В пустых глазах шевелится песок,
Течёт туда, где плещутся барханы.
Их верениц глухие караваны,
Бредут неторопливо на восток.

Из горла прорастает горький злак,
И вместо крика вылетает шёпот.
Томясь в груди, застыл навечно ропот,
И ненависть на выживший кишлак.

Черты лица гримасою свело,
В последнем крике, яростного боя.
Где слёзы перебитого конвоя,
Солярки горьким дымом занесло.

Над ним душа летает сиротой,
Ночами слышно, как бедняга стонет.
Ей так парить, пока не похоронят,
И оставаться вечно молодой.

Змея шуршит чешуйками о прах,
Черна на фоне выбеленной кости.
Ползёт без состраданья и без злости,
Гремит Аллах лавинами в горах.

Аллах. Он знает всё наверняка,
Взирая молча на людские дрязги.
А смерч с песком устраивают пляски,
Хохочет гнусно времени река.

Танцуя свой извечный менуэт,
Она трясёт пустынными горами.
Где ждёт, но не дождётся Амирани,
Свою Камари сотни тысяч лет.