глава 4. http://www.udaff.com/creo/84384.html
глава 5. http://www.udaff.com/creo/84493.html

МИД не выдает виз со статусом «тунеядец». Если ты попал в страну, значит ты студент, турист, бизнесмен, инженер, служитель культа или еще какой-нибудь полезный член общества (кто бы мог подумать ... официально я – турист). Предполагается, что ты учишься, занят богоугодным и созидательным трудом или тратишь свои кровные на благо местной экономики, но уж точно не бичуешь по подворотням.

Более чем мягкий климат позволяет жить на улице. Вообще-то ночевать на асфальте, накрывшись газетой, хоть и не считается чем-то достойным подражания, но и не является таким уж безобразным и постыдным – если ты местный. Но спящий на тротуаре иностранец вызывает обоснованное подозрение. Рано или поздно из ниоткуда возникнет полицейский и на ломаном английском поинтересуется, все ли у тебя в порядке? Также вежливо попросит показать документы и пригласит пройти в участок. Поэтому, если хочешь бомжевать спокойно – бомжуй в парках. Это особая территория, там не действуют обычные правила.

Ход белых №32. Пешка E5 – E6

* * *

У каждого крупного парка есть свое имя (именно имя, а не название) и славная многовековая история, которую можно прочитать на ознакомительной табличке перед входом, рядом с картой. Как правило, в седые ветхозаветные времена все парки были частью дворцовых ансамблей, окружали знаменитые монастыри или усадьбы богатых феодалов. От усадеб давно остались развалины, монастыри захирели и впали в ничтожество, но парки остались вещью в себе и сохранили неизменность своих очертаний, расплываясь зелеными неудобными медузами на карте мегаполиса.

Чаще всего, у города нет средств содержать весь парк. Поэтому регулярно опрыскивается, стрижется, ремонтируется и подметается лишь небольшая его часть. Именно там гуляют отдыхающие, бегают спортсмены, эстеты фотографируют экзотические растения. Вся остальная часть очень быстро превращается в живописные дебри, где смело можно снимать про затерянные города и индиану джонс.

В каждом уважающем себя парке есть одно или несколько «особенных» мест. Например, в моем – это Черепаховый Пруд. В его мутной воде действительно водится огромное количество разномастных черепах, но знаменит он не этим. У местных из поколения в поколения передается традиция – на берегу этого пруда молодые люди совершают самоубийства от несчастной любви. Говорят, есть даже сайт, где можно заранее забронировать время, чтобы ненароком не нарушить ничье последнее уединение, или чтобы никто не нарушил твое. Наиболее популярный способ самоумерщвления – повешенье, благо тут имеется очень удобный бамбуковый навес.

Все знают про Черепаховый Пруд, но никто не предпринимает никаких мер. Муниципальные уборщики и садовники регулярно вызывают полицию, чтобы снять очередного висюна. Почему бы не оцепить пруд колючей проволокой? Просто не разрушить бамбуковый навес, чьи балки уже до блеска отполированы и сплошь покрыты выгоревшими обрывками веревок? Или не засыпать пруд, лишив это место мистической притягательности для неустойчивой психики? Можно также устроить в кустах круглосуточный пост психологической помощи, чтобы в самый драматический момент, как чертик из коробки, выскакивал социальный работник. А лучше – сисястая красотка, всем своим видом красноречивее любых слов говорящая, что жизнь прекрасна? Но ничего из этого не делается. В этой культуре очень лояльное отношение к самоубийству, как к праву на личное самоопределение. Опять же, население постоянно растет, и плотность городов увеличивается, так что нет нужды экономить людей. Мне кажется, есть еще одна скрытая причина, довольно жестокая, но не лишенная логики. Если ты слаб и безволен, тебе лучше умереть сейчас, чем потом, когда ты заведешь и бросишь на произвол судьбы семью и детей – таких же нежизнеспособных неврастеников.

Говорят, веревка висельника – очень мощный талисман на удачу, от нечистой силы. Но я до сих пор стремаюсь пойти и срезать себе парочку. А пора бы – кожей чую, как над головой опять собираются тучи.

Ход черных №32. Конь C6 – D4

* * *

Во всех парках обитают бродяги. Никто их (нас) не гоняет – отношение окружающих к нам, как к священным коровам. Нищие в этой стране не просят милостыню – это привилегия странствующих монахов, собирающих деньги «на храм».

Администрация и добрые самаритяне регулярно подкидывают всякие ништяки. Иногда приезжают миссии Красного Креста, Зеленого Полумесяца, Черной Пентаграммы, Фиолетового Параллелепипеда и еще бог знает чего. Вербуют, просвещают, неутомимо борются за наши души. В качестве платы за миску похлебки предлагают послушать душеспасительную лекцию на любом языке о СПИДе, преподобном Муне, гепатите С, Новом Завете, контрацептивах, откровении Рона Хаббарда, службе в армии по контркту. На эту лажу ведутся только дегенераты.

Отдыхающие практически никогда не заходят на нашу территорию. Не из брезгливости «там водятся вонючие бомжары», а из деликатности – «там живут ЛЮДИ».

* * *

Бомжи – невероятно широкая категория людей. На одном полюсе – потерявший человеческий облик неандертал, который никогда не моется и не меняет одежду, ссыт и срет прямо в собственные полуислевшие штаны и на досуге выкусывает блох из косматой бородищи. На другом полюсе – приличный и совершенно нормальный мужик, которому все осточертело, который на время забросил работу и дом, ушел от стервозной жены, чтобы хоть немного насладиться свободой от ярма цивилизации. Формально, оба они – бомжи. Но между ними – световые годы.

Люди и неандерталы, хоть и принадлежат к одной ветви приматов, никогда не селятся вместе. Неадерталы живут стадами, спят вповалку, промышляют объедками и сбором вторсырья и, как я подозреваю в силу природной испорченности, развлекаются гнуснейшим свальным грехом. Люди тоже стараются селиться вместе, но держатся обособленно друга от друга – у каждого своя палатка или любимая скамейка. Люди по утрам бреются, чистят зубы в питьевых фонтанчиках, регулярно посещают общественные бани и стирают свою одежду в прачечных. Многие делают «ориентальную» зарядку – ушу, цигун и пр. Особенно меня поразил колоритный старикан, похожий на бродячего дервиша, который на фоне заката отрабатывал приемы тхеквондо.

Вор бомжу не товарищ, уголовников здесь нет и в принципе быть не может. Поэтому нет и преступности. Тут царит коммунизм, и даже ты, непонятный иностранец, являешься полноценным членом этой странной утопии. Есть «общак» – широкий тент, под которым сложены велосипеды, кастрюли, пледы, циновки, газовые плитки и т.д. Ни у кого не спрашивая разрешения, ты можешь брать все что хочешь. Как попользуешься – вернешь. Или не вернешь. Никто за этим не следит. Если у тебя есть излишки чего-то, можешь принести и оставить здесь.

В первые дни, когда я понял назначение тента, у меня родилась тщеславная идея. Как в кратчайшие сроки завоевать всеобщую любовь и дешевую популярность. Я смотался в магазин и прикатил целую телегу всяких хозяйственных добряков. Затем все это торжественно, на глазах у всех, перенес под общий тент. К моему изумлению и разочарованию, сей широкий жест не произвел ни малейшего впечатления и был воспринят совершенно равнодушно.

Тогда я еще не понимал главного. Да, здесь нет паханов и шестерок. Но здесь нет и ОБЩЕСТВА – не перед кем выслуживаться. В этом заключается принципиальное отличие от веселых коммун «детей цветов». Все соблюдают неписанные правила общежития, но каждый живет индивидуально, в своем собственном мире. Главный принцип – деликатность. Один раз, возвращаясь «домой», я видел странную картину. Несколько людей, молча танцующих под парковым фонарем в ночной тишине. Причем каждый танцевал и кружился в своем собственном ритме. Я подошел поближе к этой необычной дискотеке и понял, что они не сумашедшие и не пьяные. Просто у каждого были наушники, и каждый слушал свою собственную музыку. Почему в наушниках? Потому что в десяти метрах крепко спали другие люди.

Едва успеваешь привыкнуть к какому-нибудь лицу, как человек бесследно исчезает. В отличии от неандерталов, люди не живут долго на одном месте. Не здороваясь, они приходят из ниоткуда. Не прощаясь, уходят в никуда. Возвращаются к «нормальной» жизни или продолжают странствия. Кто-то ищет себя, кто-то убегает от себя.

Вечерами странники собираются группками возле костров и газовых плиток. Заваривают зеленый чай. Молча потягивают японское sake и китайское baijiu. Нараспев читают стихи, рассказывают истории. Не в стиле «чалился я, мля пацаны, на тамбовской пересылке...», а «во времена императора-инока Го-Сиракавы произошел интересный случай...». Кстати, это единственная страна в мире (по крайней мере и тех, что я видел), где двое бродяг могут часами разыгрывать виртуозный эндшпиль из пяти фигур, сидя на заплеванном полу подземки и не обращая внимание на ноги пешеходов в метре от них.

Частная собственность здесь – неприкосновенна. В одну из редких ночей, когда я по-настоящему крепко спал, у меня из кармана ветровки вывалился лопатник и плюхнулся в лужу под лавкой. Кто-то проходил мимо. Поднял бумажник и аккуратно положил на скамейку, возле моей головы. К счастью, паспорт и билеты не пострадали от воды, только немного намокла пачка денег. Ни одна купюра не пропала.

* * *

Я далек от идеализации. Я давно не ношу розовых очков. Но я действительно видел то, о чем пишу. В калейдоскопе из паранойи, жести, сюра, бреда и лишений, выпавших на мою долю в этом инфернальном путешествии, единственным светлым пятном выделяется пребывание на клетке «E6», в парке «Танцующий Журавль». Несмотря ни на что.

Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы полюбить это странное место. И его странных обитателей. Когда пришло мое время, я покинул его. Но вряд ли когда-нибудь забуду о нем.