Началась тогда осень, обычная такая осень, каких много уже было, только проходили они все незаметно. Но в тот год падающие шуршащие гребаные заебавшие тебя листья падали особенно громко, поэтому я расскажу тебе о той осени и расскажу, как весь этот мир выглядел тогда – с моей точки зрения.
Ты сама по себе живешь и никто тебе не нужен, зачем самодостаточной девочке такой пиздострадалец, как я? У тебя все было и все есть изначально, с рождения, с того момента, как ты на свет появилась и глаз свой открыла. Потом вся жизнь твоя походила на большую такую банальщину, будто это крупные и ледяные сиськи проститутки с ленинградки, когда она их умело тискает и картинно при этом охает, неужто ей приятно. Но где твоя настоящая жизнь?
Дальше – больше. Жила ты, училась наукам, потом пахать к станку встала, деталь для общества вытачивать, чем горда безмерно и чем продолжаешь заниматься ради собственного стержня, который у тебя, конечно есть…

А в 1995 году мы на железной дороге на запасных путях труп нашли. Бомжа кто-то палкой забил, обернутой в войлок. Я тогда указательным и безымянным и средним пальцами ему на шее пульс пощупал, хорошо так ощутил, что сердце этого бомжа, забитого ломом, не бьется. Знаешь, деточка, как у трупа узнаю, что он – труп? Штанцы распахиваю и хуек трогаю. Он стоять должен, что означает доктору – перед вами, наконец, пациент, которого лечить не надо уже. Но этого убили давно, ясно, что нет ему бабы, страдающей некрофилией, которая воспользуется свежим, но безнадежным положением умершего. Ушастому тогда сказал: Ушастый, обыщи его! Нам нужны были деньги, и если бы у него они где-то в нычках нашлись, мы бы купили водки и выпили бы ее в подвале с малолетками из моего двора, а девки даже не подозревали бы, откуда счастье их алкогольное идет.
А твоя настоящая жизнь очень много тысячелетий утекала побоку, но даже такого масштаба времени тебе не хватило, чтоб засечь русло. Поэтому ты не заметила, что вокруг происходит. Лишь неспешное вращение планет ты наблюдала, да угасание Солнца, которое тебе вроде как путь должно освещать – с того самого твоего незабвенного рождения!

Тогда интересное время было, детство завершалось мажорно. Я шухерил по району, как и все, помнил о тебе, но влюблен был в одну девку из дома, что у шоссе. Ходил к ней все время, нарывался попасть в гости, чтоб ее там полапать на отцовском диване, где ее папаша маму ее трахал. И даже разок на День рождения угодил, откуда родителей уже подростки выпиздили, чтоб те не занимали единственную поебную комнату кроме той, где блевотные немецкие ликеры расставлены на столах были.
До этого во дворе ее на лавке плотно обнимал: когда подростки со стоячими херами и мокрыми пездами друг подле друга сидят и делают вид старательно, что движения рук будто невзначай, будто случайны. А дрочка тем временем дома на ковре лежа остервенением доканывает хуй, который мечтает, чтоб его хозяин вырос в мэна, кому уже дозволено обществом приставать к пездам и нажаривать их пофиг где.
И я в него вырос.
Ты живешь своей жизнью и не знаешь, что в этом же многомиллионном городе один пацан по тебе сох дистанционно: сколько раз подходил меж девок к телефонной будке, сквозь зной и бери его погода снег, когда собака, бедная, мерзла, вывешивая яйца над ледяным асфальтом, и набирал четыре-девять-четыре_цензура_цензура_цензура_один. Он тебе звонил много раз, и много раз слышал такой же точно голос, как у тебя, только на поколение и тембр старше. Почему ты не брала трубку, сука?
На том Дне рождения никто никого не отжарил, потому что это был праздник неебаных целок, а мы, пацаны, мечтали о реальных дающих. У нас и разговоров-то было в спортзале, какая из районных телок дает. Петухова? Ну, петушину ебет Малкин. Да нет, ее теперь Вадим ебет из первого подъезда, он «шестерку» купил. А Саня? Какого хуя он без прав на тачке катается? Да он «У» повесил и рассекает по дворам, а за ним в реале ничего нет. Блять, он, мудила, меня на аллее электрошоком ебнул, сказал, что эта пизда – зонтик! И, ссука, все избегают разговоров о ебле, потому что нет ее ни у кого – ебли этой.
Пока.
А ты жила в это время своей совсем жизнью. Я даже предположить не берусь, какие мысли витали тогда в твоей головке милой, потому что я поебался вскоре уже, а ты оставалась целкой, которая ждала кого-то. Где была твоя пизда, кто жаждал ее?

Знаю, знаю, знаю и молчу. Известны твои интересы, понятно, что теперь ты превратилась совсем не в ту, кем не хотела бы стать. А тогда Шурику на пустыре пизды дали, когда ты только школу заканчивала: его оппонент был крупнее и больше, но драка была за бабу, и в кровь она разошлась. С ним был я – нас двое было. А их – шестнадцать человек, со всего Островка пришли. И уговор был один на один. А я стоял поблизости и ничего сделать не мог, потому как нас тогда забили бы…
А сейчас у Сани мелкий, и живет он с девицей – другой. Он умеет играть на гармони и балалайке, участвует в кулачных боях в Царицыне и воспитывает сына. Он звал меня на пьянки. Но я не могу, я занят.
Еще шок: Славик тогда умер. Был в тусе способный парень, все его любили, но издевки при этом доставались ему самые жестокие. Шло время, тек клей, лились потоки сквозь иглу, ушла уже трава и богатое время, когда хотя бы водка была. А потом прошло два года… и оказалось, что Славик давно умер.
А где ты была в это время?..
Можно очень много пить, и тогда тебя в центре начнут узнавать алкоголики, которые будут спрашивать, не можешь ли ты им подкинуть кэша, потому что у тебя еще есть силы работать и зарабатывать на бухло. И я буду идти, шуршать осенними листьями, вспоминая, как топал рядом с той дурой по тротуару, щупая сквозь карманы спортивных штанов свой вставший хуй, из которого текло безбожно. И опавшие листья будут теребить во мне ту самую осень, когда я стал молодым – и ебливым. Я затащил ее в подвал своего дома, в альтернативный подвал, где никто не сидел и никто не намечался. И я там лишился девственности? Нет, это произошло на три года позже, когда ебутся студенты…

Я же ходил подле тебя, зазывая всеми своими флюидами именно такую телку, как ты. Но вырос в уебка, который ищет в Инете порно, похожее на тебя, и дрочит на видео так же остервенело, как тогда…
Раз я ехал по проспекту и подрезал кое-кого. Ситуация развивалась так, что я понял – меня сейчас убьют. И у меня встал хуй. Я понял трупы, я стал с ними за одно, за вечный стояк умерших, который сигнализирует о крайних проявлениях существа, когда человек умирает и… когда у него торчком стоит от желания. Где ты, телка?
Это просто рассказ. За ним ничего нет, кроме выдумки.

Р.2008.