ночном окне.  «Тридцать семь лет! Бог мой! А ведь когда ты училась в школе, думала, что вряд ли доживёшь до этого возраста, а если и доживёшь, то ближе к сорока годам будешь выглядеть сморщенной и беспомощной старухой…»

          Не доверяя оконному стеклу, я подошла к зеркалу. «Ох, и хитрющая же ты, Санька, - продолжила я разговор. – С каждым годом, всё отодвигаешь и отодвигаешь границу, за которой притаилась твоя неминуемая старость. Лет в двадцать ты не сомневалась, что после тридцати сможешь неплохо сохраниться, в тридцать - стала утешать себя, что и в сорок есть красивые женщины. А что же ты запоёшь, когда тебе стукнет полтинник?» От такого вопроса меня передёрнуло, но, скорчив смешную рожицу и показав отражению язык, я решительно ответила: «А по фиг! Даст бог, если доживу, и в семьдесят буду стройной и красивой…»

          Я настолько увлеклась мечтами о вечной молодости, что не сразу расслышала звонок. «Показалось, что ли?» – встрепенулась я и прислушалась. Звонок повторился. Взглянув на часы, я чертыхнулась и направилась к двери. 

      - Александра Павловна, разрешите? – на пороге, сутулясь и переминаясь с ноги на ногу, стоял Никита Беспалый. В руке он держал полиэтиленовый свёрток. Потянуло горьковато-кислым запахом - незваный гость работал на звероферме. Сказать, что лицо его было бледным – ничего не сказать. Скорее, серым и даже с каким-то болотно-зеленоватым оттенком. Пересохшие губы слегка дрожали, взгляд, словно у нашкодившего пса. «Неужели куда-то вляпался?» - с досадой подумала я, и, пытаясь скрыть раздражение, спросила:
      - Что случилось? Почему так поздно?
        Попытка не удалась – Беспалый заметил моё недовольство и опустил глаза.
      - Вот, здесь… в общем, я подумал.., - тихо произнёс ночной гость и, не поднимая глаз,  протянул мне свёрток, держа его обеими руками, - думаю… 
      - Здесь есть, кому думать, - перебила я. – Что это?
      - Помните двух ментов? – украдкой взглянул на меня Никита и, не опуская рук, снова уткнулся взглядом в пол.
      - Каких ещё ментов? – нахмурилась я.
      - Ну, тех, которые… ну, которые пропали...
      - И что? А я-то здесь причём?
      - Да тут такое дело… В общем вы… это… Александра Павл…
      - А можно без заездов через сорок седьмой километр? – съязвила я. – Говори, что тут? – я небрежно двумя пальцами взяла полиэтиленовый свёрток, брезгливо поморщилась и направилась в комнату.
      - Вы п-почитайте, Александра П-павловна, - Беспалый, вконец растерявшись, стал заикаться.
      - Затвори дверь и проходи, - бросила я на ходу. 
        Щёлкнув задвижкой, Никита торопливо скинул ботинки и засеменил за мной.
      - Это эт-тот придурок, В-веня, нап-писал… П-про вас…
      - Про меня?! – я резко обернулась и остановилась посреди комнаты.   
      - Ага, п-про вас…
      - Кому? – я пристально посмотрела на гостя.
      - Ник-кому, Александра П-павловна, - Никита тоже остановился и наконец-то посмотрел мне в глаза, взгляд его по-прежнему оставался собачьим. – Он, как-кую-то книгу п-писал и ещё… ещё т-там его д-дневник… Не дай бог, это-о, - вытянув шею, Беспалый кивнул на свёрток, - поп-пало бы к ментам.
      - Что врачи говорят? – осведомилась я и снисходительно добавила: - Присаживайся.
      - Спасибо, госпожа, - расплылся в улыбке Никита, - я п-постою.
      - Садись, раз говорю, - повысила я голос. 
        Он тут же повиновался и осторожно примостился на краешек кресла.
        Никита Беспалый – один из моих рабов. Добровольных, разумеется. Есть такой тип мужчин, которых мёдом не корми, дай послужить понравившейся женщине. Причём рабы эти готовы выполнять любые приказания - убирать квартиру, мыть посуду, стирать… Но среди них есть и такие, кто ради госпожи не задумываясь пойдёт  на любое преступление. Наградой этим несчастным - быть униженными, обруганными, оплёванными, избитыми  и даже с головы до ног обоссаными… Впрочем, о них я расскажу позже.
      - Так что же определили врачи? – повторила я вопрос.
      Никита вскочил, но я снова усадила его на место и села в кресло напротив, закинув ногу на ногу.   
      - Сердце, Александра Павловна, - ответил Беспалый и тихо добавил: - Инфаркт.
      - Он же ещё молод, - покачала я головой. 
      - Относительно, госпожа, - немного осмелев, гость развёл руками, - что вы хотите, сорок девять лет. Кто-то в этом возрасте ещё молодой, а вот Венька… отжил своё.
      Я вынула две толстых тетради и, открыв одну из них, указала Никите жестом, чтобы тот замолчал. Первая действительно оказалась личным дневником умершего. Вторая, называлась «Роман Госпожа». Слово «Госпожа» именно так и было написано – с большой буквы. Я принялась читать вслух. Почерк у Вениамина Леонова был корявым, но разборчивым.

      «Она вошла в дверь, словно нож в брикет сливочного масла, или как внезапно появляется луч солнца в слабо освещённой комнате. Не могу налюбоваться этой стремительной и неповторимой женщиной. Изящность жестов, большие зелёные глаза, тонкие руки, спадающие на плечи пшеничные волосы, королевский взгляд, божественный голос… А запах! Господи, этот запах! Не хватит и жизни, чтобы надышаться им всласть.  Так бы и умер у её ног…»

      - М-да! – изумлённо воскликнула я. – Не Веня, а прямо Лев Толстой…
      - Угу, - поддакнул Беспалый. Он хотел что-то ещё  добавить, но, перехватив мой взгляд, стушевался и замолчал. 

        «Ментов уже раздели, - продолжила я чтение, но уже про себя. - Со связанными руками и ногами,  совершенно голые они сидели у «прибора» (так на звероферме мы называем большую мясорубку).
        - Всем привет! – Александра Павловна подняла правую руку вверх и, приблизившись к пленникам, добавила: - Вам тоже, мальчики, здравия желаю!
        - Макошина? – вытаращив глаза, прошептал один из мужчин, полноватый и мокрый от пота. Правое веко у него слегка подёргивалось. Это был капитан Чакин. Георгий Васильевич. 
        - Ну да, - ехидно произнесла Александра Павловна. – А ты ждал кого-то другого?
        - Объясните, что здесь происходит? – просипел второй пленник, но тут же получил удар ногой в бок от рядом стоящего Никиты Беспалого. 
        - Может, тебе ещё и две фотографии принести, фас-профиль? - рассмеялась Александра Павловна и язвительно добавила:  – Сейчас вы, ребятки, сами всё поймёте, без объяснений. Надеюсь, догадываетесь, что сюда, вас привезли не для того, чтобы вы выбрали себе понравившуюся зверушку – песца или норку?  У вас сегодня последний день жизни. А, учитывая, что у меня очень мало времени, это ещё и ваш последний час.., - Макошина звонко хлопнула и потёрла ладони друг о друга. Оба узника вздрогнули.
        - Ты что несёшь, Макошина? – побелев, вскрикнул Чакин.  – Ты хочешь нас убить? Ты…
        - Слышь, урод! – Беспалый схватил Чакина за ухо . – Хлебало своё заткни. Какое ты имеешь право разговаривать с госпожой на «ты»? Я тебе, ублюдок, сейчас язык вырву…
        - Оставь его, Никита, - спокойно сказала  Александра Павловна, - готовьте машину, у меня мало времени. 
        - У нас всё готово, госпожа! – с хитрой усмешкой доложил Беспалый.
        - Отлично! – Александра Павловна села в приготовленное кресло неподалёку от мясорубки и  предложила: - Покажите товарищам беспредельщикам, как они сегодня умрут.
        - С удовольствием, моя богиня! – Никита вынул из фанерного ящика огромный кусок замёрзшей  телячьей туши и, кряхтя, вставил его в горловину гигантской мясорубки.
        - Включай, - приказала Макошина.
        Никита нажал большую красную кнопку, похожую на шляпку гриба. Мясорубка вздрогнула и, взревев, превратилась в живое чудовище. Чавкая и хрустя костями, машина в течение нескольких секунд перемолола мясную глыбу и выплюнула её в большую кастрюлю в виде фарша, скорее напоминавшего жидкую кашу.
      - Ну что, голубки? – Александра Павловна встала и подошла вплотную к пленникам. – Вам остаётся только одно: выбрать, кто из вас первый отправится в наш приборчик.
      - Макошина, ты что? Ты это серьёзно? – голос Чакина жалобно дрожал. – Ты же понимаешь, что тебя… что это… ну, всё равно…
      - Ты хочешь сказать, что меня обвинят в убийстве двоих милиционеров? Это ты хочешь сказать? – презрительно поморщилась Макошина.
      - Да-да, это..,  - поперхнувшись, выдавил Чакин. 
      - Ну и что? – Макошина рассмеялась, затем, внезапно посерьезнев, процедила:  – Ну и что? Тебе-то какое дело? Ты сейчас о себе думаешь или о моей дальнейшей судьбе? Отвечай, господин милиционер!
        Чакин, онемев от ужаса, мычал и не мог больше выдавить из себя ни единого слова Он понял, что это уже не игра и не запугивание, что через несколько минут и он, и его коллега лейтенат Девин превратятся в точно такую же серую кашеобразную массу, которую только что изрыгнула адская мясорубка. Девин тоже молчал, но, как оказалось, он просто потерял сознание. Никите пришлось прыскать ему в лицо водой, чтобы привести в чувство. Очнувшись, Девин  жалобно расплакался:
      - Госпожа Макошина, умоляю вас, выслушайте меня, - гнусавил он. - Я не виноват. Это Чакин заставил меня… Я никогда… поверьте, никогда бы… это всё он…
      - А какая теперь разница, Девин? – ухмыльнулась Александра Павловна. – Я же не могу одного казнить, а другого помиловать.
      - Но почему? – заморгал Девин и вытянул шею. 
      - Да потому что ты сразу побежишь докладывать своему начальству…
      - Нет, госпожа Макошина! – громко закричал Девин, на мгновение поверивший, что может избежать страшной участи. – Буду молчать как рыба. Честное слово. Поверьте, умоляю вас…
        Макошина улыбалась. Она упивалась несбыточной надеждой своего пленника, наивно решившего, что ещё можно вырваться из её рук.
      - А вдруг обманешь? – решила она подыграть ему.
      - Да что вы! – воскликнул лейтенант.  – Клянусь! Никому ни слова. Александра… э… Извините, отчество забыл.., - он поджал губы.
      - Столько протоколов, сучёныш, написал и не запомнил? – рассмеялась Макошина.
      - Так ведь сколько времени прошло, госпожа Макошина, - залебезил Девин. - Я вот что хотел попросить… Понимаете, у меня жена беременная на седьмом месяце. Я жду сына. Пожалуйста, пощадите…
      - Заткнись, гнида! – взорвался Чакин. – Противно тебя слушать. Неужели ты не понимаешь, что нам не выйти отсюда живыми?
      - Бери пример, - кивнув в сторону капитана, усмехнулась Александра Павловна. – Он уже всё понял. 
      - Александра, можно последнюю просьбу? – спросил Чакин.
      - Говори, - снисходительно позволила Макошина.
      - Не надо живьём в мясорубку, - мужчина скривил рот, - лучше застрели. Я понимаю, что тебе нужно замести следы, но потом… после моей смерти сделаешь это… Хорошо?
      - Нет, - стиснув зубы, отрезала Александра Павловна и повторила: – Нет, Георгий Васильевич! Я хочу видеть, как вы оба, будете корчиться от боли. Я хочу видеть ваши муки.
      - Ну, зачем тебе это нужно, Шура? Тебе смерть наша нужна или муки?
      - И то и другое! – процедила Макошина и приказала Беспалому первым отправить в мясорубку лейтенанта. – Пусть капитан посмотрит, что ему предстоит испытать через пять минут.
      - Нет! Не-не-не-не… Н-н-н-нет… - захлёбываясь, хрипел Девин. - Пощадите, умоляю, госпожа, простите меня, прошу вас… умоляю…
        Я помог затолкать ноги лейтенанта в жерло и ударил его по затылку, чтобы тот присел. Он несколько раз попытался привстать, но Беспалый мощной рукой вдавил его обратно.
        - Включай! – распорядилась Макошина.
        Над зверофермой раздался душераздирающий крик. Через минуту лейтенант превратился в жидкую и вонючую жижу, заполнив на три четверти грязный жбан.
        - Покормите зверушек, - приказала Александра Павловна. – Пусть полакомятся. 
          Чакин не выдержал и потерял сознание.
        - Век воли не видать, какие мы нежные, - возмущался Беспалый, хлеща капитана по щекам.
        - Александра, - очнувшись, взмолился Чакин, - застрели, прошу тебя…
      Макошина, отвернувшись, скомандовала:
        - Давайте и этого.

        Уничтожив своих врагов, Александра Павловна, направилась к выходу.
        - Веня, - уже перед самой дверью обратилась она ко мне, - ты считаешь, я поступила правильно?
        - Так точно, - по военному ответил я. - Всё правильно, госпожа! Собакам – собачья смерть. Вы мне только прикажите, я за вас дюжину таких ублюдков перемелю. Сколько нужно будет, столько и уничтожу!
        - Ты – настоящий друг! – улыбнулась Макошина и направилась к выходу…»

        Я прочитала ещё пару страниц, закрыла тетрадь и, постучав пальцем по обложке, спросила: 
        - Кто ещё это читал, кроме тебя?
        - Только я, - испуганно пролепетал Никита. – Как можно, госпожа? Перед богом клянусь, - он несколько раз перекрестился. – И тем более, там… это… ну, и моя фамилия фигурирует… Александра Павловна, а вы и вправду их так?
        - С ума сошёл, что ли? Триста лет они мне не приснились, руки о них марать. 
        - Ну, т-так В-веня написал…       
        - Хм, «В-в-вен-н-ня…», - передразнила я. – Он же здесь и про тебя пишет. Бред идиота! Насмотрелся ужастиков… Ну да ладно, царство ему небесное. У тебя всё?
        - Да…
        - Тогда свободен, - бросила я и, сделав небольшую паузу, предупредила: - О рукописях никому ни слова.
        - Не волнуйтесь, Александра Павловна, - подскочил Беспалый, - всё будет чики-чики…
        - Опять ты со своим дурацким выражением? – скривилась я.
        - Извините, госпожа, вырвалось… больше не…
        - Иди, - небрежно махнула я рукой. – Завтра ты мне будешь нужен.
        - В котором часу, госпожа?
      Я взяла со стола ежедневник, открыла страницу завтрашнего дня и сказала:
        - В два часа иду к своему врачу. Как освобожусь, позвоню…