Этого могло бы и не случиться с ним. Но случилось…
В этом не было никакой необходимости, но это произошло. Просто такое время, наверное. Просто, люди ему повстречались такие.
Ножом в живот это страшно больно как говорят.
Особенно если умело, если те, кто бьют, делают это не в первый раз…
Когда умираешь медленно, страшно, потому что успеваешь понять, что пришел конец всему. Всему к чему успел привыкнуть. ВСЕМУ абсолютно. И это уже не вылечишь, никто не поможет, это навсегда. А там, там ничего нет, и не будет. Там пусто.. Темно… Кровь на руках которыми зажимаешь рану горячее огня, а спину постепенно сковывает могильный холод. Ни будет никаких счастливых встреч, детей, спокойной старости. И самое страшное больше никогда не будет музыки. Его музыки. Той которую он мог бы написать.
Но главным было то что он никогда больше не увидит этих черных от отчаяния и ужаса глаз… Впрочем через мгновение для него и это стало неважно… Тогда когда серые ступени ведущие к подъезду его дома поглотила наконец тьма….

Выбор.

Он шел по улице поздно ночью. Было лето, но в Питере в это время уже бывает очень темно. Он шел, не таясь, он не был трусом. Правда и боевиком разумеется тоже, от рождение у него было очень слабое здоровье. Правда, он компенсировал это упорством и силой воли. Обычный парень, порядочный и образованный таких как он в нашем городе живут тысячи… Впрочем возможно и нет.
Подающий большие надежды музыкант. Талант плюс упорство, которым он славился, грозило перерасти со временем в гениальность. По крайней мере, так считали его преподаватели.
Это мысль каждый раз волей не волей заставляла его улыбаться.
Вот и сейчас когда он торопливо шагал по дороге на губах его играла едва заметная улыбка. Он посмотрел на свой дом, огромное серое здание было уже совсем близко. Вспомнив однако что забыл позвонить и все домашние уже должно быть не на шутку волнуются, он осмотрелся по сторонам и прибавил шаг. Он свернул с дороги, идя по газону поспешно приближаясь к подъезду своего дома.
Внезапно то, что он увидел, заставило его встать, как вкопанного, а сердце в груди биться много чаше обычного… Двери подъезда с грохотом раскрылись, и из темноты появилась два человека довольно серьезного и внушительного вида. Они под руки тащили девчонку лет семнадцати-восемнадцати, она уже почти не сопротивлялась им. Над входом в подъезд висела тусклая желтая лампа, но света было вполне достаточно. Они собирались сделать с ней сто-то ужасно это он, ПОНЯЛ сразу.
Он был совсем рядом и увидев его она не закричала и не попросила о помощи, просто посмотрела.…

Он не вступился, так и стоял, не двигаясь в ужасе глядя на происходящее. Это длилось совсем не долго, они посадили ее в машину и увезли, не обратив на свидетеля ни малейшего внимания…
И все, все бы было ничего, если бы он не успел увидеть ее глаза черные от ужаса полные мольбы и отчаяния… Но выбор был сделан.

Шли годы, он вырос, встретил женщину своей мечты, эмигрировал в Канаду. Он сделал все о чем можно было только мечтать, очаровательная семья блестящая музыкальная карьера. Ему стоило завидовать. Только о том, что случилось тогда летом в его родном городе, он так и не смог забыть. Он все думал, что бы было если бы он вмешался. Как бы пошла жизнь той девочки дальше? Как бы пошла его собственная?
Сначала ему казалось, будто время залечит рану и совесть перестанет безжалостно рвать его душу на части. Но он жестоко ошибся. Этот кошмар принимал для него с каждым годом все большие масштабы. Пока не стал настоящим стихийным бедствием. Он не мог никому рассказать об этом, чувство вины за ту слабость было в нем слишком велико. И никакое самовнушение не помогало. Он потерял со временем всякую радость жизни, вина подобно страшной кислоте разъедала его душу ничего не оставляя в замен.
Он презирал себя за малодушие и презрение это быстро переросло в ненависть. А это значило, что он не смог бы больше писать музыку. Это было самым страшным, потому что музыка было тем, на чем он держался все это время. Тем ради чего он жил.
Однажды ночью он вновь увидел все это во сне. Проснулся он от собственного крика, а потом еще пол часа рыдал как ребенок. И нежный и мягкий голос жены пытавшейся его успокоить делал только хуже.
Он сам зверски пытал себя, все эти годы истязал, так как было не под силу самым изощренным палачам на свете.
Такова уж природа человека. Не каждого разумеется некоторые редко вспоминают нечто подобное со временем забывая совсем. Однако его собственная природа была именно такой, по-видимому. Он молил только об одном вернуться туда и постараться сделать что-нибудь, что-нибудь такое, чтоб не вспоминать потом этот жуткий взгляд из темноты. Но все было тщетно. Выбор был сделан. И очень давно.
Проснувшись однажды утром, всемирно известный музыкант отец двух детей понял, что с него уже вполне достаточно. Он взял свое охотничье ружье спустился в подвал и…
Все кануло в пустоту, не было больше никаких счастливых встреч, детей, спокойной старости. Не осталось даже музыки той музыки, которую он успел написать за эти годы.

Все это пронеслось перед глазами быстрее, чем два раза ударило сердце. И совсем не так складно как я говорю. Но главное, было, разумеется, ни в этом. Он словно в бреду сделал несколько шагов вперед, ему было так страшно, как не было еще ни разу в жизни.
И голосом полным силы, голосом который он сам, не ожидал услышать, он громко крикнул в темноту:
- Эй вы! Немедленно оставьте ее в покое!
Потом глубоко вздохнул, пытаясь хоть чуть-чуть унять страх.
И уже чуть тише добавил:
- Вы ей не по нраву.
Таким был его выбор на самом деле. Верным или нет судить не мне. Это был ЕГО выбор. Ни больше и не меньше того…

Frost