Он вздрогнул от глухого звука удара: «Что это может быть?».
- Олег! Кажется, собаку выбросили из окна! - раздался с балкона взволнованный голос  жены.
  Пока выкарабкивался из-под пледа, сон пропал окончательно. С улицы доносился жалобный лай, переходящий в визг.  «Ничего себе!» - пронеслось в голове. Мигом оказавшись на балконе, он посмотрел вниз: 
- Ален! Где?
- Да вон, слева,- жена показала в сторону подвала соседней белой башни.
  Под окнами, рядом с коричневым бордюром, лежала на боку  и громко скулила большая рыжая собака. Бедняге было совсем худо: задняя лапа неестественно дергалась, передние скребли землю, а трава рядом с мордой была темно красного цвета.
- Что делать-то? - он взглянул на жену.
- Надо срочно позвонить в ветеринарку! Посмотри в интернете!
Задев стул на кухне, он добежал до компьютера: «Так…Яндекс, первая ссылка, контакты. Где же…?! Ладно, попробуем по второй, или стоп! На Малыгина есть ближайшая…черт, когда нужно, грузится по полчаса!».
  Строчки мелькали, пальцы, как заводные, колотили по клавишам: телефон не находился: «Вот вроде…». Но когда уже собрался набрать номер, вдруг услышал:
- Она умерла, Олег!
Тут только он заметил, что стало совсем тихо, и в квартире, и на улице. «Не может быть!» - курсор мыши на мгновение застыл.
Он подбежал к окну: несчастный пес лежал неподвижно на том же месте. Рядом чернела дыра подвала, не было слышно ни стонов, ни лая. 

  Переглянулись - нужно было что-то делать.
- Позвони в милицию, - сказала Алена, - а я спущусь.
  Олег остался один на балконе.  Посмотрел вниз:  справа, на лавках болтали подвыпившие соседи, на детской площадке, под пристальным взглядом толстых мамаш, возились малыши, у подъезда пыхтел лысоватый кавказец, пытаясь завести свои зеленые, как болото, ржавые жигули.
  Отыскав в комнате мобильный и вернувшись на балкон, он нажал две цифры и кнопку «Вызов». Пока слушал гудки, увидел, как недалеко от трупа собаки на землю плюхнулась белая подушка. Не верилось глазам. В этот момент на другом конце линии ответил женский голос: «202-я слушает». Немного замявшись, он сообщил суть дела и адрес. Теперь нужно было идти на улицу.
  Через минуту, Олег сбежал по лестнице во двор и увидел мать с женой, которые уже стояли недалеко от подвала.  «Видимо, по дороге позвонила!» - подумал он.

  От асфальтовой дорожки до бордюра было метра четыре. Подъезд дома находился с противоположной стороны, и на тенистом, заросшем диким кустарником сквере, было безлюдно и мрачно. Несчастная собака лежала рядом с черно-белым стволом старой березы.

- Я ментов вызвал, будут через минут десять, - сказал Олег, поравнявшись, - думаю, она не выпрыгнула, ее выбросили, судя по подушке.
- Да, ну не суки, а? – мать смотрела в сторону подвала - лучше б их, уродов…
- Вроде бы с четвертого или с пятого, - глядя вверх, на окна, произнесла Алена, - вон, открытое…
  Он закурил. Жена с матерью молчали и смотрели, то на предполагаемое окно, то на рыжий холм над потемневшей травой, нечаянный и нелепый.
  Олег знал, что мать очень любила собак. В начале года все они долго и тяжело переживали потерю их общей любимицы, Капы, - великолепного черного ротвейлера. Невозможно было забыть ее на редкость спокойный и добродушный характер, озорной «олений» хвост, красивые, карие, преданные глаза.  Капы не стало в феврале.
  Здесь, у дома, он вспомнил ее глаза: у собаки, что тихо лежала рядом с бордюром подвала были такие же.

  Мимо, по дорожке, проходили, недовольно поглядывая, пожилые люди с совиными лицами, пролетали веселые молодые парочки. У деревянной футбольной площадки, за раскладным столиком, местные мужики «забивали козла».   
  Никто будто ничего не слышал. Лишь подошла одна маленькая, сухая старушка, покачала головой со словами: «Ну, надо же, подонки какие!»

  Минуло четверть часа тяжелого ожидания. Мать, извинившись, с рассеянным видом побрела в сторону дома: в квартире делали ремонт, и ей нужно было возвращаться к рабочим. 
  Алена внимательно смотрела на дорогу, видневшуюся справа, между башнями: милицейской машины не было.
- Может еще позвонить? Что-то долго…
- Да, сейчас подъедут, - ответил он, снова закуривая.
  Когда Олег выбросил бычок, из-за угла показались три молодых человека в форме. Двое, курсанты, лет по двадцать, прыщавые, долговязые, тощие. Третий – лейтенант, коренастый, с правильными чертами лица и открытым, «шараповским» взглядом. Подойдя, участковый поздоровался, взглянул на тело собаки и спросил:
- Вы вызвали? Что случилось?
  Олег стал описывать происшедшее. Во время рассказа, один из курсантов, подошел к трупу,  помотал головой, сосредоточено посмотрел вверх. Изучив окна, вернулся и сказал второму, который тоже с серьезным видом озирался по сторонам:
- Мда, первый раз такое вижу! Видимо, с пятого.
- Хозяев нужно наказать. Что им светит за это? – спросил Олег.
  У лейтенанта зашипела рация. Он не ответил и, взглянув на курсантов, скомандовал:
- Так, давай в подъезд, проверьте там квартиру! Я подойду сейчас.
  Когда они скрылись за домом, сверху послышался грохот разбитой посуды. Секундой позже, рядом с лежавшей собакой, на траву упала, подпрыгнув и не разбившись, пустая бутылка из-под водки.
- Давайте немного в сторонку, - произнес молодой лейтенант, смотря вверх и отходя на газон за дорожкой. Алена и Олег последовали за ним. Милиционер записал вызывавшего и со словами: «Ждите здесь, я пойду к ребятам, узнаю, что там», - твердой походкой, свойственной людям его телосложения, направился за своими подчиненными.

- Ладно, ты иди домой, я скоро буду, - сказал Олег, снова доставая сигареты. Алена кивнула и, еще раз посмотрев под окна, послушно пошла к подъезду. Он постоял с минуту, а потом, перелез через невысокое перильце, отделяющее  дорожку от сквера, и оказался совсем рядом с телом животного.

  Сверху, шелестела береза, ей грустно отзывались кусты, ветер трепал рыжее собачье ухо. Олег не отрываясь, в упор, смотрел в траву, на которой запеклась кровь: «Как же ты так, бедняжка? Кто ж тебя так?» Он снова вспомнил февраль. Как на работу позвонила мать и, всхлипывая (слез за неделю, когда Капу пытались спасти, не осталось)  сказала: «Олеж! Капочки больше нет. Приезжай, попрощайся». Он молчал в трубку,  - не верил, не понимал.
  Рыжий пес лежал точно так же на правом боку, казалось, он просто задремал.
Вот-вот, да зашевелится черный плюшевый нос, уши сделаются «домиком», собака поднимет голову и озорно, с удивлением, посмотрит: «Мол, неужели я не услышала, ваши шаги, мил человек!»
Он вспомнил, как обнял ее, еще теплую, ткнулся лицом в мохнатый бок и заплакал.

  В кустах, послышался хруст. Он вздрогнул и посмотрел налево. Вдоль дома, к подвалу двигалось толстое существо женского рода в пыльной мужской куртке, грязных байковых штанах и рваных кроссовках. Над опухшим, пьяным  лицом с заплывшими тараканьими глазками торчали сальные волосы. За собой по земле она тащила большую белую тряпку.
- Это ма…моя собака, - промычала ханыга, подходя ближе. Олег сжал кулаки, внутри кипело.
- Ты чего, мразь, делаешь? Тебе, что…
- А ты кто? Это моя собака, - бомжиха попыталась наклониться и потянулась к телу.
- Не трожь, сука! Убью! – он замахнулся, но не ударил. Остановился. Хотелось наступить на ее, раздавить, как клопа, который после засмердит еще больше.
- А тебе, чо? Я хозяйка. - алкашка  с трудом подняла на него кабанью морду.
- Сейчас, милиция подойдет, разберемся.
- Давай…милиция, разберемся…мне по хрену…я хозяйка.
- Ты зачем животное сбросила, тварь?
- Я сбросила? Я не сбросила. –  она, мотаясь из стороны в сторону, отошла и плюхнулась на перильце. Видимо, алкоголь не до конца залил инстинкт самосохранения, мыслишки «как бы не загреметь» вертелись в этой проспиртованной, запаршивевшей голове.

  Из-за угла появился крепыш-лейтенант, за ним двое подручных вели небритого, неопрятно одетого мужчину. Он шел коряво, кивая как маятник головой в шаг, и опасливо озирался.
- Вот хозяйка собаки, - Олег кивнул в сторону сидящей рядом.
- А мы мужа ее нашли, - ответил участковый, - местный бомжара, он у нас уже был в гостях пару раз.
  Увидив милиционеров, женщина с трудом подняла желеобразное тело и закричала:
- Если мой сядет, вам всем хона!  - потом, видимо, снова утратив связь с реальностью, замычала, - Это моя собака, ма-а-я…
- Я тебе, сейчас вякну! - один из курсантов двинулся к ней, - давай, к нам проедемся.
- Давай, давай, мент, проедемся.
  Желтый, ссутулившийся муж, похожий на ножку гнилого мухомора, не проронил ни слова. Он выглядел  значительно более озадаченным, нежели женушка, хлопал глазами, не понимая, что здесь вообще происходит.
- Забирайте их, и в санэпидемку позвоните, чтоб с трупом вопрос решили - скомандовал лейтенант и обратился к Олегу, - К вам можно подняться? Протокол нужно составить.
- Да, конечно.

Усевшись за стол на кухне, участковый объяснил Алене и Олегу, в какой форме писать разъяснения.
- Главное, обозначьте, что стояли на балконе и видели, как женщина жестоко избивала, а затем выбросила в окно собаку. Это важно.
- А какое наказание-то будет? – спросила Алена.
«Сейчас, минут через пять», -  милиционер буркнул в неожиданно затрещавшую рацию и, подняв свои светлые, твердые глаза, ответил:
- Штраф, скорее всего. Да, и еще! Оставьте мне телефон, я вам позвоню, скажу, какого числа в отделение на освидетельствование подойти нужно будет.
  Олег продиктовал номер мобильного. Лейтенант проверил записанные показания, положил документы в папку, поднялся и прошел в прихожую.
Прощаясь, он протянул Олегу свою широкую, сухую ладонь, улыбнулся Алене и захлопнул за собой дверь.


                                                          _________________


  В недавно поставленное, чистое, пластиковое окно било октябрьское, уже холодное солнце. Занавесок еще не было, и вечерние лучи проникали всюду, отражаясь на квадратном лице еле слышно бормочущего телевизора.
  Олег проснулся, добрел до балкона, по пути схватив сигарету, распахнул раму и, вдохнув свежий, ледяной, стремительный воздух, щелкнул зажигалкой.
  Снизу индевел безлюдный двор с пустыми лавками и спящими машинами. Он затянулся и посмотрел прямо. Голые березки подставляли пронзительному, оранжевому свету свои облысевшие головы. «Гибель-сюрреалист» - мысленно повторил Олег про себя слова любимой в студенчестве песни.
  Из окна соседнего дома вылетела и, не разбившись, шлепнулась, как большая лягушка, об землю пустая бутылка. Он повернул голову налево, в глаза бросилась черная дыра подвала с бордюром в форме буквы «Г».
  «Участковый так и не позвонил!» - подумал Олег и закрыл глаза. Накатила тоскливая горечь, сродни той, что приходит в моменты воспоминания о смерти кого-то близкого; о том, что не успел приехать вовремя, о том, что опоздал; или же стал свидетелем несправедливости и трусливо промолчал, смирившись с чужой безнаказанностью.
  Вспомнилась недавно прочитанная книга Мураками, в которой во время русско-японской войны, в зоопарке, по приказу какого-то молодого лейтенанта солдаты, не пожалев последних пуль, расстреляли животных. Их нужно было «ликвидировать в критический момент». Сперва тигров, потом медведей. Несчастные звери не хотели умирать: «они беспокойно метались по клетке, мешая солдатам как следует прицелиться».
  Олег еще раз посмотрел в сторону подвала, закрыл дверь на балкон и, очутившись на кровати, нажал кнопку пульта.
  На экране телевизора, под зеленым логотипом «Animal Planet», появился мужчина в черной шляпе, с похожим на полицейский, значком на груди. Он говорил уверенно и быстро:
«Соседи сообщили, что хозяйка не давала ей есть и избивала ее. Мы направляемся в Новый Орлеан, чтобы выяснить все обстоятельства. Если информация о жестоком обращении подтвердиться, мы обязательно поможем бедняжке и доставим ее в наш центр реабилитации…».


                                                          _________________


  Лейтенанту, уставшему после смены, привиделся необычный сон. Будто он вовсе не участковый 202-го отделения милиции города Москвы, а маленький, голопузый щенок, который родился вместе с тремя такими же черноухими пухляками-братьями на заросшем кленами и лиственницами пустыре Юго-Западного района, рядом с типографией.
Их уютный домик – это место, где над теплыми трубами спасает от дождя и прочих опасностей длинная, в шесть метров,  бетонная арка, образующая вход с одной стороны и тупик с другой. Этакий довольно просторный ангарчик, внутри полный таинственных лабиринтов. Здесь есть, где укрыться любопытным щенкам во время вечерней игры в прятки.
  Мама, такая большая и заботливая, живет здесь же, и хотя часто уходит, братья знают, что она всегда вернется.  Вокруг, среди крапивы,  растут кусты с узловатыми руками, а перед входом много мягкого, солнечного песка, в котором щенки, а особенно,
маленький щенок-лейтенант, любят повозиться до обеда.
  Через два клена, находится огороженный металлическим забором участок с деревянной конурой медвежьего цвета и остатками заросшего асфальта – там живет папа. Он охраняет маму с детьми. Братья обожают его упругий хвост калачом, за который, если набраться смелости, можно и куснуть.

  На пустыре редко бывают люди, за исключением одной женщины, которая работает неподалеку, в аптеке. Она каждый день приносит что-нибудь вкусненькое (щенок-лейтенант больше всего на свете любит аппетитные куриные косточки) и ставит рядом с бетонной аркой, перед входом в их теплый домик, тарелку с водой.
  Нечастые прохожие, иногда играют со щенками, гладя и теребя их за уши. От людских рук пахнет типографской краской.

  Живет щенок-лейтенант со своими братьями счастливо и беззаботно. До обеда возятся в песке, потом, немного вздремнув после еды, отправляются с мамой гулять до вечера на пустырь, к большим, уходящим в бесконечность, древесным стволам под присмотром мамы, которая обычно дремлет между корней старой лиственницы.

  И вот наступает ясный октябрьский день, когда площадка перед папиной конурой вся покрывается хрустящими листьями, а песок перед входом в дом как будто не такой теплый как вчера. Но молодые щенки не замечают и не боятся перемен, они катаются, с восторгом визжат и резвятся друг с другом.
  Потом, перекусив вместе с мамой остатками сосисок, братья, вперевалочку, направляются в дом, где с удовольствием, прижавшись друг к дружке, крепко засыпают.   
  Удостоверившись, что дети в безопасности, мать отлучается в поисках еды. Она пробегает мимо площадки с конурой, пересекает дорогу и исчезает среди толпы худых осенних деревьев.

  Щенки мирно сопят, во сне им чудятся странные звуки и незнакомые людские голоса:
«Давай быстрее, нужно еще на второй объект успеть, прораб звонил, говорил – там прорвало!»
«Да ладно, успеваем. Внутрь я точно не полезу, сейчас здесь засыплю, а ты галькой сверху утрамбуй».

«Так, я – все. Нормально? Я еще раствором сверху залил».
«Думаю, да. Погнали!»

  Щенки просыпаются от беспокойного маминого голоса. Бегут к выходу, но вместо приветливого светлого квадрата и мягкого песка, больно натыкаются мордочками на жесткие камни. Мать плачет где-то рядом, за чернотой, она не может войти, она громко зовет их. Братья возят мягкими носами о непонятную жесткую стену, стараясь протереть ее. Не получается! Бедняжки начинают всхлипывать и скулить: «Мама! Помоги, мы не можем выйти!»

  Снаружи, собака не находит себе места, громка крича, она бегает от одного конца арки к другому, тщетно скребя лапами свеженасыпанный гравий с песком, до крови сдирая когти, слыша жалобные голоса своих детей и не понимая, куда пропал вход в их уютный дом. Всхлипы становятся тише, сил остается меньше.

  Маленький щенок- лейтенант и его братья замолкают,  -  тяжело дышать. Еще есть надежда, ведь сейчас вернется папа и все будет хорошо. Они еще не знают, что никогда больше не увидят ни мать, ни отца, ни большие родные клены, ни ласковую женщину из аптеки, ни добрых прохожих, ни их тихий любимый пустырь.