Здравствуйте, уважаемые коллеги!
Идя навстречу пожеланиям фтыкателей,  я решил продолжить повесть «Шашка».

Начало Вы можете найти здесь: 

http://www.udaff.com/creo/83088/

http://www.udaff.com/creo/83158.html
         
http://www.udaff.com/creo/83222/


                С уважением,

                Липа.





Глава  четвёртая. ВОСКРЕШЕНИЕ

…Ладонь вдруг ощутила знакомую теплоту деревянной рукояти и лёгкий холодок латунного эфеса. Пальцы привычно обхватили рукоять шашки и от неё по телу, охваченному морозным холодом, пошли горячие волны. Не шевелясь лежал Евдоким, чувствуя как  медленно возвращается к нему жизнь…

Стоящий рядом кузнец, злобно оскалившись, на кривых ногах откатился в сторону.
Глухонемой Каин испугано замолчал, моргая единственным глазом.
Брат Петруха начал бледнеть и из полуоткрытого рта потекла тонкая струйка крови…
- Порублю, падлы! – Евдоким замахнулся на них шашкой, и они вдруг все разом исчезли…

*  *  *

Окинул взглядом  стоящую на столе мензурку со спиртом, сало, огурцы с помидорами, краюху хлеба, военврач первого ранга,  он же  недоучившийся слушатель фельдшерских курсов Тихон Приходько, озадачено почесал в голове. Конечно, стол для дамы был не особенно изыскан, но пайковой сахар он давно  уже сожрал сам, а  больше ничего подходящего для угощения женского пола не было.
«Хорошо бы пряников или печений сейчас…. А, ладно, и так сойдёт! Невелика фифа…»,  - подумал он, тщательно стараясь выпустить жиденькую прядь волос из-под  лакированного козырька  офицерской фуражки. Огромная, всё увеличивающаяся плешь, доставляла много огорчений Тихону.

- Можно к вам войти, товарищ военврач первого рангу? - в приотворённую дверь кабинета  робко заглянуло зарумянившееся рябое личико  медсестры Вареньки.
У Тихона радостно захолонуло сердце и сладко заныло в паху. Вниманием женским, надо сказать, прыщавый и толстоватый медик был не избалован, хоть и считал себя  неотразимым.
- Входите же, входите, дорогуша! – стараясь придать своему  несуразному телу элегантность  галантно подскочил он к двери.
« Наверняка будет у нас  с ней сегодня любовь. А может  даже и по-французски получится…» - подумалось ему и вспомнилось несколько  похабнейших германских открыток, слезно выпрошенных недавно у одного из больных, за изрядную долю казённого спирта. Сегодня Тихон планировал показать их медсестре,  рассчитывая, что это будет последним аргументом чтобы уговорить её сотворить ему скабрезную французскую любовь.

После третьей рюмочки Варя зарумянилась и, потупившись, отщипывала от хлеба крошечные кусочки, жеманно отправляя их в сложенные бантиком герпесные губки.
Осмелевший военврач, не встречая сопротивления, смело полез  ей за пазуху, нащупывая среди мясистых складок округлости массивных грудей. От волнения он дрожал и сильно вспотел. С треском лопнули завязки халата, обнажая дебелую плоть и внезапно пересохшим горлом  Тихон прохрипел:
- Я вас люблю, Варенька, давайте же скорее пересядемте на кровать!
Покорно подошла она к кровати и сладко зажмурившись, легла на спину.  Путаясь в пуговицах галифе военврач упал на неё, одной рукой пытаясь освободить свою вздыбившуюся плоть, а другой шаря между толстых ляжек медсестры …

*  *  *

Стук распахнутой и сорванной с крючка двери заставил  в испуге подскочить любовников.
На пороге, покачиваясь, с обнажённой шашкой в руках, стоял умерший сегодня вечером красный командир Евдоким Каратаев.
-В-Варя? К-кто это? Откуда он здесь? С оружием? – внезапно осипший голос сорвался и жалобно сипел.

- Не знаю я! – дико взвизгнула медсестра:  - Умер он! Умер! Я только мертвяку шашку евоную в руку вложила. Штобы завтрева не забыть её в гроб положить, как вы сказали…
Свят, свят, свят…

Нехорошо улыбаясь, комэск Каратаев направился к ним. Варя зажмурилась и, закрыв лицо руками, тоненько завыла:
- И-и-и-и-и….
Военврач первого ранга упал с кровати, со спущенными до колен галифе, скобля пол каблуками сапог, пополз задом в угол. За ним тянулась струйка мочи.
Коротко, с непередаваемым  и характерным только для казацких шашек зловещим посвистом, дважды взвизгнула смертоносная сталь.  Всё стихло. Два потока крови потекли по чисто выскобленному дощатому полу,  смешиваясь с жёлтой лужицей...

Евдоким не торопясь вытер шашку о смятую постель, любовно осмотрел лезвие. Сияя отполированными долами-кровостоками  сталь излучала чуть ощутимое тепло. Прижавшись щекой к лезвию, он закрыл глаза...

… Вдруг вновь почувствовал себя красный командир Лютый маленьким мальчиком Дуней, уткнувшимся в подол материнской юбки, пахнущей молоком и свежевыпеченным хлебом. Мать, ласково нашептывая что-то, гладила его по вихрастой голове. От всего этого  слёзы сами навернулись на глазах, голова странно закружилась и волна непонятного щемящее-радостного чувства прокатилась по телу…

Через секунду наваждение прошло.
Неожиданно почувствовал  себя Евдоким Каратаев, вновь,  здоровым и полным сил.
Решительно подойдя к столу, опрокинул керосиновую лампу, полюбовался растекающейся и капающей на пол огненной лужей и вышел из комнаты, осторожно притворив за собой дверь…


Глава пятая.  БОЙ


Обнаружив возле коновязи своего коня, так никем и не рассёдланного, скакал Евдоким  всю ночь по заброшенным просёлкам и полям,  освещаемым скудным зелёно-синим светом луны. За спиной зловещим багрянцем полыхало зарево пожара и звучал колокольный набат. Изредка невнятные тени шарахались прочь от  бешено скачущего жуткого всадника с бледным лицом и обнажённым клинком в руках.

Когда нежный утренний рассвет начал разгонять  призрачную ночную мглу, остановил взмыленного коня Евдоким в перелеске, и из последних сил стреножив его, отпустил пастись рядом. Без сил опустился на землю. Страшно болела голова. До темноты в глазах, ломило и стучало  в висках.  Машинально проложив прохладное лезвие ко лбу, он вдруг почувствовал что боль отступает,  прячась почти неощутимым сверчком в глубине черепа…

Вдруг почудилось, что чьи-то прохладные руки нежно прикоснулись к  его голове  и родной, давно знакомый голос стал шепотом напевать  что-то ласковое и приятое. Блаженно растянувшись на траве, красный командир Каратаев заснул тем сладким сном, какой бывал только в детстве, когда утомлённый плачем, слезами и обидами успокаивался он на коленях у матери…

*  *  *

Когда Евдоким открыл глаза, кроваво-красный шар солнца уже клонился к горизонту. Спросонья,  не понимая где находится, осмотрелся вокруг. 
Он лёжал на траве в грязном нательном белье, с обнаженной  шашкой в руке. Конь его спокойно пасся невдалеке.
Обрывки смутных воспоминаний роились в воспаленном мозгу:
…оскал мертвой головы…, кривоногий кузнец…, мертвый брат…, батрак Каин…, огромная кровавая пятиконечная звезда…, толстая медсестра  с разрубленной пополам обвислой  грудью…, плюгавый докторишка, ползающий  в луже мочи….
Всё смешалось в одно кошмарное видение, которое вызвало вдруг необъяснимый приступ злобной ярости.

Взглянув на шашку, Евдоким поразился:  лезвие, отсвечивая закатным багровым светом, словно светилась изнутри.
  Это было живое существо, которое властно требовало от него только одного:
- « Крови!!! ДАЙ КРОВИ!!!»

Почувствовав бешеный прилив сил, он взлетел в седло и помчался галопом, ведомый страшной непреодолимой силой…


*  *  *

Дробный перестук копыт гулко звенел над закатной степью.  Пригнувшись к голове коня и привстав в стременах,  наотмашь неся сверкающую кровавым блеском полоску стали, мчался  на белогвардейский патруль  всадник в белой одежде.

Густой вечерний воздух, пропитанный запахом луговых трав, прорезал истошный крик:
- Федюня! Стреляй в этова чёрта!!! Не наш он!!!
- Пали, пали скорее! …

Винтовка, зацепившись прикладом за подсумок, никак не хотела сниматься с плеча  молоденького солдатика в новеньком, английского сукна, обмундировании. Его напарник с  погонами вахмистра судорожно царапал непослушными пальцами кобуру револьвера, щегольски сдвинутую почти на  самую поясницу.

На полном скаку,  перегнувшись с седла, мастерски достал  Евдоким  одним ударом обоих,  оставив оседать на пыльную землю две тела, которые ещё секунду назад были живыми людьми…

Слившись в единое целое с конём и шашкой в вытянутой руке,  испытывая непередаваемый  восторг, летел он по главной улице станицы,  залихватски, на обе стороны взмахивая шашкой и сея вокруг себя смерть. Треск выстрелов и свист пуль только смешили: он верил в то, что его любимица  –  живая красавица-шашка защитит от любой напасти…


Продолжение следует.