Приснилось мне как-то однажды, ребята,
Что стал императором, Кем-то-там Пятым.
И разум, попавший в любви паутину,
Во сне мне рисует такую картину:

Пройдя коронацию, божий помаз,
Пишу я свой первый публичный указ:
«Все сиськи, и письки, и всю пиздобрать
В общественный доступ скорей передать.

Чтоб каждый горящий желаньем мужчина,
Случись ему просто вот так, без причины,
Внезапною страстью к пизде воспылать,
Мог тут же прилюдно её отодрать.

И чтоб молодые шальные девицы
Своей наготы перестали стыдиться,
Ходили в юбчонках прозрачных коротких,
А нравом бы стали доступны и кротки».

Вы спрОсите: «Как же с моею девицей,
(На вид топ-модель, и в постели тигрица)?
Что, если субъект с неприглядною рожей
Захочет вкусить её прелестей тоже?»

В пизде, как вы знаете, счётчика нету,
А если подругу склонили к минету,
И внутриорально в неё накончали,
То это достойно глубокой печали.

А если какой-то случайный прохожий,
Прельстившись румяной и бархатной кожей,
Сперва соблазнившись на внешний фасад,
Попрал благочестие – девичий зад?

Очко – шоколадная третья глазница,
В которую каждый мужчина стремится.
И если пристрастно во всём разобраться,
С подругою стоит анально ебаться.

Но пошлости варварской можно дивиться:
Наскоком решительным нагло стремиться
В обитель чужих вожделений негоже –
На дырку от бублика попа похожа,

Любовью когда докрасна утомлённа.
Взирает на мир третий глаз удивлённо.

Но что происходит, о боже, о боже!
Подруга бесстыжая кончила тоже.
Дрожат полужопия словно ресницы –
Дорога терниста к оргазму девицы.

Вот струи взметнулись в полёте коротком,
Текут по щекам, по губам, подбородкам.
А нам остаётся в отчаяньи злиться,
Что спермой не нашей украшены лица.

Но сон мой растаял в объятьях рассвета,
Оставив вопросы любви без ответа.
И простынь предательски вздулась на ложе.
И снова какая-то грусть меня гложет.
    
Со мною лишь призрак любви бестолковой –
Мы с Дуней отныне вдвоём, с Кулаковой.
И это дороже моральных понятий,
Своих не оставлю блудливых занятий.

© unicumfucker
© udaff.com