В кармане было всего двести рублей. И те пришлось собирать чуть ли не полгода. Продавец мне прям так сразу и сказал:
- За такие деньги могу отдать только вот этого. О других можете даже и не мечтать.
Выбора у меня не было. Пришлось брать.
На моего старикана надели белый хитон, на плече поставили новую отметину. Отметина была шестой. Из этого следовало, что я был его шестым хозяином.
До дома доехали на автобусе. Старик шел медленно, было видно, с какими нечеловеческими усилиями он переставляет свои старые ноги. «И зачем мне только такой», - подумал я.
Ключ вошел в дверь не с первого раза. Пришлось его немного отогнуть. Скоро может совсем сломаться. Почему-то все время забываю сделать копию.

В квартире пахло мочой. Не моей, конечно же. Просто у меня три кошки и собака сука еще. Все достались от матери. Все ссутся. За всеми приходиться постоянно подтирать. Честно говоря, заебало, поэтому я старика этого и купил.

-    Тебя как звать-то? – спросил я старика, отодвигая ботинком свеженасратое гавно. По внешнему виду гавно принадлежало собаке.
Старик пожевал губами, затем весьма нагло прошелся по своим новым апартаментам и уже через минуту, словно бы вспомнив что-то незначительное, наконец, не то сказал, не то выплюнул:
- Да как хочешь, так и зови.
Мне еще с детства нравились различные истории про крепостных. Поэтому долго я не выбирал.
-  Я буду звать тебя, старик, Герасимом. Только ты это, не мычи как прототип твой. А то я коров боюсь, - пошутил я.
Старикану видимо было действительно по хуй как его будут звать, о чем он собственно и не забыл упомянуть еще раз:
- Да хоть Пидарасим! – провозгласил он и потешно залился туберкулезным полусмехом-полукашлем.
- Не брат, - опасливо сказал я, - ты с этими шуточками завязывай. Наше поколение твоих ценностей не разделяет. Давай настраивайся на позитивную волну. Буду тебе щас твои обязанности рассказывать.
Старик сел на диван и внимательно уставился на меня.
- На вон тетрадку возьми. Записывать будешь. Башка, я как погляжу, у тебя вроде бы еще свежая, да только для порядка так надобно. Чтоб все как полагается было.  Прослушал курс лекций - расписался. Чтоб не говорил потом что не знал. Я вообще-то человек достаточно добрый, насилие не очень люблю. Но если выведешь меня из себя, то знай:  - «Мне отмщение, и аз воздам».

Старик положил на колени тетрадь, взял со стола карандаш, тщательно его обмусолил своими сморщенными губами и приготовился внимать господским речам.
- Значит первое, - сказал я, философски заложив руки за спину, - если в квартире лежит гавно или нассано, то твоя обязанность немедля убрать случившуюся оказию. Если насрано, то идешь на кухню, берешь совочек и веник. Потом в унитаз выкидываешь. Понял?
Старик торопливо кивал, явно не успевая записывать.
- Итак, продолжим. Если же нассано, то идешь в ванную. Там ведро с тряпкой. Наливаешь туда воды, потом наливаешь колпака три белизны. Идешь к месту. Вытираешь. Тряпку в ведро. Чтобы не мудиться с этой хуйней, расскажу тебе три способа как избежать подобных ситуаций. Значит, собаку надо выводить на улицу три раза в день. Кошек выпускать или выкидывать на пару-тройку часиков за дверь. Вот. Понятно?
Старик поднял на меня голову и почему-то испуганно спросил:
- А третий, какой способ?
- В смысле третий?
- Ну, ты сказал, что три способа избегать такие ситуации. Какой третий?
- Во-первых, ты мне не тыкай, а называй уважительно на Вы. Или Игорем Викторовичем зови. А во-вторых, хватит тебе и двух способов.
Старик глупо замигал, отчего появилось настойчивое желание двинуть его по подбородку. Но всё же я рассудительная натура. Удержался.
- В общем, с первым пунктом покончено. Перейдем ко второму. Я работаю пять дней в неделю. Ты работаешь семь. Когда я прихожу с работы, квартира должна быть в идеальной чистоте. На плите должен быть хороший и вкусный ужин. Ты хоть готовить-то умеешь?
- А то! – не без гордости в голосе заявил названный Герасимом. – Почти десять лет на повара одного работал. Ох, знаете ли, Игорь Павлович…
- Викторович! – поправил я старикана.
- Да-да, конечно, Викторович. Так вот, жил я в то время, надо заметить, просто замечательно. Работой мой хозяин меня особо не напрягал. За его домом следил я. Кусты подрезал, газон подкашивал, за смородиной особливо ухаживал. Уж очень он смородину любил. Кушал то, что и он ел. Женщиной меня одаривал раз в месяц. Говорил, что без женщины мужчине, если даже и раб он, жить ну никак нельзя. Благороднейший человек был.
- Почему был? – насторожился я.
- Да умер он уж как лет двадцать назад.
- А почему умер?
- Время пришло. Старый был.
- А-а-а. А то я, было, подумал, что это ты его. Ну, в общем, хватит, довольно историй. Слушай дальше…

Уже целый месяц живу как в сказке. Даже мерзкий запах постепенно начинает уходить из квартиры. Герасим справляется, хотя видно, что старику недолго осталось. Кабы не подох раньше времени. Хороший старикан. Истории интересные рассказывает. А недавно я узнал, что у него день рождения скоро. Решил ему подарок сделать. Кости на ногах поменять ему. Операция недорогая, и ему радость и мне надежней. Уже и денег у соседа занял. Иду домой развеселый, великодушием своим упиваюсь, дверь открываю, кричу: -  «Герасим! Новость у меня радостная есть. Поделиться хочу с тобой!». А мне в ответ тишина. Захожу в зал, а он на полу лежит. Мертвый. Думаю: -  «Вот ведь неприятство какое. А ведь так хорошо все начиналось».

Деньги, занятые на его кости, пропиваю уже вторую неделю. Прихожая вся в гавне. Вонь в хате стоит неимоверная. Я сижу перед телевизором, смотрю, как в очередной раз в Украине пикетируют посольство России. Опять какие-то проблемы с воздухопроводом. Перевожу взгляд на мертвую кошку, с застрявшим в жопе котенком. Хули, старая. Рожает в последнее время плохо. Вот и её время пришло. Снова в телевизор. Наши футболисты опять кому-то проиграли. Вспоминают былые заслуги Гуса. Снова меняют тренера. Какой-то сербский специалист, который кого-то куда-то когда-то вывел. Уж с ним-то наша сборная должна заиграть. Быть того не может, чтобы не заиграла. Вот и он этот серб говорит, что потенциал у нашей команды очень велик, и что именно его и нужно раскрыть. Двести лет как раскрывают. А все ему верят, потому что им надо во что-то верить. Чем живут, в то и верят. Мне похуй. Мне старика жалко. Перевожу на него взгляд. Он все еще лежит. Поеденный слегка собакой, но все еще можно различить его лицо. Его доброе лицо. Открываю новую бутылку пива. Снова в телевизор. Смотрю за тем, как мое время вместе с моим поколением медленно исчезает в междоусобных войнах. Смотрю на пиво, и думаю, думаю. Все время о чем-то думаю…