«День Рожденья, праздник деццтва… и никуда от него не децца!» - именно этот незатейливый мотив дискотеки 80х подстегивал мою деятельность в тот день, который принадлежал исключительно мне. Круг приглашенных на празднество был ограничен до минимума: 4 друга и мой лучший подарочек жизни в виде златовласой девы.
Я готовил стол в квартире Сидора, мне помогал Жираф, Хрюндель с Сидором поехали в город за Верой. Только Косячнику не было доверено ничего ввиду того, что свое прозвище он заработал не просто так. Наконец, все собрались и под старательно приготовленное мною угощение одна за одной проскальзывали в тела граммы холодного эликсира счастья.

Когда предметы вокруг меня приняли приятные расплывчатые очертания, а речь перестала вязаться с мыслью, произошло нечто, не входящее в план сегодняшних развлечений. Поселок наш небольшой, так что любая мелочь, происходящая где-то, будет известна всем. Забыв справедливую поговорку о том, что незваный гость хуже татарина, в квартиру завалились два подвыпивших тела в камуфляже: сосед сверху Шнырь и его собутыльник Лохматый. С гордостью поставив на стол две бутылки дешевого технаря «Реал» они стали наперебой меня поздравлять и обнимать.
Я как человек позитивный и радушный, не стал их выгонять – мои приятели когда-то были как-никак. Тем более что голова моя уже не сразу сообразила, что два человека, по лицам которых видно, как уже не первый год они ведут неравный бой с алкоголем, не очень-то вписываются в нашу компанию. И только когда я взглянул на изумленное лицо Веры, я понял, что моя попытка произвести на нее приятное впечатление с треском провалилась.
А пьяный разговор тем временем шел своим чередом. Шнырь, встав рядом со мной, нагло бросил Хрюнделю: «Я тебе диски давал посмотреть? А вот там между прочим, тысяча евро лежала!»

Эта фраза опрокинула чашу терпения, и так расшатанную изрядной для меня дозой спирта. Давно забытые уроки кикбоксинга вынырнули из глубин подсознания и направили все накопившееся чувство обиды в щетинистое лицо Шныря. Трепеща разорванными губами он пролетел сквозь всю комнату, снес с петель дверь и продолжил свой полет по баллистической траектории уже в прихожей. Старенький холодильник там принял его на свою эмалированную грудь, остановив наконец это необычное путешествие. Не отставая ни на сантиметр, я несся следом, словно у меня за спиной развернулись черные крылья ангела возмездия. Тело Шныря, только лишь начавшее соскальзывать по дверце холодильника вниз, мои руки рванули вверх.
Плевать мне было на диски, которые кто-то кому-то дал. Плевать мне было на дешевые разводки с лежащими где-то евро. Плевать мне было на задетую репутацию друзей и мою разрушенную секундой назад репутацию парня, излучающего позитив. В этой вспышке ярости выплеснулась обида за испорченный появлением двух тел в комке вечер.

«А ну встань!!!» - заорал я и стал переводить Шныря в вертикальное положение путем поднимания за грудки. В его безучастных глазах проглядывалась нечеловеческое нежелание вставать. Он готов был притвориться хоть мертвым, лишь бы косметические операции на его лице сегодня прекратились.
С некоторым запозданием, но все же за моей спиной началась возня. Однако вызвана она была вовсе не тем, что Лохматый попытался вступиться за своего коришка. Лохматого впервые в жизни увиденное шоу «Юрка в гневе» повергло в такой шок, что он предпочел схватиться за гитару и сбряцать что-нибудь в надежде на то, что принявшее такой хуёвый оборот дело его не коснется. Удержать за моей спиной пытались вовсе не Лохматого…
Рывком подняв моего оппонента на ноги, я уже замахнулся, чтобы поставить в его памяти о сегодняшнем дне черную точку. Но тут возникший сзади меня зверский рык Хрюнделя «Ах, я тебе штуку должен!?!» материализовался в поле моего зрения в руку с бутылкой того злополучного «Реала». Прощальный «бдынц» бутылки на лысине Шныря сопровождался феерическим зрелищем из мириад сверкающих в лучах лампочки осколков стекла и брызг сивухи. Выскользнув из моих рук, Шнырь просто стек на пол, попутно орошая рукава моей белой рубашки струйками крови.

«ССУУУКИИИИ!!!» - в этом крике мной была выражена вся боль безвозвратной потери. Ведь всю эту хуйню видела Вера. Как много я рассказывал ей о милых и добрых людях, живущих в нашем поселке. Наконец, она согласилась ко мне приехать и что она увидела? В какое состояние ее повергло знакомство с «культурно-массовыми мероприятиями» на праздновании Дня моего рождения? Что теперь она подумает обо мне? О человеке, рядом с которым разбивают бутылки об головы, как будто это в порядке вещей?..
«Суки! Вы все мне обосрали!» - уже просто в припадке бешенства выкрикнул я и начал распределять пиздюляторы направо и налево. Первым, отразившись несколько раз от стенок, дверей и прочей хуйни, на лестничную площадку переместился Хрюндель. Лохматый, любопытство которого все-таки пересилило страх, оказался в пределах прямого удара. Однако он успел спрятаться за широкую спину Жирафа и поэтому последнему пришлось поневоле принять двойную порцию моей злобы, так что Лохматый был вдавлен в пол стокилограммовым телом Жирафа. «Вера, одевайся, мы уходим!» - крикнул я в освобожденный проем двери.

Она быстро оделась и дрожащими пальцами застегивала молнию на сапогах, поглядывая на лежащего в лужице крови Шныря. А тот, немного оклемавшись, приложил к уху мобилу и шепелявил беззубым ртом «Андвей, Андвей… Пвиходи, тут двака…»
Уходя, я развернулся и оглядел всех. Никто не пытался меня остановить, чтобы «разобраться». В глазах поднявшихся с пола друзей я видел понимание и сожаление. Но разбуженная во мне мразь не давала уйти просто так. Прицелившись, я попытался пнуть ногой Шныря, но алкоголь внес свои коррективы в законы гравитации и тяжелый удар берца принял на себя уже настрадавшийся сегодня холодильник. Холодильник обиженно скрипнул и как будто согнулся.
У выхода из подъезда предо мной возникла с широкоплечая фигура Андрея – сослуживца Шныря и по совместительству местного авторитета. «Андрей, лучше пропусти», - сказал я смерившись с ним взглядом и чувствуя взволнованное дыхание Веры за спиной. Непонятно, что он увидел при тусклом свете луны в моих остекленевших глазах, но опустил уже протянувшуюся к запазухе руку и сделал шаг в сторону.
Как рассказали мне потом, Андрей пришел в квартиру и спросил, кто же начал барагозить. Пять указательных пальцев (в том числе и палец Лохматого) показали направление, поперек которого сидел Шнырь. «Блядь, нахуя я тебя в этот поселок привез… Одни проблемы от тебя», - вздохнул Андрей и аккуратно проверил прочность шныревской бестолковки второй бутылкой «Реала».

На следующее утро я отвез Веру домой, а на робкий вопрос: «Когда еще приедешь ко мне?» - получил в ответ лишь многозначительную улыбку.