От автора

Первая часть повествования попала в мои руки по чистой случайности. Все дело в моей любознательности к чужим дневникам и путевым заметкам. Это мое пристрастие известно почти всем моим друзьям и даже знакомым. Один такой знакомый, работающий проводником на направлении Астрахань – Санкт Петербург подарил мне тетрадь, найденную между стенкой поезда и сиденьем, завалившуюся туда, видимо, по неаккуратности владельца. Это была сорока листовая тетрадь в клеточку, с рекламой автомобиля английского производства на обложке и заковыристой вязью почерка внутри, тянущейся больше, чем до середины. Я никогда не видел человека, написавшего нижеуказанное, и, каюсь, даже не старался его найти, хотя, в принципе, мог это сделать. Рукопись лежала у меня несколько месяцев, пока однажды случай не свел меня с одним известным на всю страну адептом белой магии, пожелавшим по объективным причинам остаться в тени. Он помог мне восстановить хронологическую цепь событий, дав возможность, тем самым, закончить не мною начатую историю.

В завершении своего вступления хочу попросить прощения за наглость опубликования чужого труда с той лишь сноской, что публикую я его без единого изменения или дополнения со своей стороны. Если молодой человек, написавший рукопись, узнает свое произведение, прошу связаться со мной для продолжения творческого сотрудничества.


Часть первая
СПб


Изначально, сразу после того, как это все со мной произошло, эту историю рассказывать мне не хотелось. Больше всего тогда я хотел все забыть и никогда не вспоминать. Прошло всего несколько дней – здравый смысл вернулся в мою «буйную» голову, а память, как оставалась не месте, так осталась. Журналистская сущность взяла верх над сущностью зауряда: в магазине канцтоваров была куплена тетрадь и ручка. Рассказ начал писаться спустя полтора часа после отбытия поезда из северной столицы.

Буду ли я еще, когда в Питере, сказать не решаюсь, но пережитое в ночь с девятого на десятое августа 2005 года вряд ли будет способствовать рождению рвения к посещению города дворцов и фонтанов.

Знакомство с человеком, показавшим мне отрицательную сторону любимого мегаполиса, произошло еще в мою прошлую поездку на 300-летие города на Ниве. Валентин легко шел на контакт, с охотой рассказывал про свои фотографии, о правилах экспозиции и выдержки. Свои работы он продавал на базаре, занимающимся исключительно сувенирной продукцией. Такого я не видел никогда. Его работы отличались причудливостью, завораживали своим скрытым смыслом, увлекая в пучину безумия и потусторонности. Специфика обработки черно-белых снимков так же подливала масла в огонь, ни один из них не был похож на другой, даже, если на кадрах были одни и те же персонажи. Стараться описать работы не имеет смысла. Я могу написать про снимок с изображением счастливых людей только что купивших телевизор и несущих его домой или про девушку сидящую на подоконнике и смотрящую на тлеющую свечу. Что с того – обыденность, да и только. Все дело во внутреннем мире работ, духе и энергетике; их нужно видеть.

В тот раз я выменивал его фотографии на спирт, «совершенно случайно» оказавшийся у меня в сумке еще с самого Саратова. Мы разговаривали минут двадцать, когда его обступила толпа иностранцев. Валентину стало не до меня, я попрощался и ушел.

Наша вторая встреча состоялась спустя два года после первой (не значит ли это случайно, что третья состоится через три?). Ларек с фотографиями был перенесен на новое место, все остальное оставалось по-прежнему. Валентин суетился вокруг парочки итальянцев, которые никак не могли определиться с выбором. Я решил подождать в сторонке – на пересечении трех мостов – счастливом месте, как говорят петербуржцы

Я стоял через дорогу от базарчика с сувенирными безделушками, мне было немного грустно, что такому талантливому человеку приходится лебезить перед чужестранцами, мало, что понимающими в искусстве, которым нужно привести из своего путешествия что-нибудь эдакое, необычное, что никто из знакомых отсюда не привозил. По каналу проплывали маленькие экскурсионные пароходики с людьми, глядящими на меня снизу вверх. Мне вспомнилась питерская молодежь, сидевшая на берегу Невского залива и приветственно махавшая всем проплывающим. Почему-то захотелось сделать то же самое. Из-под моста вышел пароходик, я уныло помахал экскурсантам. От того, что никто не откликнулся на мое приветствие, стало еще противнее. Однако, это была секундная задержка, связанная, видимо, с особенностями мыслительных процессов иностранцев в условиях российской действительности. Через мгновение мне помахал усатый дядька в темных очках, затем тетенька с пышной шевелюрой, потом следующий и следующий… Очень скоро почти все пассажиры призывно махали мне в ответ. В такие минуты душа расцветает и тебе хочется петь. Пароходик скрылся за поворотом канала, откуда еще был слышен монотонный монолог экскурсовода: «…теперь же прошу обратить внимание…, …это здание отличается уникальной…, …самое время повернуть голову направо, чтобы как следует рассмотреть…». Я же бодро пошел обратно через дорогу на базарчик, чуть слышно подпевая музыке, доносящейся из наушников плеера.

И вновь разговор зашел на фотографическую тему. Между делом Валя продавал свои работы, уже русским. Долго возле нас задержалась молодая пара из Калининграда. Парень с девушкой накупили работ на пару тысяч. Между делом я подарил фотографу свой снимок – чайка на фоне голубого неба. Этот снимок мне дался очень тяжело, так как я весь извелся, пока сумел сфотографировать эту птицу по дороге от большой земли к Кронштадту. Фотография была подписана серебристой ручкой: «Лучшему фотохудожнику от вечного фотолюбителя».

Валентин засмеялся и произнес в полголоса:
- На самом деле, я профисионал только из-за того, что всю жизнь считаю себя любителем.
- Учился или сам по себе?
- Конечно учился! У меня же высшее образование по этому делу даже есть!

И тогда мы решили выпить водки за фотоискусство. Оказалось, рюмочная располагалась прямо за его точкой в укромном уголке. Я решил заплатить за выпивку, однако Валентин руками и ногами начал отказываться, мотивируя это тем, что и сам в состоянии за себя заплатить.

- Я не говорю, что ты не в состоянии за себя заплатить! – ответил я,  - просто мне хочется угостить хорошего человека водкой! Ты что против?

На такие железные аргументы Валентин не нашелся, что мне ответить. За него ответил человек, который в барах называется барменом; здесь его скорее называют «разливающим»

- Хороших людей угощать хорошо! Валентин – хороший человек! – кавказский акцент разливающего придал этому выражению особый колорит.

Потом мы выпили еще немного, потом еще немного… пока на улице не начало темнеть, а с неба не начал литься дождь. Дождь для фотографий, как вы понимаете, губителен. Мы начали быстро-быстро собираться. Правда мою помощь немного притормаживала бутылка пива, купленная для полировки или шлифовки (как это правильно говориться?) водки.

Когда все было собрано, молодой коротко стриженный человек и бородатый мужичек лет сорока, галопом помчались через мост в помещение камер хранения сувенирного базара. Это их только так называли. На самом деле я увидел обыкновенный холодный, сырой и низкий подвал, где в беспорядке были навалены сумки с колесиками с отличительными чертами известными только их хозяевам.

Недогон был  и у меня и у него. Дождь шел все сильнее, действие алкоголя в организме все уменьшалось. Направлением движения была выбрана рюмочная местного значения, где, как я понял со слов Валентина, паслись все местные продавцы и владельцы точек. Из-за силы дождя и наличия у каждого фотоаппарата, средством движения была выбран бег, точнее галоп. Рюмочная оказалась недалеко, поэтому ни я, ни мой бородатый спутник запыхаться не успели.

Рюмочная находилась в помещении хлебного магазина, на вывеске красовался бублик. Соответственно, за спиртным ходили только посвященные. В посвященном месте, кроме того, что мы немного выпили, еще немного поели. Мне достался салат из ветчины, майонеза и соленых огурцов. Одна порция интересного салата равнялась одной столовой ложке.

Выпив грамм по двести, мы с прискорбием узнали о скором закрытии знатного заведения. Нас вежливо попросили покинуть помещение. За закрытие мы выпили еще по пятьдесят грамм. На улице было свежо после недавно закончившегося дождя.

Из недр рюкзака Валентина была изъята бутыль красного шампанского. Громкий хлопок открытия бутылки ознаменовал новое русло фотографических тем. Невзначай я спросил:

•    А почему ты не станешь известным?
•    А я распиздяй!!!
•    Ты гений! – возмутился я в ответ.
•    Да мне по хуй. Я и так знаю, что круче всех и мне этого вполне достаточно.
•    Странно, - я пожал плечами.
•    Ты сам-то чего хочешь?
•    Я хочу быть известным писателем…
•    Это не одно и то же. Либо ты хочешь быть известным, либо ты хочешь быть писателем. По-другому никак!
•    Не гони, - я отхлебнул шампанского, - все может быть, потому что все в моих руках!
•    Это верно. Что ж дерзай.

Время обошло нас стороной, чтобы мы его не заметили, и потихоньку перебралось за одиннадцати часовую отметку. По определенным причинам домой я попасть уже не мог. Мы продолжали стоять на улице и распивать спиртное у всех на виду. Иностранцы косились на нас с недоверием, петербуржцы не обращали никакого внимания.

Не спрашивая нашего разрешения, разговор сам собой ушел на религиозную тему. Мы говорили о вере и христианстве, о послушниках и монахах, о деятелях православия и святых.

За день до этого, я как раз побывал в Кронштадте на месте храма, где многие годы служил Иоанн Кронштадтдский, который собирал на свои проповеди до нескольких тысяч человек. Продолжая тему святых Петербурга, Валентин спросил меня про Ксению Блаженную Петербуржскую. Что-то, где-то, когда-то слышал или читал, не больше. Так открыто и ответил:

•    Это великая святая… Да?
•    Да-а… Неужели ничего про нее не знаешь?
•    Ну так…
•    Поехали к ней?
•    Поехали! – загорелся я этой затеей, даже не подозревая, что ехать придется не к святыне посреди города, а на кладбище. Об этом было упомянуто только в такси, да и то на подъезде. Откуда мне было известно, что Смоленка – это и есть знаменитое Смоленское кладбище.

И вот в очередной раз хочу подивится жителям этого города. Когда в Саратове ловишь такси и просишь довезти до кладбища в двенадцать часов ночи, тебя матерят и посылают на это же кладбище в нецензурной форме. Тут же, таксист с радостью вызвался довезти до места, сделал скидку и извинился, что не сможет довезти до часовни, так как ворота на кладбище в это время уже заперты.

Ни разу в жизни я не был на кладбище ночью. Сказать: «Страшно» - это промолчать. Страх к ночным кладбищам взлелеян у каждого человека с раннего детства разными сказками, притчами, мифами и фильмами. Валентин же ни за что не гнал, он чувствовал себя в привычной атмосфере. На одной из могил стояло сооружение типа часовенки с двумя большими подставками под свечи. В центре кладбищенского строения висела репродукция иконы Андрея Рублева «Святая Троица».

Мне была прочитана лекция относительно постановки предметов на иконе, о приемах фотографии, о гениальности автора. Между делом мы зажигали давно потухшие свечи, которые заново тухли на ночном кладбищенском ветру. Быстрая отухлость свечей не располагала к спокойствию: нервные вздрагивания огня заставляли так же нервно дергаться мои натянутые нервы.

Слава Богу часовня находилась не на отдаленном участке кладбища, далеко идти не пришлось. Постройка в честь знаменитой святой освящалась одиноким фонарем, земля вокруг была разрыта, там и тут валялся строительный мусор. Пейзаж попахивал фильмом ужасов. Успокаиваться никак не получалось, паника осаждала со всех сторон, сил отбиваться от нее почти не оставалось. Хотелось вскочить и с дикими воплями умчаться прочь. Однако что-то держало меня на месте: чувство собственного достоинства или остатки мужества.

•    Давай вокруг часовни обойдем, - как-то загадочно неожиданно предложил бородач.
•    Давай попробуем…- неуверенно ответил я.

Так мы начали пробовать ходить вокруг часовни. Валентин что-то рассказывал, я его почти не слышал – от страха уши начинало закладывать.

•    А с чего ты вообще начал сюда ходить? – удивился я своему голосу, звучавшему сквозь заложенные уши совсем не так, как обычно.
•    Да… - он махнул рукой, - одно время востоком слишком увлекся. Ну уж слишком! Вот мой знакомый сюда и свез…
•    Помогло?
•    Конечно. Ксения всем помогает. Давай к стати ей помолимся, - мы как раз обошли часовню по кругу. Постелив полиэтиленовые пакеты на рыхлую землю, два ночных гостя встали на колени.
•    Слушай, у меня не получится, наверное. Ни разу же этим не занимался, не умею - мои губы почему-то начали шептать, сил на голос не оставалось.
•    Что не умеешь?
•    Ну, это, молиться не умею…
•    Хуйня, я тоже раньше не умел, сам собой научился.
•    Правда что ли?
•    Точно тебе говорю, попробуй…
•    Ну, ладно…

И мы стали молиться. В жизни я не знал ни одной молитвы, здесь же меня так понесло, что я не успевал понимать произносимое. Я просил за себя, за определение в жизни, за понимание собственного «я». На все мои вопросы я получил ответы, которые смог осознать лишь на следующий день. Однако кое-что мне удалось понять на месте: это было видение с расплывчатым изображением Троице Сергиевой Лавры и уверенность в необходимости найти Батюшку Александра.

Трижды поклонившись на последок, я встал, отряхнув колени:

•    Пошли, я все…
•    Как это? – меня явно не понимали.
•    Так. Я помолился. Что хотел, узнал. Больше мне здесь делать нечего.
•    За меня тогда помолись…
•    За тебя, - я задумался, ведь этого я тоже никогда не делал.
•    За меня. Давай. Че ты?

Так впервые в жизни я попытался помолиться за кого-то. Не получилось. Дело в том, что как только я встал на колени и закрыл глаза, в моем сознании появился Валентин с остервенелыми красными глазами, взъерошенными волосами и нечеловечески страшными демоническими зубами, не помещающимися во рту. И снова я увидел лавру за спиной фотохудожника, и снова в голове промелькнуло имя батюшки Александра. Сразу стало все ясно – человек рядом со мной – одержим.

Я вскочил с колен и отошел на несколько метров в сторону. Валентин оторвался от молитвы, спросив меня о моем неожиданном поведении.

•    Ты одержим!!! В тебе бес!!! – чуть не заорал я на все кладбище.
•    Я знаю… - совершенно спокойно ответил мне бородач.
•    Знаешь?! – я только не прыгал от злости.
•    Успокойся ты…
•    Я в ахуе с тебя. Какой там в пизду успокойся.
•    Слушай, - его голос не повысился не на тон, он выражал спокойствие и добродушие, - а что ты увидел. Что Ксения тебе показала?
•    Тебя, бля!!! Весь такой взъерошенный с огромными зубами, как у «чужого».
•    Хм. Моей жене то же самое показывала.
•    И ты так спокойно об этом говоришь? Тебе изгонять его надо!!!
•    Да-да, - он как-то ушел в себя, - пойдем еще вокруг часовни обойдем раза три. Это помогает.
•    Ну, пойдем, - осторожно согласился я, стараясь держаться от одержимого на  почтенном расстоянии.
•    Зря ты боишься. Место здесь святое – бояться нечего. Хотя со мной здесь много чего происходило, чего я здесь только не видел, чего только не перенес.
•    Например…
•    Ой, долго рассказывать… - махнул он рукой.
•    Ну, какой-нибудь случай…
•    Да вот хоть руку мне здесь ломали.
•    Интересно, кто же?
•    Люди. Верующие люди. – Валентин понуро смотрел под ноги.
•    Ни хера себе, бля, верующие люди! С каких это пор верующие люди руки кому-то ломают?
•    Всегда это было…
•    За что же это они тебя так?
•    Разногласия вышли…
•    По какому поводу?
•    По поводу веры… - он немного помолчал, и, не дав задать мне новый вопрос, добавил, – не прав я тогда был…

Тем временем мы делали третий круг вокруг часовенки. Я понемногу начал успокаиваться, однако, моя паника на пару со страхом вернулись с новой силой, когда я увидел то, чего быть здесь никак не могло. Это был кот. Вы, наверное, скажете, что же тут удивительного: кошки ночные животные, время суток ночь, кошка ловит мышей на ночном кладбище – все логично. Если бы это был обычный кот, я бы не реагировал так ошарашено. Дело в том, что за день до этого, на одной Кронштадтской улочке я видел совершенно такого же кота. Это не был обычный кот. Его шерсть не была похожа на обычную; скорее ее можно назвать плюшем, украшенным затейливыми завитками, симметрично переходящими на плюшевый хвост.  Рисунки на теле кота были правильной формы, будто кто-то специально выводил их малярной кисточкой. На шее у животного был надет ошейник. Кот усталым осмысленным взглядом разглядывал меня. Когда хитрец заметил, что я пытаюсь достать фотоаппарат из сумки, его лапы засеменили в сторону от меня. Мне не хватило всего несколько секунд ловкости – котяра спрятался под машину. Никакие «кыс-кысы», естественно, не действовали. И тут, не прошло и суток, я вижу перед собой такое же животное.

Кот посмотрел на меня таким же осмысленно усталым взглядом, как и Кронштадте. Завитки на «плюшевой» шерсти блеснули в свете фонаря.

•    Смотри, кот!!! – со стороны, наверное, это казалось помешательством.
•    Ну и что?
•    Я вчера такого же в Кронштадте видел. Один в один!!!
•    Ну и что?
•    Что, бля, значит «ну и что»? Как он здесь очутился? Не мог же он за один день сюда пешком прийти.
•    Почему не мог? – ответил он вопросом на вопрос без тени раздражения.

Я задумался и остановился на месте перед входом в часовню святой. Голова шла кругом.

•    Пойдем еще обойдем?
•    Прошли мы уже три раза, не пойду больше.
•    Да это по хуй сколько раз ходить, хуже не будет. Я тут бывало по шестьдесят раз ходил – все лучше становится.
•    Не пойду больше!
•    Тебя что-то напрягает?
•    Меня напрягает дырка в земле около могилы, - я эту дыру еще при первом обходе заметил, - вот что меня напрягает!
•    Это которая на самом углу, снизу? – его так заинтересовала эта дыра!
•    Нет, еб твою мать!!! Верхняя дырка, у самой могилы!!!
•    Хм. Верхняя? – у меня начинало складываться впечатление, что Валентин знает все дырки в округе часовни, а тут нашлась какая-то неизвестная, - пойдем, посмотрим.
•    Никуда я не пойду!!!
•    Давай, бухнем тогда что ли?
•    На святом месте бухать нельзя, - категорично заявил я.
•    Откуда ты знаешь?
•    Неписанная истина!!! Не хуй бухать на святых местах.
•    А ты у Ксении спрашивал?
•    Я это и так знаю, еб твою мать, тебе надо – ты и спрашивай.
•    Слушай, говорить «еб твою мать» не хорошо. Прекращай.
•    Это почему? – я аж обалдел от такого неожиданного поворота разговора.
•    Когда так говоришь, ты оскорбляешь саму богородицу, а в ее лице всех матерей земли…
•    Вообще так нельзя говорить?
•    Вообще.
•    А «ебаный в рот» можно говорить?
•    «Ебаный в рот» - нормально. Это не оскорбительно для божественных сил.
•    Кто мне говорит об оскорблениях божественных сил – одержимый – я хуею.
•    Ладно, давай покурим. Курить-то можно на святых местах?
•    Курить можно.
•    Точно?
•    Да точно, ебаный в рот, - самой собой получилось правильное ругательство, - курить - это совсем другое…
•    Нет, а может действительно нельзя? – на всякий случай Валентин положил сигарету в карман своей рубашки, - давай присядем, - и указал на оградку идущую вокруг часовни.
•    Давай.

Некоторое время мы молчали. Я слушал ветер, гоняющийся среди могил, вглядываясь в неосвещенную часть кладбища, Валя думал о чем-то своем, разглядывая строительный мусор в другой стороне. Спустя несколько минут я почувствовал неприятное ощущение в области затылка. Повернувшись, я даже вздрогнул от неожиданности – Валентин прожигал меня отрешенным взглядом.

•    А ты че без креста, - его голос был таким неестественным и столь неожиданным, что мне пришлось вздрогнуть повторно.
•    А… а ты? – от страха ничего умнее в голову не пришло.
•    Я с крестом… ты вот почему без креста расхаживаешь? – с каждым словом его голос становился все более загробным и ужасным.
•    Тебе-то какое дело? Что тебе с того, с крестом я или без?
•    И тем не менее, почему?
•    Кинул меня Бог раз сильно очень. Вот и снял… не надевал с тех пор ни разу. Даже не знаю, лежит-то где…
•    Угу, - теперь каждое его слово начало сопровождаться совершенно не нужной жестикуляцией. И даже это «угу», не обошлось без абстрактного движения рук.

В голове пронеслась мысль: «А не придется ли мне ломать ему руку?». Следом за ней пронеслась ее родственница, которая сомневалась в том, что я могу с ним справиться, ведь в прошлый раз, чтобы сломать ему руку потребовалось несколько верующий людей. Мое тело сжалось, готовое первым нанести удар, врасплох застав потенциального противника.

•    Как тебя зовут? - совсем уж зловеще заговорил мой собеседник.
•    Вася! – не думая, откликнулся я.
•    Угу, Василий, значит? – жестикуляции проходили все активнее и все ближе от моего лица.
•    Ты че, совсем охуел? Ты же знаешь мое имя!
•    А? – что-то пошло не по его сценарию. Валя проморгался, будто стараясь извлечь движением одних век давно доставшую ресницу.
•    Тебя же по-другому зовут! Почему говоришь, Василий???
•    Пошутил я! – вполне возможно, шутка, служившая мне уже добрый десяток лет, только что спасла мою жизнь, а, может, и душу. – Шутка это!!! Понял?
•    Что ты так кричишь? Я тебя чем-то напрягаю…  - его голос вернулся в прежнюю колею.
•    Я тебя боюсь!!! – уже потеряв всякое уважение к усопшим, заорал я на все кладбище. – Я знаю, что ты одержим!!! Поэтому я считаю, твое тело способно на неадекватные поступки. А это место становится катализатором этих самых неадекватных поступков. Я ухожу отсюда, ты, как хочешь!
•    Пойдем-пойдем. Только вот зря ты меня боишься. Смысла в этом нет никакого…
•    Я думаю, тебе пора задуматься о том, что люди видят в тебе демона.
•    О чем здесь задумываться?
•    Об изгнании демона не думал случайно?
•    Не знаpю… Где его изгоняют?
•    Когда я молился,  мне было видение про Сергиев Посад. Попробуй податься туда…
•    Я пробовал…
•    Давно?
•    Давно…
•    Может, стоит сейчас попробовать?
•    Может и стоит.
•    Попробуй.
•    Да как ты мне можешь вообще советовать, ты же не знаешь всего до конца. Твой беспричинный страх не дает тебе видеть ни правду, ни истину.
•    Да? Что же такое, правда? Что такое истина?
•    Ты хочешь их познать?
•    Конечно.
•    Я бы мог показать тебе их, если бы не твой страх. Борись с ним!
•    Борюсь.  – мы вышли за ворота кладбища. Метров через сто Валентин остановился.
•    Давай все-таки бухнем!
•    Давай, - задорно согласился я. В ход снова пошло красное шампанское.
•    И много нечисти в Питере?
•    Ты даже не представляешь себе сколько.
•    А где она?
•    Да везде.
•    Ведьмы тоже есть?
•    Обязательно. Как же без ведьм. Где ты думаешь, я свои зубы потерял,  - у Вали не хватало половины зубов на правой стороне верхней и нижней челюсти.
•    Много их было?
•    Две.
•    И ты не справился с двумя бабами?
•    Причем здесь количество или половой признак? Это абсолютно не при чем. Главное ДУХ! А у них с духом – пиздец – слишком много, - он смачно отглотнул шампанского из горла, молча вспоминая пережитое.

Со стороны города показался молодой человек в черных штанах и черном халате нараспашку. Под халатом ничего надето не было, поэтому нам было хорошо видно его худощавое тело. Шаг парня был так быстр, что с трудом не переходил на бег.

•    Прикурить не найдется? – не останавливаясь, спросил он.
•    Нет, - ответил я недружелюбно.
•    Стой, - окликнул молодого человека Валентин, доставая пачку.

Парень остановился от нас в нескольких шагах. Он никак не мог решиться сделать шаги в обратную сторону. Его смущала темнота, развалившаяся на лужайке позади нас. Прищурившись глаза незнакомца выглядывали неизвестную угрозу. Страх боролся с желанием покурить. В этой битве страх уступил место никотиновой зависимости. Халатник выхватил у бородача сигарету, тут же еще раз глянув на дорогу. Чего-то он очень боялся. Руки молодого человека тряслись – прикурить никак не получалось. Валя помог незнакомцу. За десять секунд попыток прикуривания парень еще раз двадцать глянул в сторону пустой ночной дороги.

•    Что там? – спросил я сквозь улыбку.
•    Они…, - сигарета, наконец, затлела привычным угольком; парень в черном халате нараспашку помчался на кладбище пуще прежнего.
•    Что он там увидел? – спросил я уже у Валентина.
•    Да мало ли что. Мы столько не видим… ходим, как котята слепые. Нечисти кругом – валом.

Мимо нас проехал белый автомобиль ВАЗ 2104. У ворот из него вышло четыре одинаково одетых молодых коротко стриженных человека: черные штаны, белые бомберы. На счет схожести лиц приехавших сказать сложно – похоже, но близорукость не дала рассмотреть, как следует гостей. Фотоаппарат же доставать Валентин запретил мне категорически. Люди строевым шагом один за одним быстро скрылись за воротами кладбища. Приехали ли они за халатником или по каким своим делам, определять не моя забота. Валя же на вопрос о незнакомцах уклончиво ответил предложением «бухнуть», отказываться не было никакого смысла.

Не успели «бомбермены» скрыться за воротами, как на их месте уже появились другие персонажи. Два парня и девушка прогулочным шагом направлялись в нашу сторону. Мы сидели на бордюре и молча наблюдали за приближающимися. Не дойдя до нас пятьдесят метров, они неожиданно юркнули в ворота стройки, где реставрировался очередной питерский храм. Два бородоча разных поколений пожали плечами и продолжили уничтожение шампанского.

Краем глаза я заметил движение – это троица вырулила со стройки через десять минут отсутствия. Только сейчас я заметил силуэт храма. Темная, полуразрушенная громада нависла над кладбищем и нами. Как только молодые люди покинули территорию стройки, голубые ворота за ними с грохотом захлопнулись. Девушка с пышными  черными волосами и внешностью цыганки рассмеялась голосом оперной певицы. Посмотрев на меня, она быстро отвела взгляд. Чем ближе она приближалась, тем громче становился ее смех, хотя алые губы вроде бы были сомкнуты. Когда ведьма, а они именно так изображались в иллюстрациях к сказаниям о них, проходила за нашими спинами, я услышал щелчок пальцев. Одновременно с этим за забором появились синие сполохи. Такие, возникают при проведении сварочных работ; те самые, при которых слышен треск, горящего электрода. Здесь я присутствовал при сварке в гробовой тишине, да еще и в первом часу ночи. Пока я определял эпицентр появления сполохов, троица пропала из виду.

Я и подумать не успел, куда делась ведьма со своими приспешниками, как на арене появился новый герой, вернее пока только послышался. Его шаркающие шаги были слышны за долго до появления. Когда я увидел хозяина шагов, то чуть не подхватил второго Кондратия за ночь. По другой стороне дороги, по направлению к кладбищу, шаркал живой труп. Руки его были чуть приподняты, ноги поднимались с трудом, цвет лица персонажа из фильмов ужасов расположился на пограничной полосе между желтым и коричневым. Существо было закутано в лохмотья. Зомби бубнил себе под нос нечленораздельные звуки.

•    Слышишь, он молится? – словно дитя возрадовался Валя.
•    Слышу, - соврал я, потому что был уверен: зомби не умеют молиться.

Следом за живым трупом, в ту же сторону, мимо нас прошла парочка простых и молодых ребят, как не сказал бы всем известный товарищ из Владивостока. Парни тупо уставились на открытые ворота Смоленского кладбища. Один из них был высоким и волосатым, второй же, наоборот, был маленьким и лысым. Плюсом к лысине были солнцезащитные очки, словно у шерифов из американских фильмов про пустынные техасские дороги.

•    Классные очки!!! – так же по-детски завопил Валентин.
•    Да-да, - с презрением ответил лысый прохожий, все так же упрямо упираясь взглядом в ворота.

Следующими действующими лицами стали бородачи в кепках а-ля Фидель Кастро. Эта парочка очень быстро прошла по другой стороне улицы, так что разглядеть их как следует, я просто не успел. Бросилась в глаза лишь исключительная загрязненность бородачей, их одежда и обувь. Внимание к персонажам Смоленской дороги было резко потеряно с передачей мне бутылки красного шампанского, которое, наконец, подходило к концу, а на моем приеме закончилось совершенно.

•    Пошли? – предложил Валя.
•    Пошли, - без тени сомнения откликнулся я.

Ночная парочка полоумных кладбищенских путешественников дошла до первого перекрестка. На углу манил своей яркостью круглосуточный продуктовый магазин. Войдя в помещение, я понял, что продрог до костей – дело в питерском климате, когда дневная жара никак не стыкуется с вечерним холодом. Именно по этому в моей майке было так комфортно днем и столь неуютно ночью. «Бородачи с Кубы» тоже стояли в магазине, очень уж их интересовала витрина с алкогольной продукцией повышенного градуса. Рядом с ними мне стало не по себе. Мой взгляд упал на их перепачканную землей одежду, руки были так же по локоть в грязи. Ближайшее рассмотрение посетителей кладбища нагоняло лишь отвращение, которое возникало не столько от их вида, сколько от их запаха. Помойно мусорный аромат аккуратно разносился на несколько метров от первоисточников. Я морщился, отходя все дальше, Валентин спокойно разглядывал закусь к водке. Один из «Фиделей» глянул в мою сторону: его борода и губы тоже были покрыты ровным слоем плодородной почвы. От края рта тянулась широкая струйка засохшей крови. Увиденное, заставило меня стахановскими темпами достать лыжи, смазать их для лучшего скольжения и без промедления после операции смазки выскочить из магазина, как ошпаренному.

•    Ты куда? – завопил мне вслед Валя, пытаясь меня догнать и остановить.
•    Я уезжаю! – мое заявление было более, чем категоричным.
•    Куда? – все не понимал моих действий великий фотограф.
•    Заночую на вокзале! Билет у меня с собой, значит, не выгонят.
•    На каком вокзале? Ты о чем? – он улыбался, все еще думая, что я шучу.
•    Не знаю, как он называется, но точно помню, как до него можно дойти от Гостиного двора.
•    Зачем тебе на вокзал? – он рассмеялся.
•    Спать и греться!!! – что мне еще нужно было в этот момент?
•    Погреться можно и здесь! Смотри, сколько бухла в магазине!!!
•    Я этим не согреюсь. Мне нужно туда, где тепло! На вокзале тепло!

Наш спор проходил на обочине дороги, где я тщетно пытался поймать отсутствующее такси. Неожиданно из-за поворота вывернула красная шестерка с обязательным для этого автомобиля нерусским водителем. Машина с визгом затормозила возле нас, из окна высунулся темный горбатый нос:

•    Куда, едэм, братъ? – почему братские народы так любят называть нас братьями, неужели ни один из них не видел балабановский «Брат», где этот вопрос был четко разъяснен в трамвайной сцене.
•    До Гостинки сколько?
•    Столько-то, - эта сумма меня вполне устраивала, хотя в тот момент я готов был выложить последние деньги, лишь бы как можно быстрее и дальше убраться от зловещего кладбища.
•    Ты едешь? – мой вопрос был обращен к Валентину.
•    Зачем? Давай заночуем здесь.
•    Ну нет. Хватит мне на сегодня кладбищенских приключений. Еще ночевать на могилах не хватало.

Валя не двигался с места, молча наблюдая за моими действиями. Он видел, как моя рука открыла заднюю дверь шестерки, приглашая его тем самым в машину.

•    Если хочешь, поехали; нет – оставайся, - с этими словами я уселся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Задняя дверь шестерки резко захлопнулась. Валентин оставался стоять у обочины. Я посмотрел на него в последний раз. Гений фотографии уныло махал мне рукой, совсем, как те иностранцы с прогулочного катера. Что-то было в них общее: приезжие и встречающие? Я резко отдал ему честь, повернувшись в сторону лобового стекла. Автомобиль так же резко, как мая честь Вале, дернул с места, помчав меня к самому сердцу северной столицы.

Правда ли прочитанное Вами или авторский вымысел, судить читателю. Что толку распыляться в никому не нужных клятвах о достоверности или сказочности происшедшего. Решайте сами. Относитесь ко всему, так как сочтете нужным. Никого об этом не спрашивайте, даже автора. Он же все равно ничего не скажет; просто медленно  отведет взгляд в сторону, подумав о чем-то своем, а, спустя пару секунд, загадочно улыбнется.

После этой ночи, я стал верить в нечистую силу, силу Бога и силу нагрудного креста. То, что со мной, можно сказать, ничего не случилось, чистая случайность, а может наоборот, все герои знали свои роли и играли их по давно написанному для меня сценарию. Как бы то ни было, все это приключение могло закончиться не моим повествованием, его мог написать талантливый патологоанатом.

Конечно, найдется не один человек, прочитавший этот рассказ и сказавший, что, мол, привиделось что-то парнишке при употреблении водки с шампанским перед ликом Святой Ксении. Что Валентин просто сумасшедший, что кота могли привести или он был одного помета с кронштадтским, что на стройке, бывает, и ночью работает сварочный аппарат. Что парень в черном халате убегал от парней в белых бомберах, что шаркающий зомби – всего лишь религиозный фанатик или вообще обычный бомж, а «Фидели», перепачканные в земле – обычные землекопы, задержавшиеся на работе допоздна.

Все это возможно и так, однако хочется напомнить: мир такой, каким мы его видим. Если люди будут верить в отсутствие темных сил, то видеть эту нечисть они просто не смогут, хотя она так же будет кружить вокруг них. Так, умирая от разрыва сердца, человек будет сетовать на халатность врачей, а не на черта сидящего у него на спине и, топчущего его сердце копытами…



11.08.2005 – 12.08.2005
Поезд Санкт - Петербург - Саратов
Часть вторая
СП


После происшедшего на Смоленском кладбище, он толком не спал несколько ночей напролет. Получалось забыться под утро, когда глаза сами закрывались, не обращая внимания на стоящие перед ними виды и образы того места.

Его вид не говорил за своего хозяина, что тот в отпуске. Перед нами представал измученный, изнуренный человек с мутными глазами и потерянным взглядом. На вопрос друзей и знакомых про проведение отпуска, он пытался улыбнуться и невнятно сквозь зубы цедил: «Отлично!». Поведение молодого человека отличалось рассеянностью и забывчивостью. Бывало, его нужно было тронуть, чтобы тот услышал обращение. Внутренний мир его больше не ограничивался телом – выйдя на свет Божий он укутал своего бывшего хозяина снаружи, словно паук, захомутавший свою жертву перед мучительной и жестокой смертью. Да, отнюдь не каждый может справиться с такой напастью, особенно человек, переживший различные стрессы и душераздирающие моменты.

Выйдя на работу, он все больше молчал, стараясь избегать лишних разговоров и даря слова собеседнику только по существу. Парень вообще стал замкнут и одинок в большом коллективе. Ему было не до работы, однако должность обязывала присутствовать и делать вид стремления к поднятию объема продаж. Вид стремления присутствовал – начальство было довольно; проблема с вырвавшимся внутренним миром не решалась сама собой – решить эту проблему ему нужно было самому.

Как можно решить проблему, когда не знаешь, в чем она заключается? Трудный вопрос, но вполне решимый. Он не старался решить проблему, дожидаясь сам не зная чего. Полностью положившись на проведение, молодой человек с головой ушел в работу и пьянки. Пьяным, как показала практика, засыпается намного быстрее и крепче. Ничего не видится, ничего не мерещится: рухнул на кровать – проснулся утром. Легко и просто. Задумываться ни о чем не надо, времени не хватает. Проблему не замечаешь, значит, решать ее не нужно. Хорошо придумано?

Он не учел одного, уже наличие проблемы подразумевает ее решение. Здесь нет прямой зависимости в величине или заметности отрицательного фактора. В мире все должно быть в равновесии – решение проблемы и есть восстановление равновесия. Ему и в голову не приходило, что за ним наблюдают. Разве мог он подумать о какой-то неведомой силе, не оставившей его один на один с вырвавшимся внутренним миром, а решившей помочь, сделать то, от чего так просто было спрятаться в алкогольном дурмане.

Неведомая сила ждала не долго. Всего пару недель, чтобы окончательно удостовериться в его равнодушие к своей дальнейшей судьбе. Где-то глубоко в душе он знал решение проблемы. Ему нужно было ехать в Сергиев Посад. Это было показано в видении еще на Смоленском кладбище, но он не верил, не хотел поверить. Легче было отмахнуться и просто продолжать жить. Не хотелось признаваться в собственных проступках (ведь его же никто не заставлял в ту ночь появляться на смоленке), а уж решать их не хотелось вдвойне.

И, тем не менее, в один из дней ему позвонила матушка с вопросом нет ли у него желания прокатиться в славный город Сергиев Посад. Даже в этот момент его упрямое сознание в первую очередь подумало о красивых фотографиях, которые можно там сделать и никак не о спасении собственной души.

Об этом стоило подумать в первую очередь. Постоянные депрессии, непонятно откуда взявшиеся мании, замкнутость и отрешенность выворачивали душу наизнанку, завязывая узлом, колотя им по ребрам, стараясь выбить все живое и доброе.

После злополучного кладбищенского путешествия прошел ровно месяц. Знаменательная дата пришлась как раз на день поездки.



Он никогда не понимал паломников, хотя его родная мать была ярым и ярким представителем этого класса путешественников. Эти люди гоняли по всей стране, посещая самые разные святые места, молились, крестились, купались в святых источниках. Особого смысла в этих действиях парень не видел, осуждения же в его глазах тоже не видел: он всегда спокойно относился к чужим причудам, так как сам их имел большое количество.

Поездка предстояла на небольшом автобусе корейского производства. Почему бы и нет. В последний раз мама утащила его на обычном «Икарусе», снятом с городского маршрута. Место семье паломников досталось на колесе. Рост молодого человека не позволял  свернуть ноги клубком, поэтому его нижние конечности расппространились на весь проход. Сидеть было неудобно, правая нога вечно затекала, пытаясь свестись судорогой.

Автобус на Сергиев Посад ушел поздним вечером, преодолевая пространство между двумя городами в ночное время суток. После десяти вечера в салоне отключили свет. Предводитель группы заявил, что свет мешает ему молиться. Молиться наш герой не умел. Он закрыл глаза, откинувшись  на спинку сиденья. Сквозь гул молитв паломников его внутренний голос спрашивал: «Что ты здесь делаешь? Куда тебя несет?». Самое интересное, владелец внутреннего голоса сам не знал назначение своего присутствия в этой группе. Твердо он знал лишь одно: ему просто необходимо находиться здесь.

Средство передвижения мерно покачивалось из стороны в сторону. Это действовало убаюкивающе. Стрелки подбирались к двенадцати ночи, когда его по-настоящему начало выворачивать наизнанку. Как бы это выглядело, будь он в сознании, сказать трудно. Во благо окружающих парень спал. Его тело было сведено, словно у наркомана в ломке. Голова максимально откинулась назад, дергаясь в самых разных и неестественных позициях. Изо рта потекла слюна. Что-то внутри его росло, крепло, приобретало силу; за счет чего-то и освободившийся внутренний мир чувствовал себя все увереннее. Этого приступа никто не видел – все пассажиры спали.

Около часа всех разбудили на стоянку для удаления биологических жидкостей из организма. Это была какая-то деревенька удачно расположенная основателем на месте прохождения важной автомобильной трассы, хотя, скорее всего, это магистраль федерального значения удачно разрезала населенный пункт пополам. Как бы там ни было, с обеих сторон от дороги стояло бесчисленное множество кафетериев и забегаловок практически ничем не отличающихся друг от друга. Паломники ринулись в подворотни кафе и домов работников этих кафе. Считали ли они загрязнение чужих дворов своими испражнениями грехом? Ну, даже, если и считали, то наверняка все отмолили по дороге. Не согрешишь – не покаешься.

Он вышел на улицу одним из последних, с удивлением стирая с лица свою собственную слюну. Мышцы болели, словно им одним было разгружено несколько вагонов с мешками цемента. Шея едва двигалась, потребовалось некоторое время, чтобы размять ее. Вся одежда промокла до нитки, волосы на голове так же были влажными от пота. Со спины он походил на старого деда, немощного и дряхлого. Одной рукой этот дед держался за поясницу, другой за шею. Ноги, больше походящие на движения протезов, с трудом несли его к первой темной подворотне для выполнения своих обязательств перед мочевым пузырем.

Парень никак не мог понять, что произошло. Почему ему так плохо? Почему тело разговаривало с ним на разных языках? Что случилось с координацией движений? С чего вдруг так шумит в ушах, отчего перед глазами метаются белые мошки? В голову пришла мысль об эпилепсии, однако долго она там не задержалась – это однозначно была какая-то другая болезнь, если только это болезнь. Самое интересное, он ни разу не задумался о сегодняшнем числе, почему-то им не проводилась аналогия с городом на Неве, с ведьмами и одержимыми.

Водитель автобуса просигналил трижды. Это означало об общем сборе и готовности номер один к отъезду. Паломники медленно потянулись к входу в салон. Медленнее всех тянулся парень-дед, который начал уже двигаться гораздо проворнее.

Растущее в нем существо затаилось, съежилось, спряталось. Оно имело свои планы на эту поездку. О планах этих никто не знал, так как о существовании растущего знали единицы. Миссия была определена еще в Питере и теперь, по мере приближения к Троице Сергиевой Лавре, ему нужно было набрать полную силу в считанные часы. Вот поэтому нашему герою было так плохо сейчас. Он оказался в западне: снаружи парня заковал собственный внутренний мир, вырвавшийся наружу, изнутри же его заживо поглощала тьма. Брала его жизненную силу, переваривая ее, и превращая в собственное темное месиво.




По дороге в Сергиев Посад паломники заехали в город Радонеж – место рождения Сергия Радонежского. Церковь сверкала яркой позолотой крестов на куполах. Стены были добротно отбелены, хотя кое-где уже начинало виднеться усердие дождя и ветра. Мать сказала, что это очень хорошая церковь, здесь за бесноватых молятся. Помогает, говорят.

Парень сразу вспомнил своего питерского знакомого. Стоило попробовать изгнать из него беса. Опять таки требовалось лишь написать на клочке бумаги его имя и поставить за него свечку.

Какое-то время он ходил вокруг церкви, фотографируя виды местных окрестностей. Было такое впечатление, что ему не хватает решимости для входа в церковь. Когда фотографировать было нечего, он понуро поплелся к белокаменному храму. У ворот, перекрестившись трижды, молодой человек склонил голову, делая молитвенный вид. Долго стоять перед дверьми было нельзя, а духу перешагнуть через порог не хватало. Он стоял в панике, не понимая причин своей нерешительности – в церкви-то он был неоднократно. Руки были сунуты в карманы, легкие наполнились кислородом, правая нога решительно двинулась вперед.

Темный знал, что такое церковь, хотя ни разу в ней не был и не видел ее ни разу. Это место ему сразу не понравилось, ни снаружи, ни уж тем более изнутри. Особенно остро неприязнь почувствовалась после третьего шага, когда железные ворота остались за спиной, а в легкие парня начал попадать воздух, пропитанный ладаном и свечами.

Увиденное больше напоминало базар, чем святое место. Толкущиеся бабки-фанатки, суета, недобрые взгляды (почему все смотрели на него недобро?). Все что-то старались купить, потрогать перед покупкой, перед осязанием спросить о наличии. Сквозь толпу он подобрался к матери, пишущей чьи-то имена для какого-то неизвестного ему церковного ритуала. Парень спросил, как у нее дела. У нее все было хорошо, она чувствовала себя в своей тарелке, ей было уютно в этой благовонной духоте.

Совсем неуютно себя чувствовал новый сожитель тела нашего героя. Ему становилось все хуже, он погибал, ставя под угрозу выполнение столь ответственного задания, полученного еще месяц назад. Он не мог позволить себе провала. Нужно было срочно выбираться на улицу.

Вокруг ничего не изменилось. Все оставалось так же, как и пять минут назад. Все так же была приоткрыта дверь в основное помещение храма. За дверью молились и жгли свечи. Слышался бас батюшки, переплетающийся с тонкими голосами хора. Паломники, купившие свечи, шли по направлению пения, теряясь в толпе.

Он держал в руке три свечи, приготовленные матерью. Ему нужно было пройти за дверь поставить их за исцеление души Валентина. Он понимал, что в этом ничего сложного нет. Нужно взять и пойти – не решался. Ладони стали мокрыми, по лбу засочилась тонкая струйка пота. Его начало мелко потрясывать, окружающие не заметили бледности в лице. Не заметили они, да и не могли заметить, как перед глазами у него забегали маленькие назойливые мушки. Он сунул свечи в руку матери со словами: «Поставь за Вальку». Не успела мать и слова ответить, а сына ее уже и след простыл.

Темная тварь, сидевшая в нем, улыбалась, если можно было назвать улыбкой выражение на бесформенной массе. Стоило немного поиграть с давлением хозяина, и угроза уничтожения прошла сама собой. Мразь наслаждалась свежим воздухом, поступающим внутрь организма. Никакого ладана, никаких свечей. Впредь нужно быть внимательнее: не допускать таких глупых промашек. Надо же, смешно сказать, пустить одержимого в церковь, где от одержимости исцеляют. Вот ведь.

Сфотографированные окрестности Радонежа становились все прекраснее, чем выше восходило утреннее сентябрьское солнце. Зелень, начинающая постепенно увядать, в последние разы радовалась свету, который грел совсем не так, как летом. От храма вниз по склону шла длинная лестница. У начала стоял зеленый указатель: «ИСТОЧНИК преподобного Сергия Радонежского».

Если не получилось сходить в церковь, он решил посетить источник. Когда начинает надоедать спускаться вниз, перед тобой появляется сруб-купальня с маленьким куполком на крыше. Купальню оккупировали паломники противоположного пола, закрывшись на замок изнутри. Обидное состояло еще и в том, что состав постоянно пополнялся все тем же контингентом. Подходила какая-нибудь девушка и спрашивала у скучающего перед закрытой дверью парня: «Там женщины?». Получив положительный ответ, она стучала кулачком по двери со словами: «Матушки, откройте! Свои!». Дверь, естественно, тут же открывалась. Как же своих-то не пустить? За десять минут так случилось трижды, причем из купальни никто не вышел. На месте, где секунду назад никого не было, из ниоткуда, появился старший группы по имени Семен. Он сообщил об отправлении автобуса через три минуты и куда-то испарился. Молодой человек еще не дошел до последней ступени лестницы, а водитель уже трижды просигналил, не двойственно намекая, что сейчас уедет.

Злое существо мысленно потерло лапы. Дважды оно чуть не погибло этим утром. Один раз в церкви, где оно смогло помочь себе само. Второй, у святого источника, когда ему помогла сама госпожа Удача, с которой сегодня, оказывается, оно было на короткой ноге.




В Сергиевом Посаде была такая же хорошая погода, как и в Радонеже. Не удивительно: между двумя этими городами расстояние всего ничего, тем более, если мчишься на быстроходном автобусе по хорошей дороге. В аллейке возле высокой оборонительной стены гуляли лжебатюшки. Некоторые просили на восстановление какого-нибудь мифического храма, другие торговали духовной литературой, стоящей в любой церковной лавке дешевле в три раза. Их лица изображали неподдельную скорбь вселенской усталости бренности мира. Рука так и тянулась за мелочью, но паломники перед выходом из автобуса были предупреждены старшим об обмане – не могли служители церкви просить милостыню за пределами церкви. Наказание Семена было выполнено беспрекословно. Все деньги странников остались при них. «Батюшки» же были одарены недобрыми взглядами, кое кто из них получил несколько «добрых» словечек с точным указанием, куда попадают люди после смерти при обмане церкви и православных паломников. Лжебатьки ретировались на газоны и смотрели на группу из Саратова на всякий случай со стороны, видать изредка лупили этих самозванцев.

Парень шел в конце группы одним из последних. Он слышал как осмелевшие «батюшки» (понявшие, что бить их никто не собирается) сошли с газона с добрыми выкриками: «Господь с Вами, братья и сестры!». Парень оглянулся назад, оценивающе поглядев на ближайшего мужика в рясе. Хотелось залепить ему про меж ушей. Не понравился хмурый взгляд приезжего местному бородачу, почувствовал он в нем какую-то агрессивность. От греха подальше, пятясь назад, он перекрестил молодого паломника из Саратова почему-то левой рукой. Парень хмыкнул, улыбнувшись с отвращением. Он плюнул в сторону «батьки», пойдя дальше к главным воротам Троице Сергиевой Лавры.

Паразит сидел тише воды, ниже травы. Оставались считанные часы до судьбоносной встречи. От сладкого предвкушения победы, по твари пробежала мелкая дрожь, все тело покрылось мелкими шипами, заменяющие тварям мурашки. Эти шипы впились в душу хозяина, сразу почувствовавшего это. Парень подумал, что причиной тяжести на душе стали лжебатюшки, которых так хотелось побить за их лживость. Его хмурый взгляд был явным тому доказательством. Паразит понял свою ошибку – устраивать драку в центре города равноценно провалу операции. Времени на раздумья не оставалось, шипы не убирались. Одержимость вывернулась наизнанку, получив, тем самым, мощный заряд бодрости, когда шипы вонзились в его собственное тело. Оказалось, очень больно. Скупая одержимая слеза потекла по темному существу, упав на самое дно души паломника. Тварь успокаивала себя, стараясь не выдать себя; боль быстро ушла вместе с шипами. Скоро должен был наступить момент истины, показывающий, не зря ли злые силы положились именно на эту мразь, а не на какую-то другую.

Удивительна красота здешних мест поражала своей монументальностью и богатством убранств. Главные ворота Троице Сергиевой Лавры были открыты настежь. Люди: туристы, зеваки, молящиеся, паломники, иностранцы – медленно просачивались за крепостные стены. Народу кругом было много, как никак, одна из святейших подмосковных достопримечательностей.

Каждый приезжий знал, зачем приехал. Нельзя этого было сказать лишь про нашего одержимого бредовой мыслью героя. Он так и не понял, что ему здесь надо, какая сила притащила его сюда, главное, зачем? В голове крутился план действий, родившийся еще в Саратове. Приехать в Сергиев Посад, найти Батюшку Александра. Кто был этот человек и какую роль он должен был сыграть в его судьбе, было непонятно. Молодой человек не мог найти даже логического объяснения своего присутствия здесь. Разве можно объяснить поездку за тысячу километров от дома для изыскания человека, которого вполне возможно не было в Лавре. Парень всегда отличался нестандартным мышлением, вот и здесь оно сыграло свою роль в помощи темным силам.

На самом деле, этому «паломнику» совершенно не нужно было ехать сюда. Это нужно было паразиту, живущему в нем с той самой ужасной ночи на Смоленском кладбище. Именно ему нужен был Батюшка Александр, столько лет портящий жизнь темной стороне. Некоторое время назад, этот человек вымолил познания новых высот духовности. Не будем углубляться в возможности Батюшки, скажем лишь, что использование новых знаний, полученных свыше, не вязалось с намерениями тьмы, хотя и пересекалось в нескольких плоскостях одновременно. Плоскости перекрывали дорогу давно задуманным и начавшим претворяться в жизнь замыслам по уничтожению всего светлого в людях.

Солнечный свет заливал все. Глаза не могли смотреть на окружающие яркие краски, можно было щуриться, как кроту, закрывая веками большую половину красоты. Свет отражался от всего, от любого цветового решения Господа Бога. Белокаменные храмы были обжигающе белыми, золотые купола – заставляли открывать рот от упоения красотой и великолепием, растения, обрадованные неожиданному солнечному подарку, отдавали на суд посетителей все свои зеленые краски до последней, напрягаясь каждым листиком, каждой иголочкой, каждой травинкой от усердия и внимания к себе.

Сын с матерью стояли на проходной. Перед этим они доставали всех проходящих мимо батюшек с вопросом о интересующем их имени. Один из представителей Бога на земле указал им на проходную. Парень старался выбить разрешение пройти внутрь, в святая-святых Троице Сергиевой Лавры – место проживания служителей церкви. Парень боксерской комплекции никак не мог втолковать шумному посетителю, что пройти можно лишь с исключительного разрешения. «Паломник» и слушать ничего не хотел. Какие там разрешения! Нужно увидеть Батюшку Александра! Через полстраны проехал, а тут не пускают! Хранитель проходной неожиданно для себя нашел выход из ситуации, предложив позвонить батюшке прямо в келью, и пусть уж тот сам решает, стоит к ним выходить или нет. Других вариантов не было, выбирать было не из чего. Парень хмыкнул, с благодарностью приняв клочок бумаги с номером телефона и кодом межгорода. Переведя дух после ругани с охраной, он достал сотовый, дрожащими пальцами переводя цифры с бумаги на дисплей аппарата.

Все. Теперь оставалось только вывести Батюшку Александра на проходную. Времени требовалось всего ничего, доля секунды, одно касание. Доверять столь ответственный разговор парню было опасно, мог сказать чего лишнего, спугнуть опасного противника. Из души во все части тела потянулись темные жилы управления. Молодой человек не успел набрать номер на мобильнике, как уже был в полной власти подсаженного паразита. Теперь тварь чувствовала себя в полной мере комфортно. Больше не нужно было съеживаться и ужиматься, тело стало его собственностью; сознание, правда, еще боролось. Все это было временно, пара дней – и прежнего хозяина больше не станет. Он будет ежиться и ужиматься, потому что любое увеличение будут приносить боль и страдания. Вся процедура заняла шесть секунд, даже мать не заметила неуловимых изменений в сыне.




Батюшка Александр очень устал.

Служитель Господа весь день провел в келье, стоя на коленях. Батюшка молился за свою грешную душу (все святые считают себя самыми грешными существами на земле, потому что видят свой грех в самом его зародыше). Его обуревали страх и сомнение с примесью нерешимости и неуверенности в себе. Столько лет он просил Бога силы на борьбу со злом, а, получив, усомнился в собственных силах. Ему было не по себе от исполинской мощи данной Всевышним. Может, он не достоин быть воином Царя Небесного, может, сила свалилась на него по ошибке? Да кем был Батюшка Александр для таких свершений? Искуситель был где-то неподалеку, задавая все эти вопросы через внутренний голос Батюшки. Понимая, что избавиться от искушения отказаться от всего невозможно, служитель церкви встал на колени, начиная молиться. Колени почувствовали прохладный пол в половине пятого утра, больше они ничего не чувствовали до обеда, да и когда Александр поднялся на ноги, чувствительности не прибавилось.

Молящийся дрожащими шагами подошел к табурету, медленно присев на него. Молитва помогла – сомнений больше не было. Оружие света было в руках воина света. Никто не ошибся, преподнося ему этот дар. Уверенность вернулась к нему, теперь уже никаких сомнений, все правильно. Батюшка закрыл ладонями лицо, в очередной раз благодаря Господа за помощь в борьбе с тьмой. Победив в схватке с сомнением, он понимал, что предстоят еще многие бои. И чем большую силу будет обретать Александр, тем чаще будет стараться тьма поглотить его светлую душу и, тем хитрее будут использоваться уловки для этого. Путь, который в начале был прямой дорогой, под конец оказался извилистой крутой горной тропой. Каждая извилина тропы давалась все тяжелее и сложнее, возраст в последнее время начинал давать знать о себе. Он торопился, в запасе оставалось каких-нибудь несколько лет, успеть же нужно было так много.

Сердце забилось чаще. Что-то было не так, где-то совсем рядом, в Лавре. Батюшка Александр почувствовал тьму на территории комплекса. Ни тень и не темень – тьму-тьмущую. Беспокойство охватило его. В частоте сердцебиения простукивался голос ангела-хранителя, подсказывающий, что тьма пришла за ним. Служитель церкви ни коим разом не беспокоился за себя или за свою душу, за эти дела он уже давно был спокоен. Его волновали люди, которых он может не успеть спасти на своем тернистом пути. В такие моменты начинаешь осознавать кем ты стал. С каких это пор бесы так просто безнаказанно разгуливают по святым местам в поисках определенного человека. Все не так просто, бес был хорошо замаскирован, в глаза не бросался, прятался перед другими служителями. Александр покачал головой. Сколько служителей перестало служить Богу и людям, сколько их служит только себе. Бес будет искать именно среди таких, им он будет задавать вопросы, чтобы найти его. Бороться с такими лжебатюшками не слишком отличающихся от попрошаек в аллейке не было времени, слишком много душ нужно было успеть спасти. Господь им судья. Предупреждать кого-либо было поздно – бес у ворот. Бегством делу тоже не поможешь, тьма найдет его где угодно, дело времени. Бой нужно было принимать здесь и сейчас. Ангел-хранитель прошептал ему об избежание контакта с бесноватым (риск был слишком велик), победить тварь нужно было, не дотронувшись до одержимого.

Батюшка Александр почесывал свою бороду, раздумывая над сложившейся ситуацией. Горная тропа дала новый поворот, увеличив крутость подъема в разы. Он даже не знал, как выглядит его враг, да, если бы и знал, помощи в этом мало – видеться им все равно нельзя. Александр закрыл глаза для полного сосредоточения.

В этот момент тишину, наполнявшую келью размеренностью и спокойствием, разорвал в клочья телефонный звонок. Превозмогая физическую усталость, болезнь поясницы и колен, Батюшка медленно подошел к телефонному аппарату:

•    Алло, - хрипло, работая каждой мышцей челюсти через силу, еле слышно произнес Александр.
•    Здравствуйте, я ищу Батюшку Александра. Можно ли мне с ним поговорить?.. – услышал он в ответ уверенный спокойный молодецкий голос.

«Сам нашел. Са-а-ам. А я его искать собрался», - пронеслось в сознании Батюшки, - «ну так это к лучшему, это ж хорошо…»

•    А-а? Что?  Кого? – начал претворяться глухим Батюшка. Кстати его сиплый голос очень подходил под маску глухого.
•    Говорю, Батюшку Александра ищу! Нужен он мне!
•    Кто его ищет-то?
•    Это я его ищу, - молодой человек произнес в трубку свое имя.
•    Вон что… - Александр находился в замешательстве.
•    Так что?
•    Что?
•    Могу я услышать Батюшку Александра?
•    Говорите. – его голос изменился в одно мгновение, игры закончились.
•    Батюшка, это вы? – переспросил молодой голос.
•    Слушаю тебя, сын мой.
•    Мне нужно с вами встретиться, Батюшка Александр.
•    Что случилось?
•    Понимаете, тут такая история. В двух словах не объяснишь. Я сам из Саратова…
•    Не знаю я никого из Саратова.
•    Понимаю. Дело в том, что я тоже вас не знаю. Месяц назад я побывал у часовни Преподобной Ксении Петербуржской. Она подала мне знак, видение, что нужно ехать в Сергиев Посад и найти Вас. Больше святая ничего не сказала.
•    Ты проделал большой путь. Однако выйти к тебе сейчас я не могу – устал очень с ночной молитвы.
•    Я могу зайти попозже!
•    Да, давай подходи часа через два.
•    Это половина четвертого будет. Подойти к проходной?
•    Да-да…
•    Хорошо, Батюшка Александр, я буду. Я обязательно буду, - в ответ послышались короткие гудки.
•    Нисколько в этом не сомневаюсь, - произнес батюшка своим сиплым старческим голосом, кладя трубку обратно на аппарат.

Через несколько минут он уже знал, что происходило в стенах Троице Сергиевой Лавры. Александр однозначно представлял парня, попавшего в водоворот противостояния светлых и темных сил. В голове служителя церкви выстроилось понимание планов тьмы относительно него. Он знал, кто из приспешников Искусителя был здесь и зачем.

С таким грузом знаний победить было не так уж сложно. Оставалась одна проблема – бессмертная светлая душа парня, принесшего в себе паразита. Молодой человек до сих пор не догадывался ни о чем, действительно думая о выполнении задания давно усопшей петербургской святой. Если действовать неаккуратно, то можно задеть не причастного к бою молодого паломника. Бить на расстоянии было опасно для парня, физический контакт мог быть губителен для старика. Медленно присев на табурет, Батюшка Александр оперся спиной на стену. Одна рука старца поглаживала седую бороду, другая легла на лоб, стараясь унять головную боль, разыгравшуюся после беседы с бесом. Все стоило хорошенько взвесить и обдумать, торопиться было нельзя, промедление же уподоблялось смерти.

Не успев отдохнуть от ночной работы, колени старца снова соприкоснулись с прохладным полом кельи. Молитва потянулась от самого сердца, из самых глубин святой души. Парень из Саратова должен был спастись.




До половины четвертого оставалось еще минут десять, а парень, как часовой, расхаживал взад вперед перед проходной. Его взгляд с участием всматривался в каждого выходящего с закрытой территории – вдруг это будет Батюшка Александр, вдруг это именно тот человек, ради которого он приехал сюда. Как выглядел Батюшка, сказать было трудно, он даже до сих пор не представил его себе в своем воображении. Скорее всего, Батюшка должен быть с бородой, старый, немощный, дряхлый: нагромождение ассоциаций, не более.

Мать наблюдала со стороны за беспокойными передвижениями сына. Любящая душа родного человека старалась понять его, помочь, чем могла, поддержать в трудную минуту. Глянув на часы, женщина произнесла, что пора набрать заветный номер на сотовом телефоне. Ей было хорошо от понимания близкой развязки этой не совсем понятной для нее истории.

Темное существо совсем уж увлеклось управлением чужым телом, до степени полного отрешения от реальности и, самое главное, своей миссии. За эти два часа были протянуты все ниточки от начала до конца. Весь организм был в полном подчинении. Ни один нерв не мог дрогнуть без ведома беса. Это его заводило, никогда еще он не владел кем-то безраздельно. Гордыня заполнила его без остатка, зверь купался в лучах собственного величия и славы. Паразит аплодировал сам себе, кланяясь невидимой толпе почитателей.

В руках молодого человека появилось средство связи. После напоминания матери, парень зашевелился. Его внутренний спутник к дальнейшим событиям никакого отношения не имел. Что за мелочи: выполнение особо важного задания руководства. Не до этого ему было. В динамике сотового слышались длинные гудки – трубку никто не брал. Сие показалось и сыну, и матери очень странным. Не в привычках батюшек обманывать честных прихожан. Пальцы набирали и набирали номер телефона; гудки все шли и шли, не больше. Батюшка Александр игнорировал телефонные звонки. Почему? В голове  не укладывалось.

На самом деле, Батюшка Александр стоял с другой стороны проходной. Через длинный коридор он видел парня в джинсовой одежде, нервно расхаживающим из стороны в сторону, и не менее нервно, проводящим какие-то хитрые операции с мобильником. Батюшка не переставая, молился. Молитва уже начала действовать, так как бес начал заниматься совершенно не теми делами, для которых поселился в теле «паломника». Александр все чувствовал и понимал, однако выходить на поединок один на один было все еще слишком опасно – зверь был слишком силен.

Через двадцать минут, парень понял, что найти Батюшку становится настоящей проблемой. Это понял только парень, до беса теперь мало что доходило. Тупо ублажая себя никчемными похвалами, темное существо купалось в призрачной славе собственного возведения. «Победитель! Герой! Одержитель!» - кричал он сам себе, поглаживая себя по голове в знак одобрения собственных действий.

«Паломник» не собирался сдаваться. Силы ему добавляла матушка, подначивавшая его цепляться к каждому проходящему мимо батюшке. Парень стеснялся: если для него самого эта поездка кажется глупой, так что же скажут в ответ Святые Люди? Мать не успокаивалась, сама подходила к бородатым служителям церкви с вопросом о Батюшке Александре.

Прародительница с сыном встали на лестнице ведущей в церковь. Мимо торопились люди, им не терпелось попасть в дом Бога. Скоро начиналась служба. Парень сел на ступеньку, опустив голову на грудь. Ничего не получилось. Не получилось найти Батюшку. Не получилось найти ответы на вопросы, мучавшие его дома. Теперь даже не понятно, действительно ли нужно было сюда ехать или это лишь прихоть больного сознания.

Батюшка Александр трижды перекрестился и поцеловал свой крест. Шепча оберег-молитву, знакомую отнюдь не каждому, Святой Человек двинулся к вертушке проходной. Время битвы пришло. Настала пора. Сердце подрагивало, но Дух Святой давал ему силу и смелость в бою против зла.

От проходной до лестницы, где сидел одержимый «паломник» была всего пара десятков метров. Батюшка шел уверенным шагом. Мать парня увидела старца и что-то быстро заговорила сыну, подталкивая его в плечо. Орудие в руках зла медленно поднялось, одернув джинсовку и поправив джинсы. Коротко стриженный молодой человек медленно поплелся в сторону поднимающегося по ступеням Батюшки.

Темная сила, заполнявшая парня до краев сознания, совершенно ополоумела от собственного «величия». Существо раздавало автографы непонятно кому, мило (если можно так назвать) улыбалось, пританцовывало, выделывая разные пируэты бесформенным телом (если то, что у него заменяло тело, можно назвать «телом»). Самовосхваление его поднялось на беспредельную высоту: агент, засланный сюда разобраться с Воином Света, не узнал свою цель с расстояния полуметра.

На несвойственное поведение для солдата армии тьмы повлияла молитва Батюшки Александра, теперь уже в полной мере. Старец стоял перед лицом зла, не показывая ни единым жестом о знании происходящего. «Паломник» рассказывал Батюшке историю поездки сюда – от Питера до Сергиева Посада. Тот внимательно слушал и участливо кивал.

•    …теперь я хочу найти Батюшку Александра, - в завершении своего рассказа произнес парень.
•    А зачем он тебе, я так и не понял? – в полголоса спросил старец.
•    Да я и сам не знаю… видение было… и… ну… - от вопроса «паломник» вошел в ступор, не зная, что ответить.
•    Видение, говоришь… Хм… - Батюшка пригладил свою седую бороду, - от Дьявола это все! Видения эти! Забудь просто…
•    И все? – парень никак не ожидал такого ответа, такие слова его шокировали.
•    И все, - Батюшка Александр освятил молодого человека Крестным Знамением и поцеловал в лоб, - ступай с Богом…

Битва была окончена. Ни одного выстрела, ни одного взмаха мечом. Поцелуй Александра вышибил зло из парня. Батюшка быстро скрылся в церкви, молодой человек остался стоять на ступенях к ней. Из легких «паломника» выходил и выходил воздух. Вместе с воздухом на свет Божий выходил злой дух. Когда выдох закончился и начался вдох, в организм начал поступать внутренний мир, который совсем уже было засиделся снаружи, подумывая остаться там навсегда. Парню стало плохо: такие глобальные перемены в столь короткий срок не имеют положительного влияния на общее состояние. Мать предложила пойти в церковь – там есть сидячие места – не дело сидеть на каменных ступенях, болезни разные зарабатывать. Сын не стал спорить, взявшись под руки, они побрели в Дом Бога.

На свежем воздухе злой дух очнулся от чар тщеславия. Теперь ему нечем было гордиться. Он остался наг и обезоружен посреди вражеского для него Святого места. Ему требовалось срочное убежище (человеческое тело), где можно спрятаться и обдумать свое настоящее положение. Зверь запрыгнул на спину парня, стараясь как можно быстрее вернуться в душу «паломника». Это оказалось не так просто, как он думал, для него это было просто невозможно. Нательный крест ставил запрет на любое вторжение злых сил. Существо билось, словно о каменную статую. Чем сильнее становились его попытки, тем тверже становилась кожа его подопечном.

Злой дух так увлекся, что даже не заметил, где находится его бывший «сосуд для пристанища». Неожиданно зверю стало плохо, перед глазами поплыло, тело начало трясти от ужасной боли. Оглядевшись по сторонам, он увидел, куда попал. Парень сидел на длинной деревянной лавке, идущей по всему периметру церкви. Злой дух понял все правильно – его злые дела на этом свете были закончены. В подтверждение этому, рядом с ним появилось два ангела, с обнаженными мечами. Зверь закрыл глаза, примирившись со своей участью.

Парень сидел в церкви, ощущая полный покой и умиротворение. Ему больше не хотелось искать Батюшку Александра (он до сих пор не знал, что уже нашел его), его больше не мучил вопрос о назначении этой поездки, он все для себя уяснил, хотя осознание еще не дошло до его разума.

День пролетел как минута. Теперь не было гнетущего чувства безысходности в ожидании встречи с неизвестным Батюшкой. Все стало легко и просто. Парень радовался жизни и возможности делать восхитительные снимки российских красот старины. Душа пела и играла, жизнь радовала и удивляла.

Ночевать пришлось в автобусе, совершенно не приспособленном к этому мероприятию. Однако нашему герою не привыкать к трудностям. Где он только не был, где и как только не ночевал. В автобусе – это еще по Божески – все же ведь познается в сравнении. Ночью ему приснился странный сон с его же участием в главной роли. Ему снилась его последняя поездка в Петербург в деталях, не замеченных им вначале.

Первым делом ему бросилось в глаза отсутствие нательного креста на его груди – фактор, который мог его погубить в том опасном путешествии. Именно из-за этого по велению злого духа Валентин пригласил его посетить Смоленское кладбище. Парню снилась и сама смоленка, где они с одаренным фотографом гуляли вокруг часовни Ксении Петербуржской. Нельзя было увидеть невооруженным взглядом, по каким нечистотам они бродили. Вокруг часовни кишмя кишит зло, это то самое зло, которое человек сбрасывает с себя, входя в церковь. Словно по колено в нефтяных отходах, бурлящих и клокочущих, стонущих и воющих, прохаживались бородачи той ночью. Что же тогда говорить о моменте молитвы, когда при поклонах они ныряли в эту черную жижу с головой. Тогда-то молодому бородачу и подсадили злого духа, демоны смастерили нужные видения, парень был готов исполнить предначертанное зло, ничего не подозревая – демонический «троянский конь». Никто ничего не должен был заметить, никто ни о чем не должен был догадаться. Однако провидение распорядилась судьбой парня по-другому. В этом сражении победило добро. Война продолжается, а мы, зачастую, непосредственные ее участники, не подозревающие своего предназначения и стороны участия.




09.10.2005 – 30.10.2005
Саратов