Леха сидел в кресле, пил пиво и щелкал пультом от телевизора. Попал на выпуск новостей, но, увидев кислую физиономию ведущего, перепрыгнул на другой канал. Там шел фильм ужасов. За телками гналось клыкастое чудовище. Впрочем, выражение физиономии у монстра было менее зловещее, чем у диктора.
Клац…
На музыкальном канале смазливая девчонка пела веселую песенку. Леха отхлебнул пива и некоторое время помедитировал на ее задницу. Хороша…
Клац…
На канале «Культура» в креслах сидели два неэнергичных толстых человека, о чем-то беседовали. Предмет их разговора Лехе был неинтересен, зато стали отчетливей голоса на кухне.
- Вот так и сидит сутки напролет!
Ленка жаловалась Таньке, подружке.
Клац…
Баттхед бил морду тупому Бивису. Леха было гыгыкнул, но понял, что смотрел эту серию. В мозг снова стал проникать кухонный разговор.
- И сидит, и сидит! Говорит: кризис. Никак не шевелится, работу не ищет. Только пиво пьет, и к телеку словно прирос! - заходилась Танька.
«Бабы… - словно в тумане подумал Леха. - Дуры. Поистерить, посопливить надо. А как же!»
Еще глоток пива. Клац…
Выступал симфонический оркестр. Дирижер с не по-мужски густой гривой волос энергично и плавно размахивал руками.
- Только за пивом выходит! И отлить! - хныкала Ленка.
Клац…
По коридору с пистолетом в руках двигался Брюс Уиллис. На лице было выражение настороженности, но Уиллис все равно лопухнулся: враг прыгнул на него с потолка.
- Дурак! - сказал Леха. - По сторонам смотреть надо!
- Во! Заговорил! - оживилась Ленка и тут же появилась в комнате. - Лешенька, что? Что ты сказал?
- Да не, ничо, - сказал Леха.
- Слушай, ты так и будешь перед телеком сидеть, я не поняла? Кто работу искать будет, а?
Надо было сказать Ленке, что никто не занимается трудоустройством в канун праздника, но мысль эта была настолько элементарна, что даже озвучивать ее было лень.
Клац…
Телеведущая с глазами на мокром месте (Леха не помнил, как ее зовут) допрашивала какую-то тетку о семейных неурядицах. Убеждала, что отнюдь не все мужики - сволочи.
Леха потянулся к кнопке.
- Оставь! - пискнула Ленка.
Сейчас. Разбежался.
На канале «Спорт» шел хоккейный матч. Ништяк.
- Сидит, не поднимешь его! Совсем деградировал..
- Леша! Лешенька! Это я, Таня, - заговорила Танька. - Что с тобой, Леша? Почему мне на тебя жалуются?
Леха махнул рукой: исчезни, мол. Бабы вернулись в кухню, а Леха погрузился в события матча. Ленка вышла на двадцать третьей минуте игры, когда «Питтсбург пингвинс» вплотную осаждали ворота противника.
- Леша! - объявила она так, словно выступала со сцены перед аудиторией. - Я иду праздновать к Таньке. Ты - сиди себе, делай, что хочешь.
Нападающий сделал обманное движение. Ну!.. Мимо!
- Леша!
Но «пингвины» шли в новую атаку. И вот удар…
- Леша!
…И опять мимо.
- Твою дивизию! - хлопнул Леша ладонью по колену и чуть не расплескал пиво.
- Леша, отвлекись! Я иду к Тане!
- Ага.
- Что «ага»? Что «ага»-то? Ты мне ничего сказать не хочешь?
Леха, конечно, мог бы и высказаться, но тут «пингвины» наконец забили.
***
Уже несколько недель Леха пребывал в приятном ступоре. Не хотелось ни думать, ни говорить, ни даже шевелиться. Зато стоило отвлечься, пообщаться с Ленкой, или куда-нибудь пойти, как наваливались тревожные мысли. Но они проходили, стоило расположиться с пивом у ящика.
А то, что Ленка ушла - так это только к лучшему. Сейчас выносила бы мозг, по жилплощади бродила. Оставшись в одиночестве, Леха погрузился в спокойствие  и безмятежность. Он скинул треники, в которых сидел в присутствии Таньки, и теперь - в семейных, не самой первой свежести, трусах, майке и тапочках - чувствовал себя вполне уютно.
Вскоре, когда выяснилось, что матч идет в записи, Леха утратил интерес к хоккею. Действительно, какая может быть трансляция тридцать первого числа?
Клац…
Снова канал «Культура». Поджарый мужик, о котором сообщалось, что он «философ», словно читал Лехины мысли.
- Вот вы сидите у себя дома, или в гостях, - радостно обращался к зрителям философ, - и думаете, что вы одни. Но это совсем не так! Как ручейки сливаются в полноводную реку, так и сознания зрителей, многие десятки тысяч этих сознаний, тоже объединяются в единый континуум. Вы никогда не чувствовали особую эйфорию во время прямой трансляции важного спортивного матча? Особенно, когда наши выигрывают? Чувствовали! Это значит, дорогие зрители, что вы неосознанно проникли в континуум. И, согласитесь, когда смотришь матч в записи, ощущения уже не те…
- Умный мужик, - сказал Леха. - Прямо мысли мои читает…
«Надо фамилию его узнать», - подумал Леха.
Впрочем, сделать это оказалось не судьба. Пока Леха ходил отливать, по «Культуре» принялись показывать уже что-то другое.
Клац…
Концерт Задорнова. Слушать и смотреть было приятно. Сам процесс напоминал купание в теплом море в легкий шторм. Знать, что этого же сатирика, вместе с тобой, смотрят миллионы, и тоже так же смеются. Действительно, философ был прав. Наверное, «континуум», о котором он говорил, все-таки существует.
Было всего одиннадцать часов, но веки тяжелели. Леха допил пиво и пошел к холодильнику еще за одной бутылкой.
На кухне Леха побрызгал в лицо холодной водой из крана, фыркнул. Не спать! Еще не хватало Новый год пропустить.
Когда он вернулся в кресло, стало легко и приятно. Сознание обволакивала плавная, теплая пелена, густая, как желе.
Задорнов кончился. Начался поп-концерт с Киркоровым. Он нравился Ленке, а вот Леха его недолюбливал. Он уже хотел переключить канал, когда стало происходить нечто из ряда вон.
Телеэкран приблизился к его лицу. Но если бы только это! Линза телевизора разрослась, выгнулась, со всех сторон окружила Леху. И он почувствовал себя рыбой, окруженной прозрачными стенками аквариума.
- Э, - сказал Леха. - Чо за…
Договорить не успел. Потому что он находился уже не у себя в квартире. Куда-то исчезло кресло. В трусах, майке и тапочках Леха стоял на ярко освещенной сцене. В левой руке он держал бутылку пива, в правой - пульт. В паре шагов от него отплясывал Киркоров.
***
Впрочем, Киркоров был не один. Вокруг него совершали ритмичные и непростые движения мускулистые и напомаженные танцоры. Один из них пребольно ткнул Леху локтем в бок.
Тычок оказался болезненным, и Леха понял, что это ему не снится. Он действительно каким-то образом оказался в телевизоре. Сейчас его видит вся страна. Вот такого, в трусах и тапках. И что делать?
Надо валить из студии. Вот что. А потом домой ехать. Сейчас Леха, предположим. в Останкино. Денег у него нет, одежды тоже. Но, может, до Бирюлева какой таксист и подбросит - Леха ему денег пообещает вынести. Главное, из этого дурдома потеряться.
Решение, которое принял Леха в тот момент, было, наверное, не самым правильным в его жизни. Он стал приплясывать, неловко размахивая локтями и перетаптываясь. Собственно, танцевать он никогда не умел. Импровизированный танец продлился недолго - всего с десяток секунд. Киркоров не по-доброму косился на него, а потом заорал в микрофон:
- Стоп! Стоп! Все, я сказал: стоп!
Музыка смолкла. Мускулистые танцоры прекратили двигаться и застыли, осуждающе глядя на Леху.
- Что у вас за бардак здесь происходит? - противным голосом спросил Киркоров. - Что за алкаши на сцене?
Кто-то из зала что-то ответил, в смысле знать не знаем, кто это такой.
- Уберите чучело, - велел Киркоров.
«А, может, в лоб ему дать?» - подумал вдруг Леха.
Мысль казалась все более привлекательной. В конце концов, разве не этого ему иногда хотелось, когда он вместе с Ленкой смотрел ящик? Впрочем, если за Филиппа впишутся танцоры, а так, скорее всего, и будет, то шансов на победу у Лехи остается немного, а ведь потом еще, побитому, до Бирюлево добираться.
Леха пятился, а на него, с недобрыми лицами, наступали гомосексуалисты.
Он и сам не знал, зачем нажал на кнопку пульта, но в тот же миг все вокруг погрузилось в темноту. И Леха оказался в совершенно другом месте.
***
Здесь было тепло, росли пальмы. Стояли аккуратные - в два-три этажа - особняки. Открывался вид на какое-то море. Звучала музыка. Около новенького на вид автомобиля с блестящим черным корпусом плясали негры.
Леха стоял около самого главного из них - толстого и наголо бритого крепыша в золотых цепях и мешковатых джинсах. Когда негр увидел Леху, он прекратил плясать, а принялся рассматривать Леху тяжелым взглядом.
Стало страшно. Одно дело Киркоров и гомосексуалисты. И совсем другое - здоровенные чернокожие, которые (Леха в этом не сомневался) без особых проблем могли стереть Леху в порошок.
- Вот э мазафакин буллшит?! - рявкнул главный негр. - Вот э факин вайти бастард?
Леха попятился и уперся в корпус машины. Все. Дальше отступать было некуда.
Впрочем…
Леха клацнул пультом. Ничего не произошло. Пульт заело. Кровожадные негры приближались.
«Может, и не убьют, - с тоской подумал он. - Нет-нет, конечно же, не должны убить!»
Он едва успел увернуться от амбала, который пытался сграбастать его за майку, отчаянно щелкнул пультом.
И оказался в каком-то помещении, обставленной незатейливой, но новенькой мебелью советского производства. Звуков рэпа слышно не было. И слава Богу.
- А это ваш друг? - раздался за спиной женский голос. - Вы что здесь, не один?
Леха обернулся. И оторопел. На него смотрела актриса Барбара Брыльска. Совсем молодая.
«Блин! - подумал Леха. - Это же…»
- Я не знаю этого человека! Это не мой друг! - взвился похмельный Мягков, даже вскочил с дивана. - Я, как и вы, вижу его впервые в жизни.
Брыльска закрыла глаза ладонями.
- Извините, - произнес Леха. - Я сейчас уйду!
- Нет! - топнула ногой Барбара. - Никуда вы не пойдете. Я намерена разобраться!
Но Леха уже сквозанул в коридор. Без труда он справился с замком, открыл входную дверь и…
- Та-а-ак! А это еще кто такой?
Леху свирепо сканировал взглядом Юрий Яковлев в меховой шапке. Глаза артиста блестели праведным гневом.
- Что это вы, молодой человек, здесь делаете? Да еще в таком виде?
- Я… Я… Все равно вы не поймете…
- Почему я должен что-то понимать? - заводился Яковлев. - По какому праву вы…
Сзади слышались шаги, словно кто-то подкрадывался. Леха обернулся. И успел уклониться от удара гитарой.
Пульт выпал из рук, прямо под ноги Барбаре. Брыльска проворно отфутболила его дальше, к комнате, в направлении Мягкова, который выглядывал из-за двери, похожий на побитую собачку.
Когда к нему подкатился пульт, Мягков поднял его.
- Отдай! - Леха умудрился обежать Брыльску и, хлопая задниками тапочек, рванулся к Мягкову.
- Надя, что все это значит? - прокурорским голосом дознавался Яковлев.
- Ипполит, милый! Я все тебе объясню. Хотя… Хотя я сама не знаю, что это значит. Кто все эти люди?
Мягков вертел пульт в руках, недоуменно разглядывал.
- Отдай, - сказал ему Леха. - Отдай, Женек, не выделывайся.
- Он знает, как вас зовут! - закричала Брыльска. - Вы лжец! Вы меня обманывали!
- Но я не знаю, - похмельно лопотал Мягков. - Я действительно не знаю, откуда…
- Вы обманщик! Лжец! Вон! Вон!
- Надя, разреши, я сам выкину эту парочку, - решительно заявил Яковлев.
Леха изловчился и вырвал у Мягкова пульт. Он нажал на кнопку еще до того, как до его плеча дотянулся артист Яковлев.
Клац…
***
И тут же оказался на морозе, в толпе людей.
- Бр-р! - сказал Леха, оглядываясь по сторонам.
Он находился на Васильевском спуске. Его окружали веселые и пьяные азиатские гастарбайтеры в нарядных пуховиках. Помимо них на брусчатке находилось несколько испуганных иностранных туристов. На сцене выступала какая-то поп-звезда.
В трусах, майке и тапках было холодно. Леха начал мерзнуть.
На плечо ему легла чья-то рука:
- Гражданин! Ваши документики!
Леха обернулся и увидел двоих сосредоточенных ментов. Он не придумал ничего лучше, чем отхлебнуть пива.
- Алкогольные напитки запрещены! - говорил мент. - Документы ваши! Ну?
Клац!
Фуу! Леха перевел дух. Сейчас он находился в каком-то полутемном помещении, довольно странном. Однажды Лехе случилось побывать на мясокомбинате и видеть туши, подвешенные на крюках.
Здесь тоже висели крюки, только вместо туш на них были… люди. Пиво попросилось обратно. Леха зажал себе рот ладонью.
А с потолка зазвучал суровый и зловещий голос:
- Но самым жестоким преступником уходящего года считается житель американского штата Флорида Брайан Уорнер, который избрал для своих утех заброшенную бойню в пригороде Майами. Брайан заживо резал своих жертв бензопилой и снимал их мучения на видео.
- А-а-а-а!!! - заорал Леха.
Вот же он - маньяк с бензопилой! Отпиливает руки у корчащегося на крюке тела! Маньяк обернулся, произнес что-то вроде:
- Hi, sweety! - И направился к Лехе.
Леха бросился наутек. Но бежать было некуда. Хуже всего оказалось то, что из его рук выпал пульт.
Зловеще ревела бензопила. Хихикал маньяк.
***
Лехе казалось, что прошла целая вечность. Убегать от озверевшего придурка с бензопилой, имея нетренированное тело, отягощенное пивным пузом, оказалось не таким уж легким делом. Леха потел, уворачивался, его замучила одышка. Невыносимо хотелось отлить. Учитывая обстоятельства, можно было бы намочить и семейники. Но не таков был Леха.
В очередной раз увернувшись от ревущего полотна, он пригнулся, скользнул ладонью по осклизлому полу, и - о, чудо! - нащупал пульт.
Клац!
Тяжело дышащий, потный Леха оказался в теплом, уютном кабинете с камином и креслами. Он и сам удивился, когда обнаружил, что по-прежнему сжимает в руках пиво. Хотя во время погони большая его часть вылилась.
В креслах сидели два мужика и вели неторопливую беседу о состоянии нравственности на российском телевидении.
Отлить хотелось просто невообразимо. Мочевой пузырь бунтовал и лопался. Мужики косились на Леху, но никаких замечаний не делали.
«Какие все-таки приятные люди интеллигенты!» - подумал Леха.
- И вот, учитывая парадигму размывания нравственных ориентиров, - неуверенно проблеял один из них.
- Мужики! - прервал их беседу Леха. - Послушайте, это… Где здесь можно отлить?
- Что? Да что вы себе позволяете? - сказал один из них, наверное, ведущий.
- Вот а я о чем говорю! - обрадовался тот, который говорил о парадигме. - Это вполне в духе нашего массового оболванивания. В разгар передачи врывается хам в трусах, который ищет, где отлить. Браво! Лучшей иллюстрации размыванию моральных устоев и не приду…
- Мужики, я серьезно! - простонал Леха.
- И мы тоже - очень серьезно, - сказал интеллигент.
«А ну вас!» - решил Леха.
Он повернулся к ним спиной, положил бутылку под мышку и стал отливать в камин. Невидимые ему сейчас интеллигенты возмущенно квохтали. Оправившись, Леха поправил трусы и нажал на кнопку.
Клац!
Долгое время ничего не происходило.
А потом Леха снова оказался на морозе. Он находился на каком-то возвышении, напоминавшем постамент. Спиной к нему стоял невысокий мужик в хорошем костюме. На мужика была нацелена телекамера.
Леха прочистил горло. Мужик в костюме обернулся. И вот тут-то Леха его узнал.
- Мамочки! - тихо сказал он. - Здравствуйте, товарищ президент!
***
- Здравствуйте, - настороженно произнес президент и выразительно посмотрел куда-то Лехе за спину.
Леха обернулся и увидел троих здоровенных мужиков в костюмах. Они тоже стояли на том же помосте, но сбоку, так, чтобы не попадать в объектив телекамеры. В руках у одного из мужиков была рация. Они деловито и как-то даже спокойно направлялись к Лехе.
«Вот попал! - думал Леха. - Что делать?»
Клац!
Окружающая реальность на секунду померкла, но не изменилась. Леха по-прежнему стоял на помосте. На него оглядывался нервничающий глава государства, приближались охранники…
Клац!
Они стали еще ближе.
Клац!
Ближе…
Клац!
Они уже доставали пистолеты.
Клац!
Направляли их на Леху.
Клац!
- Эй ты, мерцающий! - сказал один из них. - Руки поднял, живо!
Клац!
Клац!
Клац!
Клацклацклацклацклацклацклац…
«Новогоднее обращение президента к россиянам транслируют все каналы», - подумал Леха.
Клац!
И вдруг президент, Кремль и охранники с оружием исчезли. Не стало вообще ничего. Леха оказался в черном пространстве, иссеченном мелкими белыми искорками. Он не видел ни собственного тела, ни рук, ни ног, ни майки, ни трусов, ни тапок.
Ничего.
Лишь легкое шипение раздавалось вокруг.
Леха пытался клацнуть пультом, но у него уже не было рук. Да и сам он стал все больше сомневаться в своем существовании.
Это длилось невероятно долго. Наконец, откуда-то издалека, словно из другой вселенной донеслись звуки «Танца маленьких лебедей». И тихий, гнусавый, но такой родной голос, выпевавший: «Опять любимая звонит, сейчас опять на-ачнет бубнить: «Купи бато-о-он!..»
***
«Купи бато-о-он!»
Бубнеж не прекращался. Леха продрал глаза и потянулся за телефоном. Он снова был в своей бирюлевской квартире. Какой-то несуществующий телеканал транслировал белые искры на черном фоне. В такое счастье не сразу даже верилось.
Звонил абонент «Ленка».
- Ты там в порядке? - первым делом спросила Ленка.
- Ну, да, - ответил Леха. - Все нормально.
- Почему трубку не брал? Я тебе звоню-звоню…
- Заснул я, - ответил Леха. - Фигня всякая снилась.
- Фигня, говоришь, - задумчиво произнесла Ленка. - А как ты в телевизор-то попал?
- В какой такой телевизор?
- В такой… Обычный, квадратной формы. На тумбочке стоит.
- Я? Попал?
В голове у Лехи билась мысль: «Неужели правда? Это было на самом деле?»
- Вообще позорище, - безжалостно продолжала Ленка. - Везде отметился. На канале «Культура» зачем в камин отливал? А в Кремль ты как попал?
- В Кремль? Подожди, Ленусь… Это что, на самом деле было?
- Нет, я все, блин, придумала. Господи, позорище! Как тебя там не пристрелили?
Леха выронил трубку на пол, и она снова загнусавила: «Опять люби-имая звонит…»
Леха продрал глаза, взял телефон. Телевизор показывал белые искры на черном фоне. Звонил абонент «Ленка».
- Ты там в порядке?
- Ага… Ленусь… Ты меня это… вчера не видела?
- Где бы я могла тебя видеть?
- Ну… по телеку… В Кремле то есть… Ну, и на канале «Культура»…
- Тебя только на кабельном канале «Би-Би-Си о животных» показывать, горюшко мое…
- Уфф! - сказал Леха, чувствуя не выразимое словами облегчение.
***
С тех пор Лехина жизнь круто переменилась. Телевизор он почти не смотрит. И пива почти не пьет. Работу, правда, еще не нашел.
Ленка не верит своему счастью. Она думает, что на Новый год произошло какое-то чудо. Но никак не может понять, какое.