ДЕНЬ И ВЕЧЕР СЕДЬМОЙ

Рано утром, с трудом пробив  в огромном сугробе туннель, девушки ушли на охоту. Весь  день старик откапывал из-под снега занесённый по самую крышу кунг. Докопавшись до утилизатора,  прикреплённого к задней стенке, снял защитный кожух, и быстро заменил сломавшиеся лопасти крыльчатки.  Загрузив бункер отходами, включил зарядку катализаторов.

Яркое солнце по-весеннему жарко припекало и старик, присев в затишке за кунгом задремал на солнцепёке…
Снилась ему встреча, происшедшая когда-то в Западной тайге, куда он в молодости ходил на  браконьерскую охоту:

Сон старика

...Февральский снежок с лёгким хрустом проваливался под широкими ступнями охотничьих лыж. Короткий зимний день подходил к концу. Широколапые ели настороженно смотрели из-под тяжелых снежных шапок. Изредка, снежная масса  со зловещим шорохом, лавиной ссыпалась с деревьев, обнажённые ветви, словно в какой-то  молитве взметались к небу, заставляя сердце сжиматься от тревожного предчувствия...

        Неожиданно лес расступился, и он вышел на широкую просеку, круто уходящую вверх, в гору. В груди зародился и прокатился по всему телу неприятный холодок: в нескольких десятках метрах стоял  Враг. Светло-серые безжалостные глаза, не мигая, смотрели вдоль ствола охотничьего дробовика двенадцатого калибра. Рот кривился в злорадной ухмылке. Восемь свинцовых картечин, надёжно упрятанные в картонную гильзу, приготовились, повинуясь воле Врага, с бешеной скоростью вылететь из ствола, вонзиться в беззащитное тело, пронзить мышцы, разорвать сосуды, раздробить кости. Узловатые крепкие пальцы привычно сжимали цевьё и приклад ружья. Указательный палец выбрал слабину спускового крючка и готов был сделать последнее решающее движение, не оставляя ни каких шансов на спасение.

        Все чувства обострились до предела, зрение, слух, обоняние приобрели необычайную остроту, время замедлило свой бег, весь окружающий мир сузился до белоснежного коридора, в одном конце которого был он,  в другом - Враг. Прозаиг видел как нестерпимо медленно вражеский палец давил на крючок, видел, как плавно курок двигался вперед, чтобы ударить по коварному капсюлю. Инстинктивно он бросился в бок, чтобы уйти с линии выстрела. Неожиданно ставшее ватным тело, плохо повиновалось. Из ствола ружья уже показались восемь чёрных картечин, сопровождаемые змеиными язычками пламени, а он всё падал и падал, но ни как не мог упасть. Ружье, ранее свободно висевшее на плече, сорвалось и плавно летело к сугробу впереди. Всю эту картину он, как бы, наблюдал со стороны.

        Вдруг, так же неожиданно, время вернулось в прежнее русло. Настигнутый  смертоносным свинцом  Прозаиг рухнул в мягкий и пушистый снег. Но главного он добился! Он смог обмануть Врага!  Коварные чёрные шарики картечи попали не в голову или грудь, а только задели правое плечо. Боли пока не чувствовалось, всё плечо вместе с рукой вдруг онемели, куда-то исчезли, а их прежнее место на теле стало наливаться  тяжёлым огнём. Идущие из чужого мозга импульсы подсказали, что Враг считает свой выстрел достигшим цели и поэтому надо затаиться, притвориться мёртвым и лежать не двигаясь, не смотря на неудобную позу и ружьё, давящее в бедро. Сквозь полуприкрытые веки Прозаиг наблюдал за Врагом. Тот, не спеша, открыл замок, вытащил стреляную гильзу и  бережно уложил её в карман. Так же не спеша,  достал из патронташа патрон, перезарядил ружьё, медленно двинулся вперёд.

    Ужас пронзил мозг и начал пульсировать в висках. Неизвестно откуда, но он знал, что на этот раз в стволе не картечь, а страшная пуля, изобретённая много веков назад охотником по имени Жакан.  Такая пуля, пронзив тело, раскрывается там в виде лепестков, вырывая на выходе  огромные куски плоти. Если она попадает в голову, то мозги и осколки черепа разлетаются на несколько метров. Именно это должно было произойти через несколько секунд... Контрольный выстрел в голову!

    Когда он представил всё это, неожиданно, на смену ужасу пришёл холодный расчёт. Ружьё лежало в сугробе под ним, направленное стволом в сторону Врага. Пальцы нащупали предохранитель возле курка и бесшумно сдвинули его. Большой палец левой руки лёг на спусковой крючок. Теперь  оставалось только ждать когда Враг окажется напротив ствола и вовремя нажать на спуск.

Хруст снега под тяжёлыми шагами приближался.  Темная тень, плохо различимая сквозь ресницы, наконец,  появились на линии выстрела. Огонь!




- Не спи,  замёрзнешь! – старик вздрогнул и  открыл глаза. Хохоча,  амазонки  тормошили его:
- Смотри,  кого мы добыли! Ты нам  приносишь удачу!

На широких грузовых нартах, запряжённых двумя десятками собак,  лежал  мёртвый единорог, который при ближайшем рассмотрении оказался обычным белым медведем со странным наростом на лбу, напоминающем рог. Недалеко от Северного Светящегося Облака старик встречал и более причудливых животных,  но ничего не стал говорить девушкам об этом. Пусть верят в своего единорога…

Работы предстояло много: тушу, пока не замёрзла, нужно освежевать, а мясо разделать на куски. Всё нужно было успеть сделать до темноты при свете заходяжего солнца. С трудом ворочая огромное белое тело животного вскрыли живот, достали внутренности, начали пластовать шкуру.

Чтобы не тратить время на ужин,  наскоро перекусили сырой медвежьей печенью запивая не успевшей свернуться  свежей кровью,  которую черпали кружками прямо из вскрытой грудной полости. Смеясь, смотрели на драку собак, таскающих по окровавленному снегу и вырывающих друг у друга  из пасти толстые петли кишок.

Темнело. Почти горизонтальные лучи садящегося солнца окрасили снежную пустыню в багрово-красный цвет. Высоко над линией горизонта на востоке начали мерцать звёзды, а на севере появилась колыхающаяся пестрая лента северного сияния – неизменного атрибута ночного неба в любое время года. Яркие всполохи голубоватых и бледно-алых цветов создавали фантастическое зрелище. Собаки, резко, как по команде,  прервав возню, хором завыли на  переливы красок. Почему-то всегда вид красочного северного сияния вызывал именно такую странную реакцию собачьей психики.

- Да… - заговорил старик,
- Долго мне пришлось выживать в тайге только при таком освещении, как сейчас. Раньше сияние было не пример ярче и красочней…

*  *  *

Рассказ о жизни в тайге

Разложив ровными рядами трупики крыс на снегу мы нанизывали их на проволочные кольца и  оставляли на заморозку. Напившись свежей крови и, утолив голод сладковатым крысиным мясом, Манг заметно повеселел. Его мозг опять излучал простодушие и восторг.

После тщательных поисков нашли в подвале несколько пустых бутылок и обломок ржавого напильника. Это было хорошее подспорье в нашем хозяйстве. Разбив одну бутылку, мы стали потрошить крыс не зубами, а осколками стекла. Дело спорилось.

Меня же, больше всего, радовала находка напильника. Тут же я стал  острым  краем  слома царапать недавно найденный металлический лист. К вечеру удалось прочертить несколько глубоких  рисок, по которым я с трудом  обломил лишние края. Бесформенный кусок металла стал отдалённо походить  на подобие большого резака. Это было уже кое-что!

К вечеру, отдохнув, вновь отправились в путь. Через плечо у каждого  висели тяжёлые  связки замороженных крысиных тушек. В руках  у быдла был подаренный ему кусок арматуры, который он любовно затачивал камнем на каждом привале. Я же напильником  пытался заострить и  придать  железному листу формы ножа, так как знал, что  это самый главный и необходимый инструмент для выживания.

Прошло несколько дней. Мы всё дальше удалялись по безжизненной степи на север, туда, где, по моим расчётам,  должны были быть деревья  и тайга. Северное сияние, часто озарявшее своим призрачным светом почти полнеба, указывало путь. Дорога вымотала нас.  Почти без сна, теряя последние силы в глубоком снегу, мы брели по бескрайней равнине, рассечённой глубокими оврагами и руслами рек. Не зная сколько ещё придётся идти,  я установил жёсткую норму питания - не более четырёх крысиных тушек в день. Всё чаще и чаще, из головы быдла до меня стали доходить вспышки  раздражения, недовольства и страха.

К концу пятого дня на горизонте замаячила тёмная полоска. Без всякого сомнения, это был лес!  На следующий день мы  уже брели среди высоких деревьев, в вершинах которых непривычно шумел ветер. Нужно было подыскать подходящее место для зимовки.

На одной из лесных опушек неожиданно наткнулись на  остов старой ржавой  боевой техники.  По угловатым очертаниям корпуса я сразу узнал тяжёлый штурмовой  танк времён  Большой Войны. Невдалеке валялась отброшенная взрывом бронированная башня с кривым и воткнувшимся в землю стволом гигантского орудия. Ленты размотанных гусениц торчали из снега далеко в стороне. Всё говорило о том, что когда-то здесь шли тяжёлые бои. Рядом, в неглубоком овраге,  протекал небольшой ручей,  русло которого сейчас было сковано льдом. Сдвинув приржавевший  люк, я убедился в том, что внутри танковой башни, с трудом, но можно разместиться вдвоём. Место идеально  подходило для зимовки.
 
Пора было подумать о том, как согреться. Найдя под снегом подходящий камень, я ударил по нему напильником.  Несколько вспыхнувших бледных искр  дали надежду на то, что удастся добыть огонь. Для нас, усталых,  голодных,  в обледенелой одежде  он был единственным шансом выжить в зимней тайге.

Заставив Манга  собирать сухой хворост и тонкие стволы поваленных деревьев, я приступил к работе.
Первым делом набрал достаточное количество мелких сухих хвойных веток и нарвал из-под снега возле кустов  пучки сухой травы. Разорвав подкладку одежды,  надёргал из ткани нити, которые потом слегка  распушил. К ним добавил немного мха, растущего на нижних ветвях елей  и  мягкий пушок,  который можно было найти на крошечных семенах лесных растений. Получилось подобие импровизированного трута, который должен был затлеть от искр.

Вроде,  всё готово…  Затаив дыхание, с силой ударил напильником. Искры высекались, но трут не собирался загораться.  Надежда получить огонь таяла с каждым ударом. Возможно, что-то делал не так… В отчаянии я пробовал по-разному положить растопку,  менять угол удара, дальше и ближе подносил камень, с которого в изобилии сыпались искры к труту. Тщетно… Огненные дорожки вылетели из-под кресала, но тут же гасли.

В тот момент, когда уже хотелось всё бросить, одна светящаяся точка не погасла, а разродилась тонюсенькой струйкой дыма.  Боясь поверить в удачу,  я бережно  подул на  зародыш огня.  Он, слегка подмаргивая, и грозя каждую секунду погаснуть,  начал слегка расширяться. Дымок увеличивался. Дрожащими пальцами начал скармливать ему соседние волоконца,  и дуть слегка сильнее. Весело моргнул чуть видный язычок пламени.  Через пару секунд он уже поглощал крошечные кусочки мха и хвойные иголки. Я осторожно положил горящий комочек на заранее приготовленные дрова и стал разводить уже настоящий костёр.

  Пламя охотно глодало всё более толстые сухие ветки и весело  потрескивало, разгораясь сильнее и сильнее.  Навалив брёвен в огонь, горящий вплотную к  танковой башне, мы залезли во внутрь.  Броня медленно прогревалась и вскоре,  впервые за последние дни,  мы согрелись.  От промерзшей одежды пошел пар. Примерно через час в тесном пространстве низкого стального колокола с торчащими непонятными металлическими углами и выступами, стало тепло, а потом даже жарко.

Быдл восхищённо смотрел на меня как на волшебника. Из ничего я добыл огонь и обеспечил ему относительно комфортную жизнь. Для него это было чудо. Он начал свято верить в то, что я обязательно спасу его никчемную жизнь и вскоре он обязательно заживет не хуже чем раньше. Для него я  снова стал тем самым могучим, ужасным, но справедливым Прозаигом, почти полубогом. Все эти мысли потоком лились из-под узенького неандертальского лобика, а восхищённая улыбка не сходила с лица Манга.

Сходив в лес за еловым лапником, мы набросали его на голую землю в башне, добавили дров в костёр снаружи, и тщательно закрыв за собой люк, блаженно уснули, скрючившись в тесноте…

Наутро, умудрившись немного просушить одежду на горячей броне,  приступили к заготовке дров. Без топора и пилы это был очень трудный процесс. Найдя в лесу толстое бревно, надо было разводить под ним костер и ждать пока оно перегорит.  Затем мы стаскивали части перегоревших бревен к нашему жилью. Дров на всю зиму надо было очень много и эта работа заняла почти три недели  тяжёлого труда.  Целыми днями мы ползали по сугробам, заготавливая топливо, без которого никак нельзя было выжить. Ночами,  страдая от невозможности выпрямиться во весь рост, скрючившись, дремали в душной тесноте раскалённой брони.  К концу ноября возле  башни танка громоздилась огромная гора бревен. Теперь о тепле можно было не беспокоиться.

Вечерами, сидя в тесной башне, вместо отдыха мы без устали точили своё оружие. С помощью импровизированной наковальни, сделанной из двух камней, нам удалось отковать приличную пику из куска арматуры и  пару хозяйственных резаков с крошечными лезвиями. К тому времени я закончил делать большой нож из листа стали. У меня получилось грозное оружие с  широким лезвием в локоть длиной и рукояткой из деревянных пластин, обмотанных кожей. Режущую кромку я, предварительно несколько раз закаливая в костре и охлаждая  в снегу, довёл до остроты бритвы.

Поистине бесценной находкой для нас оказалась старая стальная каска, случайно найденная под снегом. Теперь,  приделав к ней дужку из проволоки, мы могли кипятить воду и варить похлёбку из крысиных тушек. На десерт обычно  отваривали подкорковый слой с берёз и сосен, получая горьковатую питательную массу.

А с питанием дело обстояло очень плохо. В эту пору зимний лес был совершенно безжизненным. Запас крысиного мяса подходил к концу. Беспечного быдла это мало беспокоило  - он верил в то, что я обязательно, что нибудь придумаю, хотя недовольство от постоянного недоедания так и сквозило из него…


- Ну, что, давайте в кунг пойдём. Уже подморозило. Хватит здесь сидеть.
Спать пора, – Ольга, прервав рассказ старика, поднялась и пошла в жильё. Усталые охотницы, наскоро попив чай, разделись и быстро втерев в тело друг друга целебный жир полярной белки, снимающий усталость и напряжение мышц, замертво упали спать, не обращая внимания на старика. Задумавшись, старик любовался прекрасными телами амазонок...

ВЕЧЕР ВОСЬМОЙ

Весь день прошёл в хозяйственных хлопотах. Консервировали дорогую желчь единорога-медведя, топили на крошечной конфорке утилизатора жир из больших кусков сала, скоблили огромную шкуру. Старик добровольно вызвался приготовить ужин и  колдовал над кастрюлькой, из которой доносились аппетитные запахи.  Повеселевший, одетый в чистый  балахон из тонко выделанных крысиных шкур он,  между делом,  продолжил свои воспоминания:

Рассказ о смерти Манга

Возни предстояло много, поэтому то, что я задумал,  надо было начинать с  самого раннего утра. Проснувшись затемно,  набил каску-котелок снегом и подбросив дров в костёр, поставил на огонь. В мерцающем свете пламени подточил лезвие ножа и кончик пики.  Начисто промыл тёплой водой две пустые бутылки. Вроде всё готово…

Стальная башня была наполнена раскатистым гулким храпом быдла. Вольготно разметавшись во сне и согнув не вмещающиеся по длине ноги, он безмятежно спал на спине. Массивная нижняя челюсть безвольно отвисла, выпустив тягучую струйку слюны.

Осторожно, стараясь не разбудить, я спутал его ступни проволокой. На руки накинул петли, закрепив их за какие-то рычаги внутри башни.  Слегка помедлив, чтобы настроиться, приставил пику к груди быдла и резко навалился на неё всем телом. С лёгким хрустом остриё легко прошло сквозь грудь, чуть вздрогнув от биения сердца и упершись  во что-то твёрдое. Усилив нажим, я направил металлический стержень вбок и с облегчением продвинул его дальше, убедившись в том, что проткнул могучую грудную клетку насквозь. Тело  первые секунды оставалось неподвижным…

Едва я успел самонадеянно  подумать, что всё кончено, как вдруг, глаза Манга открылись и,  не мигая, уставились на меня.  Веки, окаймлённые светлой полоской гноя, слегка подрагивали. Через секунду сонное недоумение быдла сменилось бешеной яростью. Страшные руки взбугрились клубками мышц и легко порвали стальную проволоку. Срезанные ей сине-розовые клочки кожи, с выступившими каплями крови,  повисли на запястьях. Короткие пальцы вцепились в моё горло и передавили хрустнувшую гортань.

Прижимая подбородок  к груди,  я,  из последних сил напрягая мышцы, пытался ослабить смертельный хват. Задыхаясь, судорожно нашарил рукоятку лежащего рядом ножа и с размаху полоснул им по напряжённым рукам, державшим за шею. Дышать стало чуть легче.  С остервенением  продолжал кромсать выпуклые мышцы, мгновенно теряющие каменную упругость и брызгающие фонтанами крови. 

Прошло, казалось, немыслимо много времени, прежде чем быдл захрипел и откинулся назад. Глаза закатились, обнажив налитые кровью белки, могучее тело начало мелко подрагивать,  дёргаясь в агонии. Из полуоткрытого рта показалась и закапала вниз тонкая струйка крови.

Не смотря на сильную боль в горле, я нашёл в себе силы подставить под эту капель горлышко бутылки. Не одна частичка питательного вещества не должна была пропасть. В этом была моя дальнейшая жизнь. Как можно быстрее начал прикладывать заранее заготовленные куски мха к глубоким и длинным ранам на руках, пропитывая их кровью. В замороженном виде эти окровавленные комки  могут храниться достаточно долго, а если их отварить,  то получится питательная и калорийная  пища.  Так нас учили выживать, и я, в очередной раз, с благодарностью вспомнил своих учителей на Великих Болотах.

Через какое-то время тело Манга обмякло и затихло. Кровь перестала сочиться из перерезанных мышц и из слюнявого рта, обрамлённого синюшными губами с герпесом.  Зная, что скоро труп закостенеет и перестанет гнуться,  я поспешил вытащить его из башни. Это был тяжкий труд. Тщетно попытавшись вытянуть огромную тушу за руки через люк, я, вскоре, оставил эти попытки. Обхватив его за ноги и,  сбивая в кровь плечи об острые углы металлических конструкций внутри башни, стал поднимать снизу.  Острый смрад, исходящий от штанов бывшего напарника, чуть не вывернул мой желудок наизнанку. Из последних сил,  сдерживая тошноту, мне  кое-как удалось перевалить труп через люк.

Дальше пошло легче. Обмотав проволокой за щиколотки, подтащил  мертвеца к деревьям и подвесил его за ноги  к прочным нижним ветвям  двух стоящих рядом елей. 

Основная и самая трудная  часть работы  была сделана. Осталось не спеша разделать тушу быдла на мясо.

Смотря на висящее вниз головой тело,  мысленно прикинул – не менее  ста шестидесяти  килограммов живого веса. Если откинуть вес кишок и несъедобных костей,  то из моего напарника  должно получиться более чем сто килограммов чистого мяса. Этого  хватит на три месяца. Плюс кровь и субпродукты, которые тоже можно есть. До весны протяну. А там видно будет… 

Надо было приступать к работе… Сняв  с трупа одежду,  обнажил могучие гениталии и, решительно обрубив их ножом, отшвырнул в сторону.  Моя природная брезгливость никогда бы не позволила употребить в пищу эти мерзкие куски плоти…  Я отдавал себе отчёт  в том, что не рационально разбрасываться в моих условиях пищей, однако не смог себя пересилить. Эмоции взяли вверх над разумом. В Военной школе за подобные слабости жестоко наказывали, но это было превыше меня. На занятиях по преодолению брезгливости мне всегда ставили самый низший балл…

Нащупав в волосатом паху лобковую кость, осторожно, начиная от неё, вскрыл брюшину  и вывалил сизые петли кишок.  Не удержавшись от любопытств,  разрезал неожиданно плотно набитый желудок и разразился проклятиями. Этот подонок тайком жрал  крыс из нашего неприкосновенного запаса, зарытого в снегу под старым танком! Я ведь специально не давал ему ужинать, чтобы хоть чуть сэкономить съестные припасы. Быдлская скотина!

  Кожу решил не обдирать с трупа, а оставить на кусках мяса.  В варёном виде она, в отличии от шкур животных, вполне съедобна и приятна на вкус. Много  пришлось повозиться с густыми  жёсткими волосками, покрывающими почти всё тело быдла. Я подпаливал их горящими головнями и тщательно скоблил мёртвое тело ножом, смывая  копоть тёплой водой из котелка. Кровь аккуратно промакивал снегом  и  складывал окровавленные комки в стороне.  Неизвестно какие наступят голодные времена,  а это тоже была пища. В крайнем случае, из таких запасов, всегда могла получиться приличная похлёбка.

К вечеру работа была закончена.  Связав разделанное мясо проволокой, я развесил его куски по ветвям деревьев так, чтобы оно не было доступно мелким лесным зверькам.
Плотно поужинав похлёбкой из  свежей печени и лёгких я наконец-то смог, не теснясь, вольготно расположиться внутри башни подстелив под себя одежду, некогда принадлежавшую быдлу. Мерзкий запах чужого пота и псины,  исходивший от этих  вещей, долго не давал уснуть…

*  *  *
- Ну что девочки? Может, хватит на сегодня?
Старик,  не дождавшись ответа от спящих рядом девушек, замолчал. В тишине слышалось лёгкое гудение утилизатора и поскрипывание снега под ворочающимися в сугробах  собаками снаружи кунга.
- Спокойной ночи, разбойницы!  – прошептал старик и,  улыбаясь каким-то своим мыслям, уснул…

ВЕЧЕР  ДЕВЯТЫЙ

В этот день случилось несчастье.  К вечеру, Наташа привезла бледную и осунувшуюся  Ольгу, лежащую ничком в нартах. С трудом девушка поднялась и покачиваясь, зашла в кунг. Правая рука,  замотанная в окровавленные куски шкур, безжизненно висела. Кровь крупными тёмными каплями капала на пол.

Из сбивчивого рассказа старик понял,  что впервые в жизни амазонка не попала кованой стрелой в сердце могучего единорога. У Наташи карабин дал осечку. С раненым зверем Ольга сошлась в рукопашной схватке, но, прежде чем  она успела пронзить его копьём, зверь успел когтями, сквозь толстую кожу куртки, глубоко разодрать мышцы руки от плеча до кисти.

Раздев девушку до пояса, Прозаиг осмотрел раны. Мышцы предплечья и  ниже локтевого сустава были располосованы по всей длине. Кровь уже перестала сочиться, но вид обнажившихся сухожилий и костей был страшен. К счастью,  крупные вены и артерии чудом оказались не задеты. 

Приказав Наташе быстро нагреть как можно больше горячей воды, старик начал готовиться к операции. Тщательно протерев дезодорирующим порошком  руки,  вымыл их с мылом и протёр остатками спирта. На пламени свечи нагрел и согнул полукольцом большую швейную иглу. Бросил её в котелок с кипящей водой, вместе с обычными хлопчатобумажными нитками, которые случайно нашлись в хозяйстве девушек.
Заставив Ольгу выпить полную кружку спирта, перенес её на стол и стал крепко привязывать ремнями.
- Зачем  ты делаешь это? – спросила в недоумении Ольга.

- Чтобы от боли не дёргалась и не мешала мне зашивать твои раны …

- Оставь, старик! Пустое это. Разве ты не знаешь что мы, амазонки , способны вытерпеть любую боль в отличии от вас,  мужчин… Начинай  быстрее и не волнуйся. Всё будет о,кей!

Вооружившись кривой иглой и с трудом проталкивая её сквозь кожу,  старик начал аккуратно стягивать рваные края раны. Местами он  кончиком ножа подрезал и удалял размозженные ткани.

Операция длилась больше двух часов. В течении всего этого времени девушка молча смотрела в потолок и только иногда, когда начинала терять сознание, лёгкий стон раздавался  из её полуоткрытого рта... Наташа, стоя у изголовья, вытирала крупные капли пота текущие по бледному лицу и подносила к губам кружку со спиртом.

Наконец закончив, наложили на руку повязку из прокипяченных полосок ткани, и завернув девушку в тёплое одеяло из тонко выделанных ондатровых шкур, положили в постель. Утомленная мучениями Ольга почти сразу уснула. Прислушавшись к её ровному дыханию, старик начал очередной рассказ:

*  *  *

Рассказ о празднике и медведе

Шли дни. Я почти привык к своему отшельническому существованию и старался не задумываться о будущем, которое было туманным и безрадостным.
Дни коротал, охотясь на мелких лесных грызунов и пташек, расставляя примитивные ловушки и самострелы. Большей частью мои попытки добыть какую-либо дичь оставались безуспешными, но я знал, что к весне должны появиться более крупные животные, которых смогу добыть. Приличный запас мяса быдла позволял не особо задумываться о пище. Правда, я иногда жалел о том, что не взял с собой в побег двух человек  – тогда бы не пришлось экономить.

По памяти я восстановил все дни и начал вести календарь, отмечая его на стенке башни.
По моим расчётам приближался самый большой праздник всех живых существ – день Зимнего Равноденствия, который я собирался отметить и  готовился к этому заранее.

Заблаговременно сплёл из берёзовой коры достаточно объёмный сосуд и, обмазав его глиной, накопанной под обрывистым берегом ручья, обжёг на костре.

Туда я сложил содержимое желудков крыс, добавил почек деревьев, мох, ягоды и мучнистые клубни камыша, найденные под снегом. Залив всё водой, накрыл курткой  и поставил в  самое тёплое место в своём стальном жилище. Но главный секрет был в том,  что в эту смесь надо было добавить большое количество слюны. Только при этом условии начнется процесс брожения и образования спирта. На протяжении нескольких дней я постоянно ходил с бутылкой, сплёвывая туда. Когда она наполнялась – выливал в чан.

  Жидкость, издавая дурной запах, бурлила почти три недели. Дождавшись сильных декабрьских морозов я приступил к получению веселящей жидкости. Для начала, положил нож на улице  и охладил его до наружной температуры –  что-то  около  пятидесяти градусов по старинной температурной шкале. Затем приступил к самому главному. Осторожно, тонкой струйкой,  начал лить на лезвие ножа бурый, слизистый настой. Более плотная субстанция жидкости примерзала к металлу, а другая часть стекала в подставленную посудину… Это был долгий и нудный процесс. Мне часто приходилось останавливаться и счищать с ножа намёрзшую желеобразную массу. Затем  снова охлаждать его и опять лить свой настой. Через сутки получился целый котелок мутноватой жидкости. Она уже ощутимо пахла спиртным. При повторном намораживании  у меня было почти полкотелка достаточно крепкого  алкогольного  напитка.

На следующую  ночь был праздник. Я основательно подготовился к нему. С вечера разжёг побольше костёр и нагрел башню танка до такой степени, что внутри стало жарко. Сварил двойную порцию мяса из самых лакомых частей туши быдла – ягодиц и рёбер.  Щедро сдобрил похлёбку ягодами можжевельника и клюквой, собранной на болоте. На десерт были запеченные в углях тушки крыс.

В полночь,  когда  луна  заглянула в полуоткрытый люк моего жилища, я выпил хмельной жидкости  и  по традиции вслух поздравил себя с праздником, пожелав удачи и сытной жизни. О большем мне не мечталось.  Позади безвозвратно остались дни небывалой славы, головокружительные взлёты и падения.  Больше такого, конечно же, не повторится. Оглядываясь на свой достаточно долгий жизненный путь я  думал, что прожил его не зря. Мы свергли партов и создали совершенно новый социальный строй, где все, независимо от расы, были равны.  А то, что так бездарно отдали власть в руки женщин -  в этом была не наша вина. Откуда нам - мужчинам, воспитанным в лесах и на болотах, знать про ум и  коварство этих созданий?  Если же взглянуть на всё происшедшие с точки зрения мировой диалектики, это, возможно, вполне закономерно: на смену нашей власти пришла власть женщин – созданий, как оказалось  более жёстких, хитрых и лучше адаптированных к жизни, чем мы. В этом надо было признаться, как бы не было горько осознавать свой крах. Интересно, как долго Временное Женское Правительство сможет удержать власть в своих руках? Интуиция подсказывала, что женский мир не сможет существовать без мужчин. Вопрос только в том.  как долго… Сто,  двести, триста лет?

Я допил остатки своего тошнотворного зелья, закусил нежным крысиным мясом с хрустящей корочкой и вылез наружу подышать свежим воздухом. В ярком лунном свете, деревья укрытые снеговыми шапками, безмолвно тянули свои ветви-лапы вверх. Вокруг стояла такая тишина, к которой больше всего подходило определение – мёртвая.
Острая тоска резанула по сердцу. Хотелось поговорить и пообщаться с кем-нибудь живым, пусть даже если  это существо будет быдлом или женщиной.

Неожиданно, скрип снега под чьими-то тяжёлыми шагами заставил меня резко оглянуться. Огромный чёрный силуэт  стремительно надвигался на меня. Медведь!  Мгновенно прыгнув вниз, я судорожно задвинул за собой крышку люка. Через доли секунды удар тяжёлой лапы обрушился на металл. Когти, со звоном процарапали неровную поверхность брони.  Придя в себя, я осторожно заглянул в щель неплотно прикрытого люка и отшатнулся – в упор во внутрь башни смотрел немигающий, зловеще отсвечивающийся жёлтым цветом, глаз хищника.  Взревев в бессильной злобе,  медведь иступлено  заскрежетал клыками о поверхность металла  и несколько раз  ударил лапой. Всё было бесполезно – добротная танковая броня надёжно защищала от зверя. Чувство полной безопасности заставило меня расхохотался.

Осознав тщетность своих попыток, медведь спрыгнул с башни и громко отфыркиваясь, заскрипел снегом вокруг. Вытащив пучок травы, которым была заткнута смотровая щель,  я  стал наблюдать за незваным гостем. Потоптавшись вокруг моего стального жилища, огромное существо долго и  шумно нюхало воздух, а потом направилось прямо к моим запасам мяса, висящим на деревьях.  Сердце тревожно ёкнуло. Такого развития событий  я не предусмотрел и не ожидал. Потеря еды в середине зимы, в моем положении,  грозит голодной  смертью!

Встав на задние лапы, хищник легко дотянулся до мороженых заснеженных кусков мяса и легко сорвал их.  Урча, начал с жадностью поглощать драгоценную еду, которая досталась мне так нелегко. В бессильной злобе  мои кулаки колотили по металлу  и  страшные проклятия сами собой изрыгались из моей глотки!
Через какое-то время  пришло осознание непоправимости происшедшего, и я  уже беспристрастно наблюдал за тем, как мерзкое животное доедает мои припасы. Под действием алкогольного дурмана и переживаний незаметно подкралась дремота…

Проснулся от холода. Тщетно пытаясь унять озноб, сотрясавший всё тело, я долго лежал с закрытыми глазами и  удивлялся кошмарному сну. Голова страшно болела при малейших попытках повернуть её, а руки и ноги затекло от неудобной позы. Сквозь смотровую щель, лился неяркий свет пасмурного утра и сильно несло холодом. Переполненный мочевой пузырь всё же заставил вылезти на броню. При взгляде  вниз, меня взяла оторопь. Ночной кошмар не был сном! Прямо под ногами, у основания башни, лежал на снегу огромный бурый медведь. От неожиданности он подскочил, слегка присел на задние лапы и приготовился к  прыжку. Открывшаяся в  свирепом рыке пасть, обнажила внушительные жёлтые клыки.

  Упустив  от неожиданности струйку мочи в штаны, я, немного замешкавшись, прыгнул обратно, но не успел задвинуть тяжелую плиту люка. Следом за мной в округлое отверстие лезла огромная башки зверя, зловеще скаля жёлтые клыки и обдавая смрадной вонью дыхания. Выхватив нож из ножен и не имея возможности размахнуться, я  неловко ткнул острием в мохнатую голову, целясь в глаз. Слабое лезвие согнулось, но  медведь,  взревев от боли, убрался наружу. Этого мгновения было достаточно, чтобы захлопнуть люк и перевести дух.

Рыча, злобное животное царапало металл башни …  Я знал, что теперь медведь никуда не уйдёт.  Он  будет терпеливо ждать, пока голод и жажда не выгонят меня наружу. Положение казалось безвыходным. Перспектива закончить жизнь в медвежьем желудке совсем не радовала.

Осмотрел своё жалкое оружие:  короткой пики и ножа из мягкой стали было явно недостаточно чтобы сразиться с трёхметровым гигантом. Впрочем, можно было попробовать убить медведя совсем по-другому…

В башне лежало несколько кусков толстой стальной проволоки, которые, возможно, могли помочь в моей бедственной ситуации. С воодушевлением я начал наматывать её  на кусок арматуры, пытаясь сделать  что-то вроде небольшой пружины в несколько витков. Концы, с  двух сторон отогнул  вертикально и остро заточил обломком напильника. К вечеру,  когда  дневной свет перестал освещать сквозь щель внутренности моего жилища, у меня было восемь пружин с торчащими острыми шипами в полмизинца длиной. Теперь мне оставалось только ждать,  пока внутри башни достаточно похолодает для  дальнейшего продолжения работы.

К ночи мороз усилился. Экономно помочившись в пустую бутылку, спрятал её за пазуху чтобы моча не замёрзла.  Холодный металл, когда я к нему прикасался, уже ощутимо обжигал кожу. Было холодно и неуютно. Снаружи беспокойно, кругами  ходил  разъяренный хищник, изредка порыкивая и  с силой ударяя когтистыми лапами по звенящёй броне.

Узкими полосками ткани я временно закрепил пружины в сжатом виде.  Глубоко в стволе орудия, куда не доходило тепло, лежал небольшой кусок быдлского мяса, который хранился как неприкосновенный запас на всякий случай. Я мысленно похвалил себя за предусмотрительность. В темноте, рискуя отрезать себе пальцы,  строгал твёрдое как дерево мясо и старательно разжёвывал его. На ощупь  прилеплял теплую жеваную массу к сжатым виткам пружин и оставлял замораживаться.  Через несколько часов такой работы во рту всё болело от ледяной жвачки и совершенно не было слюны. С отвращением глотнув тепловатой мочи из горлышки бутылки, чтобы хоть чуть смочить горло, я продолжал, как автомат, перемалывать челюстями  похрустывающую кристалликами льда мясную стружку.

К утру на всех пружинах были наморожены большие куски мясной кашеобразной массы.
Зубы сильно болели и начали  шататься. Язык распух до такой степени, что вываливался, как у собаки, из не закрывающегося  рта. Осторожно развязав тряпичные стяжки, убедился в том, что ледяная масса надёжно держит сжатые витки пружин. В последнюю очередь облепил острые шипы, таким образом, чтобы острия не было видно.  Завершая кропотливую работу, я  отогревал у себя на теле ледяные  крошки мяса и прилеплял их к пружинам, превращая в увесистые комки с кулак величиной.

  Приоткрыв люк, выкинул наружу всю приманку и сквозь щель стал наблюдать за медведем.  Поднявшись с лёжки, он подошел к валяющимся на снегу лакомым кускам. Шумно втягивая воздух, не спеша, обнюхал. Наступил самый ответственный момент.
Если сейчас он начнёт их жевать, то всё пропало! Если проглотит – я победил!

Расчёт на природную звериную жадность оправдался. Один за другим,  хищник спокойно заглотил все комки! Безумная радость охватила меня! Вспомнив древний  обычай,  я прокричал  давно забытый боевой клич и заколотил кулаками в грудь. Это была победа! Моя  жизнь вновь спасена!

Через какое-то время мясная каша, держащая витки оттает, пружины разожмутся и острыми шипами вонзятся в стенки желудка.  Медведь обречён - его ждала смерть от внутренних кровотечений. Мне оставалось только ждать. Скоро я буду обеспечен грудой мяса и тёплой шкурой …

*  *  *

- Стоп, стоп! Ты хочешь сказать, что так легко и просто добыл медведя? – перебила рассказ Наташа.

- Да, именно так легко и  просто, – хитро усмехнулся старик,
- Я могу вас научить еще и другим способам охоты, которые не хуже этого.

- А что ж ты раньше молчал?

- Вы  не спрашивали, а я должен же был убедить вас в том, что мужчины не так глупы и хоть на что-то способны…

ВЕЧЕР  ДЕСЯТЫЙ

На следующий день Ольге стало хуже. Раны воспалились, а кожа вокруг них набухла и покраснела.  Из-под присохших ниток швов сочился зеленоватый гной, издающий резкий гнилостный запах.

-Плохо дело, -  коротко сказал старик. Одевшись и взяв лопату, стоящую в углу, вышел из кунга.

К вечеру, принеся целый мешок каких-то кореньев и сухих трав,  он долго промывал,  растирал, кипятил, смешивал с жиром и желчью свои снадобья.  Аккуратно вскрыв кончиком ножа самые крупные гнойники, выдавил их содержимое. Сменил повязку, предварительно смазав раны свежеприготовленной мазью. После того как напоил Ольгу отварами, ей заметно стало лучше. С лица сошёл болезненный румянец и  боль в руке слегка поутихла.

- Откуда ты так много знаешь, старик? Кто научил тебя  всем этим премудростям?

*  *  *

Рассказ о Светящемся Облаке

За долгие годы учёбы в Военной школе нас учили воевать в самых различных условиях, а мудрые преподаватели вложили нам в голову золотое правило:  при любых обстоятельствах не опускать руки и бороться до конца используя, даже самые ничтожные  шансы чтобы выжить. Но, самое главное,  что нам внушили  – надо думать и творчески подходить ко всем ситуациям, так как готовых рецептов на все случаи жизни нет и быть не может.

Моя жизнь в лесу постепенно налаживалась. Удачно добытый медведь обеспечил роскошной постелью из густого зимнего меха и достаточно большим количеством мяса.  Зная о необычайно тонком обонянии полярных хищников, я в те дни, когда ветер дул с юга, бросал в костёр куски мяса и жира. Примерно через сутки на запах жареного  неизменно подходили белые медведи,  легко становившиеся моей добычей с помощью коварных пружинных приманок.  Вскоре уже можно было не ограничивать себя в еде. Мясо предусмотрительно прятал в остове старого танка,  приладив на место вырванные и разбросанные по поляне  крышки люков. 

Дни тянулись однообразной чередой.  Утром я  вставал, умывался  снегом и, подкинув дрова в костёр, завтракал остатками вчерашнего ужина.  Оставшееся дневное время  проводил или лёжа на шкуре, или в бесцельных скитаниях по лесу. Глубокий снег и опасность встречи с дикими зверями удерживали от дальних прогулок. Вечера коротал у костра, жаря мясо, варя незамысловатую похлёбку и штопая  одежду иглой выточенной из кости. От нечего делать я часто вставал на башню и декламировал известные мне с детства, не очень понятные, но красивые ритмические рассказы. Гулкое эхо разносило среди заснеженных  деревьев:

Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои…

При этих словах мне представлялся огромный быдл, громко, с треском продирающийся сквозь кустарник. Честно говоря, в те минуты я был  бы рад общению с любым человеческим существом… Замолкнув, прислушивался. В лесу было тихо, только изредка, гулко и протяжно, как дальний орудийный выстрел, трескались от мороза стволы деревьев…

Весной потянулись на север стаи перелётных птиц. Лес оживал на глазах: стало появляться всё больше зайцев,  мелких грызунов и пташек.  Чаще стали встречаться следы крупного зверья. В силки  и примитивные ловушки они попадались не часто, наверное потому, что у меня не было особого желания охотится на них. Однажды, под вечер, мимо прокочевало большое стадо оленей, но я, не успев как следует подготовиться к охоте, не смог добыть ни одного. Впрочем, это особенно не огорчило – запас медвежьего мяса был более чем достаточный.

Тогда меня больше всего беспокоил вопрос о том,  как дальше обустроить свой быт.
Окидывая мысленным взглядом свою достаточно долгую, почти двухсотлетнюю жизнь, я всё больше приходил к мнению о том, что следует  остаток своих дней провести где нибудь в лесной глуши, подальше от людей.  Другого выхода не было. В любом обществе меня ждала смерть, а политики, интриг и сражений хватило по горло.…

Естественно, жить постоянно в башне танка я не собирался,  поэтому стал готовиться к переходу. Из толстой невыделанной медвежьей шкуры сшил себе запасную пару обуви, а из штанов покойного Манга изготовил подобие двух вместительных сумок, одеваемых через плечо.  Разведя внутри башни костёр, за несколько дней насушил и закоптил достаточно большой запас мяса. 

Сборы были недолгими. Ранним весенним утром я, в последний раз окинув взглядом гостеприимную поляну с остовом старого танка,  отправился в дорогу. Путь мой лежал на северо-запад к Большому Светящемуся Облаку. Про него ходило множество разных слухов: одни говорили о том, что если зайти под  это Облако, то всё тело покроется наростами, а кости приобретут необычайную хрупкость. Другие говорили, что в зоне тени, отбрасываемой Облаком, можно получить бессмертие и исполнение всех желаний. В доказательство некоторые приводили живые картинки, записанные на дисплеях и старинные книги, пытавшихся растолковать этот феномен. Все знали, что зона Облака кишмя кишит  стаями бешеных собак, двухголовыми змеями и огромными летучими мышами. Идти туда было опасно, смертельно опасно. Но,  у меня не оставалось иного выхода.  Влачить жалкое существование в лесу без оружия и снаряжения невозможно, а найти всё это можно было только под Светящимся Облаком.

Как никогда я надеялся на свою счастливую звезду и  верил,  что,  не смотря на моё  хилое вооружение, состоящее из ножа и пики, мне удастся каким-нибудь образом раздобыть жизненно необходимые вещи.

Вскоре,  примерно через месяц пути, передо мной уже в полнеба  сияло Светящееся Облако. Бросилось в глаза то, что по истечению более чем за сто лет, с тех пор,  как я в последний раз видел Облако, оно изменило свой цвет со светло-лилового на оранжево-красный.  В ночное время  багровые тона заливали  окрестности, и тогда всё вокруг  приобретало зловещий кровавый оттенок.  В этом нереальном свете мимо скользили призрачные тени монстроподобных жутких животных, слышались их злобные и устрашающие рыки. На моё  счастье, они, занятые весенними любовными игрищами, совершенно не обращали на меня внимания.

Чем ближе я  приближался к зоне Облака, тем сильнее ощущалась слабость во всём теле. Страшно болела голова, а мышцы с огромным трудом  сгибали суставы, в которые, казалось, был насыпан песок. Каждый шаг давался с огромным трудом и причинял мучительную боль. От постоянных кровотечений из носа  кружилась голова. Чтобы не истечь кровью, я заткнул ноздри тампонами из кусков тряпок и вынужден был дышать ртом. Горло сохло, красный воздух, царапая трахеи, с трудом проталкивался в лёгкие.  Порою возникало непреодолимое желание упасть и умереть. Тогда казалось, что моя жизнь не стоит тех страданий, которые я испытывал, ковыляя к высоким остовам строений, стоящим под Большим Светящимся Облаком.

В полубеспамятстве я брёл по широким улицам мёртвого города.  Над головой шелестело, сверкало всполохами и жило своей жизнью Облако. Смутно помню, что тогда в моём сознании что-то изменилось. Мне было стыдно за съеденного быдла Манга,  но не было больно при воспоминании о смерти  лидера партов Презпута. Я каялся и просил прощения неизвестно у кого за совершённую революцию.  Временами, передо мной, зыбким миражом появлялась  Раиса, то в соблазнительной  нагой красоте, то в  ненавистной кожаной униформе.

Невнятные видения  про жестокую казнь на кресте и чьё-то воскрешение странным образом возникали у меня в мозгу. Незнакомые голоса вдумчиво и терпеливо растолковывали, что в нашей жизни является добром, а что злом…

В каком-то непонятном трансе брёл я по пустынным, усыпанным черепами и костями невиданных животных, улицам. Вопреки моим страхам, ни единого живого существа  здесь не было. Один только ветер, с разбойничьим посвистом, закручивал столбики  крошечных смерчей из пыли на перекрестках. Было похоже на то, что  все  жуткие чудовища,  некогда обитавшие здесь, давно сожрали друг друга или умерли.

Чёрные остовы домов, залитые кровавым светом, производили гнетущее впечатление. Неожиданно хлопающие от движения воздуха оконные рамы, заставляли вздрагивать и крепче сжимать рукоятку ножа. Удивляло отсутствие рельсов, не подходящих к большинству жилищ и огромные комнаты брошенных  домов. Больше всего, помню,  меня поразила нерациональность больших комнат, дверей и окон. Какими же запасами тепловой энергии надо было обладать, чтобы поддерживать всё это в комфортном для жизни состоянии! Не удивительно,  что люди, жившие здесь до Большого  Черного Взрыва, все вымерли. При таком расточительном отношении к энергии это было вполне закономерным.

После недолгого блуждания по мрачным и жутким развалинам я сравнительно легко  обнаружил несколько старинных складов, где смог найти хорошо сохранившееся оружие, боеприпасы, снаряжение и одежду. В очередной раз добрым словом помянул Военную школу где научили как искать в мёртвых городах то, что мне сейчас было  жизненно необходимо. Посчастливилось мне найти и легендарную газированную воду в пластиковых сосудах странной формы. Отпив из горлышка странно-шипящего напитка, убедился, что слухи о необычайном вкусе этой воды были преувеличены. Ничего особенного в ней, кроме вспучившегося от газа живота, не было.

Долго оставаться в зоне Светящегося облака было опасно, поэтому я, погрузив на найденную тележку припасы, поспешил обратно. Если бы не болезненное состояние, то вылазку можно было считать успешной. Мне удалось раздобыть несколько прекрасных ножей, топор, пилу, пару пистолетов, карабин и достаточно большое количество боеприпасов к ним.  Не менее ценной находкой оказался запас приличной одежды и обуви. Немного поколебавшись, я всё же взял с собой  немного консервов и сладкого веселящего напитка в бутылках с истлевшими непонятными этикетками, хотя и знал, что не все продукты могут быть пригодны в пищу. 

  Состояние моего здоровья, между тем, за те несколько десятков часов которые я провёл под Облаком ухудшилось ещё больше. Надо было быстрее уходить отсюда.

Через два дня  на лбу обнаружился постоянно растущий острый  шипообразный нарост, а тело  под мышками и в паху стало покрываться непонятными опухолями. По-прежнему сильно болели суставы и ломило все кости. Выбиваясь из последних сил  я, запряжённый в неимоверно тяжёлую тележку, тянул её  по полям и перелескам, стараясь как можно дальше уйти от багрового негаснущего заката за спиной.

Когда, в очередной раз, оскальзываясь и падая, я пытался вытолкать свои вещи из глубокого оврага, чья-то рука протянулась сверху и с силой помогла мне вскарабкаться по крутому склону.

Отдышавшись, взглянул на неожиданного помощника. Передо мной стоял, приветливо улыбаясь, типичный представитель расы бомжей. В другое время, я  бы, конечно, оттолкнул его и прошёл мимо, но сейчас что-то мешало мне это сделать.

- Привет! – сказал я и неожиданно для себя протянул руку для рукопожатия.
Обменявшись приветствиями, мы присели и разговорились. К моему удивлению, бомж оказался интересным собеседником. Речь его была достаточно правильная и грамотно построенная. За полчаса он поведал про все последние новости, творящиеся в мире.

Оказалось, что от самого морского побережья до Больших Болот, по всей территории некогда называемой Украиной, теперь простирается Империя Амазонок, которой правит Раиса Великая.

За Уралом, постоянно сдерживая натиск воинственных жительниц Империи, образовалось Государство гринов, которые ещё называют  себя зелёными.  Состоит оно в основном из пидерастически настроенных быдлов, пропагандирующих полный отказ от женщин и мечтающих полностью истребить их всех до единой.

А далеко на севере, за цепью  нескольких Светящихся Облаков организована Коммуна, про которую рассказывают совершенно странные вещи. Полностью отказавшись от клонирования, коммунисты заставляют женщин в жутких муках рожать потомство. Удивительно,  но женщинам это даже нравится! Дети появляются абсолютно разные и невозможно даже предугадать, кто будет: мальчик или девочка.  Ещё более удивительно то, что в отличии от клонов, коммунистическая молодёжь, рождённая таким противоестественным образом, отличается развитым умом и необычайными способностями.  Благодаря этому, Коммуне удалось в кратчайшие сроки восстановить  фабрики и заводы, наладить собственное производство не только оружия, но и безрельсовых, невиданных ранее, самоходных машин. Попасть  в это необычное государство практически невозможно – надо  знать дорогу между смертоносными зонами Светящихся Облаков.

В конце своего рассказа бомж, косясь на мой лобный нарост сочувственно поинтересовался, как же мне удалось живым выбраться из  зоны. Промолчав, я пожал плечами и начал разводить костёр,  для того, чтобы приготовить ему еду.  Так же молча, снял с себя всю одежду и отдал бомжу. Дрожа от холода, безучастно смотрел как, скинув  грязное тряпьё, незнакомец торопливо натягивает на своё худое тело мой добротный новенький комбинезон.  Когда он присел и нагнул голову чтобы зашнуровать ботинки, неожиданно вспышка сознания пронзила мозг.
Коварный бомжара элементарно,  на телепатическом уровне, подчинил меня своей воле! Бомж владел гипнозом! Невероятно, но факт!

С трудом поставив плохенькую мысленную защиту второго уровня, огляделся по сторонам.  Кожаный пояс с портупей и двумя пистолетами валялся между нами. Эх, только бы больные суставы позволили резко прыгнуть и выхватить оружие… Только бы  изнеможенные мышцы не подвели!

Стиснул зубы и физически ощущая с каким скрипом разгибаются мои колени, я, большой  голой лягушкой, плюхнулся вперед. Дотянувшись до кобуры, выхватил оружие. Есть! Щёлкнув предохранителем и держа неприятеля на прицеле,  с трудом поднялся на ноги. Ненависть и злоба переполняли меня. Воронёный ствол упёрся в морщинистый обезьяний лоб бомжа…

*  *  *

- Ладно, хватит на сегодня. Завтра расскажешь о том, как застрелил  бомжа.
Смотри, Оля уже уснула – шепотом перебила старика Наташа.
- Давай спать… Поздно уже.

ВЕЧЕР ОДИННАДЦАТЫЙ

Целый день старик учил Наташу устанавливать хитроумные ловушки на зверей далеко в степи. Когда они вернулись домой Ольга была уже на ногах и одной рукой пыталась управиться по хозяйству.
Осмотрев раны и убедившись в том,  что они уже почти не гноятся старик наложил свежую повязку.
- Слушай, Прозаиг, давай сегодня немного короче рассказывай, а то мне обидно, что я вчера уснула и до конца не дослушала – попросила Ольга

*  *  *

Рассказ о Голосах

Приставив пистолет ко лбу бомжа, я плавно выбрал холостой ход курка и напряг руку чтобы отдача менее болезненно ударила в локтевой сустав. Вдруг, что-то  внутри меня заставило мой палец остановиться. Неловко нагнувшись, я заглянул в выцветшие,  гноящиеся  глазки человека, стоящего передо мной на коленях. Мутные слёзы выступили из-под нижних век и  крошечным ручейком побежали по грязным, заросшим неопрятной щетиной, впалым щекам. В глазах стоял дикий ужас и безнадёжное желание жить. Мелкая дрожь сотрясала тщедушное тело. Отвратительный запах страха и давно не мытого тела ударил в нос.

Вдруг, неизвестно откуда из глубин моего сознания выплыли слова, которые нашептывали  незнакомые Голоса под Облаком:
«… НЕ ПРОТИВЬСЯ ЗЛОМУ. НО КТО УДАРИТ ТЕБЯ В ПРАВУЮ ЩЕКУ ТВОЮ, ОБРАТИ К НЕМУ И ДРУГУЮ. И КТО ЗАХОЧЕТ ВЗЯТЬ У ТЕБЯ РУБАШКУ, ОТДАЙ ЕМУ И ВЕРХНЮЮ ОДЕЖДУ…»
(здесь и далее приведены цитаты из Нагорной проповеди Иисуса Христа (по Евангелию от Матфея, 5-7). Примечание автора)

Непроизвольно опустив пистолет, я  удивился себе. Мне стало жалко никчёмного бомжа собиравшегося меня ограбить? С удивлением перепроверил состояние своего мозга. Нет, всё чисто. Защита была на месте и мой внутренний мир  не подвергался ни какому влиянию. В чем дело? Что со мной?

- Живи! Христос с тобой. Ты свободен,  – проговорил я и отошёл в сторону.

«Откуда во мне эти слова?  Почему?» - мысленно я задавал себе эти вопросы и не находил ответа. Странные чувства, впервые в жизни, охватили меня: если раньше, не колеблясь,  мне  легко  было выстрелить в любого человека, то сейчас, после откровений, поведанных Голосами, сделать это было не просто. Одновременно незнакомая, светлая радость от ощущения собственной доброты и милосердия переполняла душу.

Затравленно взглянув на меня, бомж стал торопливо расстёгивать застёжки.

- Не надо, камрад, отставь всю одежду себе и ступай с Богом!

Нервы несчастного не выдержали. Дико заорав и, прикрывая руками плешивый затылок, на подгибающихся ногах он бросился прочь. Наступив на длинные  шнурки ботинок упал и, продолжая истерично рыдать, пополз в густой кустарник.  Вскоре его жалобные всхлипы и невнятные стенания стихли вдали.

Непонятная грусть сжала мне сердце. Взволнованный своими новыми поступками и ощущениями я, одев на себя лохмотья, брошенные бомжем, впрягся в свою тележку и побрёл дальше…

ВЕЧЕР ДВЕНАДЦАТЫЙ    

Утром случилось странное. За завтраком Наташу неожиданно вырвало. Отодвинув от себя  кусок жирного мяса она, пожаловавшись на недомогание, отказалась от пищи. Хитро прищурившись, старик пристально взглянул на неё и сказав что сегодня можно устроить день отдыха, вышел из кунга. Девушка прилегла рядом с подругой прикрыв глаза…

Вернулся Прозаиг когда уже стемнело. С торжеством выставил на стол полный котелок крупной мороженой клюквы:

- Вот, кушайте, девочки! Накопал из-под снега на болоте. Знаю,  что вас сейчас на кисленькое тянет. Кушайте, кушайте, а я дальше про жизнь свою продолжу… 

*  *  *

Рассказ о болезни

Стояла обычная летняя погода. Моросил дождь, по небу уныло тащились сизые облака цвета человеческих внутренностей. Дул упругий северный ветер,  несущий запах водорослей и снега.

Я умирал. На лбу у меня вырос большой, с палец длиной,  костяной вырост заканчивающийся острым кончиком. Любое прикосновение к нему отдавало острой болью во всём черепе. Кожа вокруг кровоточила и гноилась. Такие же, только поменьше, шипы вылезли из пяток. Передвигаться получалось ползком или на четвереньках. Глубокие язвы покрывали всё тело, а опухоли омерзительными мешками свисали из-под мышек.

Лёжа на вершине невысокого холма, куда вполз чтобы хоть немного избавиться от назойливых комаров, я мучительно размышлял о том, что же мне делать. Запас продуктов закончился. Охотится в моём состоянии невозможно.  Легче всего покончить со всем выстрелом в висок. Ещё недавно я бы так и поступил, но сейчас не мог этого сделать. Жизнь, дарованная Богом принадлежит тоже Ему. Я не имел  права прервать её против Божьей воли.  Возможно, эти муки посланы как наказанье за грехи. Вспомнилось, что говорили Голоса:
«... ТЕСНЫ ВРАТА И УЗОК ПУТЬ, ВЕДУЩИЕ В ЖИЗНЬ И НЕ МНОГИЕ НАХОДЯТ ИХ…»

Да,  надо попытаться бороться и найти те врата, ведущие в жизнь! Но, как? Возможно, существуют медикаменты и препараты, чтобы избавиться от последствий нахождения под Облаком. Только, где их взять? Неизвестно откуда,  в голове возникли  незнакомые слова молитвы. Впав в непонятную прострацию я молился, глядя в пустое, безразлично небо и надеясь на милость Божью… Капли дождя вместе со слезами катились по щекам. Я чувствовал грусть и сожаление о своей не очень удачной жизни, которая подходила к неизбежному финалу. Смерть  не страшила меня никогда, но отчего-то страшно не хотелось умирать здесь и в таком неприглядном виде…

С трудом перевернувшись на живот, бесцельно взял карабин и стал смотреть в оптический прицел. Внимание привлёк медведь с огромным кривым рогом на лбу, находящийся вне досягаемости выстрела. Он с жадностью пожирал какие-то растения и, время от времени, втыкал свой рог в почву. Меня это заинтересовало. А ведь наверняка всё это он делает неспроста! Животному, побывавшему  под Облаком, инстинкты, возможно, подсказывают, как надо лечиться. Может мне тоже попробовать делать так же?

Я решительно пополз к медведю. Добраться до него мне удалось только к вечеру. Что-то подсказывало, что смертельно больной хищник не должен тронуть меня. Огромная, с грязной клокастой шерстью, туша лежала на расстоянии вытянутой руки. Лиловый язык вывалился из пасти, а бока вздымались от тяжкого дыхания. Маленькие подслеповатые глазки, с грустью, не мигая, смотрели на меня.

Сорвав растущие рядом странные мясистые побеги неизвестного мне растения, я попробовал их есть. Вкус оказался довольно сносный: горьковато-вяжущий.  Съев целую охапку, по примеру медведя, подполз к луже, наполненной голубоватой грязью и с наслаждением опустил в неё свой рог. От прохладной жижи  боль во лбу слегка утихла. Полностью раздевшись, я закопался в грязь и пролежал так в полудрёме всю ночь.

Утром меня разбудил плеск и громкое фырканье. Больное животное  возилось рядом в  луже. Без страха я подполз к нему, набрав грязи в пригоршни, осторожно намазал ею безобразный костяной вырост и глубокие язвы на медвежьей голове.  С благодарностью  его огромный, покрытый белёсым налётом, язык лизнул меня в щёку…

Так прошло достаточно много времени. Вместе с медведем мы питались травой и принимали грязевые ванны. Ночами я приспособился спать рядом с ним, устроившись между могучих лап и греясь от тепла его тела.  Немного в стороне бродили  и отлеживались в грязи несколько  больших рогатых крыс, олень и непонятное жутковатое существо, напоминающее огромную обезьяну. Мы не обращали на них никакого внимания,  погруженные в заботы о себе.

Постепенно язвы и опухоли стали исчезать. Однажды утром, привычно погружая свой рог в грязь, я почувствовал, что он шатается! Ухватившись за него двумя руками, с силой рванул вниз. Резкая боль электрическим током пронзила мозг, а костяной вырост, причинявший долгое время невыносимые страдания, остался в руках. Кровь хлестала из раны, голова кружилась, но больше у меня не было на лбу нелепого украшения. Сев прямо в грязь, неожиданно легко, вырвал острые шипы из пяток.  Несомненно, от лечебной грязи и питания неизвестными растениями я начал выздоравливать!

Не колеблясь, подошел к спящему медведю, с которым,  можно сказать, сдружился за последнее время  и бесцеремонно потрогал его вырост. Он также шатался.  Ничего не понимающий хищник открыл глаза, злобно рыкнув. Успокаивая, я потрепал его по густой шерсти, и решительно взялся за шершавую поверхность рога. Поднатужившись, попытался вывернуть из кожи, но с первого раза ничего не получалось. Бедное животное покорно лежало на боку, дрожа всем телом и постанывая.  Я упёрся ногой в лоб и изо всех сил рванул на себя. Медведь взревел, а рог остался у меня в руках.

Проведя ещё несколько дней возле лужи с целебной грязью мы  окончательно оправились от болезни. В какой-то момент мне стало мало травяной диеты и  захотелось другой, нормальной пищи. Взглянув на медведя я неожиданно поймал на себе точно такой же заинтересованный взгляд.  Мы вновь стали врагами. Нам надо выживать, а для этого кто-то из нас должен был стать пищей для другого. Убить своего товарища по несчастью у меня не поднималась рука, поэтому, собрав снаряжение, я побрёл прочь.

Наступила осень и,  вместо дождя с неба часто падали хлопья снега… Всё живое в лесу готовилось к зиме.  Бурые медведи нагуливали жир на болотах и искали места для берлог, олени и стаи тундровых крыс кочевали на юг, а крупные полярные белки делали гнёзда в ветвях деревьев.

У подножия большой скалы, из-под которой выбивался ключ, дающий начало лесному ручью, я выкопал просторную землянку. Стены укрепил бревнами и вывел над землёй несколько венцов, в которых прорубил небольшие оконца на все четыре стороны. Крышу соорудил из крупных расколотых пополам плах, образовавших  просторный чердак для хранения съестных припасов.  Жилье получилось теплое, достаточно уютное и прочное. Заготовить припасы и топливо на всю зиму с моим великолепным оружием и снаряжением не составило труда и отняло не много времени. К очередной зимовке всё было готово.
Для себя я решил, что должен буду провести всю оставшуюся жизнь отшельником в лесу, раскаиваясь в грехах и молясь Всевышнему…

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВЕЧЕРА ДВЕНАДЦАТОГО

Удивляясь своим неожиданно изменившимся вкусам девушки съели почти целый котелок мороженой клюквы запивая его чаем заваренном на листьях морошки.
- Что-то странное творится со мной – задумчиво проговорила Наташа:
- Тошнит, на кисленькое тянет, груди набухли и болят… 
- Да, со мной тоже самое происходит. Только я думала, что это от больной руки, – ответила Ольга:
- А, ерунда всё это! Давай, старик, рассказывай дальше…

*  *  *

Из берёзовой чурки я  выстругал небольшую доску и на рисовал на ней углём Лик Божий таким, каким он являлся мне во время странствий под Большим Светящимся Облаком. Повесив доску в углу своей землянки я целыми днями воздавал хвалу Всевышнему за моё счастливое избавление от болезни и каялся в грехах.

Я вспоминал, начиная с раннего детства, убитых мной людей и просил  для себя прощения за их смерть. Порою мои грехи ужасали и стыд огнем обжигал душу. Но, иногда, воскрешая в памяти смерти врагов, во мне появлялось скверная радость. Осознавая, что это тяжкий грех, я в  исступлении отбивал земные поклоны, стараясь вытравить из себя постыдное чувство,  ибо Голоса говорили:
- «…ЛЮБИТЕ ВРАГОВ ВАШИХ, БЛАГОСЛАВЛЯЙТЕ ПРОКЛИНАЮЩИХ ВАС, БЛАГОТВОРИТЕ НЕНАВИДЯЩИМ ВАС… »

Настоящие кошмары начинались по ночам. Демоны похоти, превратившись в  женщин одолевали меня.  Я лежал на жестком ложе в темноте землянки, а в голове прокручивались картины былой секс-революции. Девушки из обменных пунктов ласкали мне плоть, танцевали рядом, принимая самые соблазнительные формы и пытаясь совокупиться. Мои руки непроизвольно тянулись к паху, но вспоминались грозные Голоса:
- «… ВСЯКИЙ КТО СМОТРИТ НА ЖЕНЩИНУ С ВОЖДЕЛЕНИЕМ УЖЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВОВАЛ С НЕЮ В СЕРДЦЕ СВОЕМ. И ЕСЛИ ПРАВАЯ ТВОЯ РУКА СОБЛАЗНЯЕТ ТЕБЯ, ОТСЕКИ ЕЕ И БРОСЬ ОТ СЕБЯ, ИБО ЛУЧШЕ ДЛЯ ТЕБЯ ЧТОБЫ ПОГИБ ОДИН ИЗ ЧЛЕНОВ ТВОИХ, А НЕ ВСЁ ТЕЛО ТВОЕ БЫЛО ВВЕРЖЕНО В ГЕЕННУ.»

Ненавидя себя я выскакивал на улицу и подолгу стоял на морозе, пытаясь холодом утихомирить плоть. Но всё было тщетно.  Самое страшное наступало когда приходил сон. Дьяволы в женском обличье являлись в сновидениях и я любил этих тварей в самых извращённых и немыслимых позах по насколько штук за раз. Проснувшись утром, молился, каясь в грехах, а следующей ночью всё начиналось вновь… Греховность плоти ужасала меня, но сделать с ней я ничего не мог.  Много размышляя над этим, я пришёл к выводу о том, что дурные наклонности заложены были во всех нас изначально, так как родились мы не естественным образом, а посредством клонирование. Возрождение истинной духовности возможно только при нормальных человеческих отношениях, какие были у неведомых коммунистов далеко не севере…

К весне у меня стали заканчиваться запасы мяса и я стал ходить на охоту, вооружившись луком и стрелами. Патроны к огнестрельному оружию, которых у меня было в достатке, решил экономить, на всякий случай. Обычной добычей были зайцы и куропатки, в изобилии водившиеся в  округе.

Однажды вечером, подходя к землянке у меня появились непонятные тревожные предчувствия. Надо сказать, живя долгое время без людей, я почти разучился пользоваться телепатией и сейчас безуспешно пытался разобраться в работе своего мозга. Вроде всё было нормально, но что-то не давало мне покоя.
Сотворив молитву, открыл дверь и тут же был сбит с ног тяжёлым ударом по голове…

*  *  *

- Знаете, девочки, что-то устал я сегодня от рассказов… Может быть, завтра продолжим? Что-то снова меня предчувствия одолевают. Хотя это может быть от того, что нехорошее вспомнилось…  Вы спите, а я пойду, прогуляюсь, по свежему воздуху…
Одевшись, старик  вышел из жилища.

ВЕЧЕР ТРИНАДЦАТЫЙ

Проснувшись, девушки не обнаружили старика в кунге. На столе стоял заботливо приготовленный завтрак: кисель из  мха ягеля с клюквой и лепёшки из лакомого костного мозга заботливо извлечённого из костей. Поудивлявшись тому, когда  только старик успел приготовить изысканный завтрак, девушки стали собираться на охоту. Ольга, почувствовав себя значительно, лучше, наотрез отказалась оставаться дома:
- Я амазонка,  поэтому не должна болеть и сидеть дома! Одной рукой я  смогу стрелять из винтовки,  проверять капканы и управлять собачьей упряжкой. Если я не буду этого делать, то ты Наташа, как любимая подруга, должна будешь меня пристрелить. Забыла Материнский закон?  С этим стариком мы совсем не по-женски стали жить… 
Уже темнело когда все вновь собрались возле кунга. Ольга ловко потрошила добытых за день зверьков, изредка помогая себе раненой рукой. Только выступивший на лбу пот и бледность выдавали то, что это даётся ей с большим трудом и болью. Старик привычно хлопотал с ужином. В этот раз он ещё больше удивил подруг – украшением стола было  несколько больших замороженных яблок. Глядя на то, как амазонки с жадностью грызут зелёную ледяную мякоть, Прозаиг  улыбаясь, приговаривал что-то непонятное:
- Кушайте, кушайте, девочки! Вам витамины нужны сейчас. Чтобы токсикоз не замучил…
- Мы, старый, не знаем что такое витамины и токсикоз. Не умничай и не грузи нас. Давай-ка лучше дальше рассказывай…

*  *  *

Рассказ о встрече с пидорами
Я медленно приходил в себя. Как сквозь туман увидел двух быдлов, сидящих за столом и с жадностью пожирающих мою похлёбку. По манерным движениям и причёскам я сразу распознал в них парочку пидоров.  Со стоном, тщетно попытался порвать ремни, стягивавшие руки за спиной. Бешеная ярость пульсирующей болью застучала в висках. Все заповеди поведанные Голосами вылетали из головы. Мне хотелось немедленно и прямо сейчас убить ненавистных пидорасов.  К ним слово Божье не относится!

Между тем быдлы,  видя что я пришёл в себя, подошли ко мне:
- Так вот ты какой, Прозаиг! Верно говорили что ты где-то в лесах прячешься. Не плохо устроился,  не плохо. Спасибо, милый, за такое чудесное жильё и оружие. Нам этого как раз не хватало.  Геев,  говоришь, не любишь?  Всегда мечтали с тобой поближе познакомиться…

Дальше случилось страшное. По очереди  эти два скота  надругались надо мной. В бессильной злобе я скрежетал зубами, плевался их осколками. Нестерпимая боль сзади  нечего не стоила от осознания того, что  я стал на старость лет игрушкой для любовных утех быдла… Каюсь,  но  тогда моя вера в Бога пошатнулась… Как Он мог допустить такое, оставив при этом меня жить!

Избитый и окровавленный я валялся в снегу рядом со своей землянкой. Пидорасы даже не сочли нужным убить меня. Возможно хотели чтобы я дольше помучился или считали что и так умру на морозе. Жизнь была кончена. Такого позора мне не пережить… В беспамятстве, со спущенными штанами я брёл по сугробам. Машинально перетерев ремни о встретившийся обломок скалы, я пошел на юг, прочь из леса. Не помню  через какое время, случайно наткнулся в степи на громаду опрокинутого бронепоезда. Присмотревшись, узнал его. Это был тот самый бронепоезд, с потайными сейфами и отсеками, на  котором когда-то давно мы мчались делать революцию…

*  *  *

Всё... Извините, девушки…, мне трудно говорить… - старик горько, по-детски расплакался. Сгорбленная спина сотрясалась в рыданиях.
Молча Наташа стала одеваться. Поколебавшись, отстегнула от заплечного мешка винтовку и сунула в набедерный карман громоздкий револьвер. Ольга понимающе улыбнулась:
- Не задерживайся долго, подруга. Постарайся побыстрее съездить. Думаю, моя помощь, тебе не понадобится.

ВЕЧЕР ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

Время близилось к полуночи, когда  вдалеке послышался возбуждённый лай собак,  скрип полозьев а через несколько минут высоко приподняв дверь к кунг шагнула Наташа. Старик невольно залюбовался ей. Меховой комбинезон был туго стянут в талии широким ремнём.  Плечевые ремни поддерживали подсумки для патронов и массивный охотничий нож. Распушенные черные волосы небрежно лежали на откинутом капюшоне с оторочкой из меха росомахи. На ресницах мелкими бриллиантиками сверкала изморозь,  а щёки горели от мороза.
-Вот, старик, подарок тебе! – с этими словами она развязала кожаный мешок, перевернула его. На пластик пола с глухим стуком упали и подкатились к ногам Прозаига две окровавленные человеческие головы.
- Это они? Пидорасы? – спросила, наслаждаясь произведённым эффектом, Наташа.
Старик молча кивнул головой.
- Знаешь, Ольга, сколько патронов я там нашла? Ты не поверишь, целый склад! Их не на один год хватит. А карабин старика  с оптикой стоит целое состояние. Нам на такой, никогда в жизни не заработать… Точно говорят,  что пидорасы хуже простых баб. Даже когда кастрировала их они просили о пощаде… Фу, мрази!

УТРО ПЯТНАДЦАТОГО ДНЯ

Дверь резко поднялась и слетела сорванная с шарниров.  На пороге, щурясь стояла высокая стройная амазонка. На лбу, под лакированным козырьком форменной зимней фуражки, были вытатуированы две буквы: «ПН»  - Полиция Нравов.
- Мужчина, подойди сюда!
Старик покорно приблизился к полицейской.  Шагнув вбок, она мощным ударом кулака, обтянутого чёрной кожаной перчаткой, свалила его на пол и пинком  вышвырнула из кунга.  Как ни в чем не бывало, встала в официальную позу: правая рука на открытой кобуре с пистолетом, левая заложена за спину, ноги на ширине плеч и будничным, усталым голосом  произнесла:
- Мы следим за вами уже пять дней. Вы окружены. Именем Великого Материнского закона вы приговариваетесь к смерти за связь с мужчиной. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. У вас есть десять минут на то, чтобы  подготовиться к смерти. Время пошло…

Встав с постели девушки, начали одеваться.
- Наташка, смейся, – шепнула Ольга:
- Не забывай, что мы амазонки, и  умирать должны обязательно с улыбкой.  Смотри веселей подруга!
Тем временем снаружи раздался  выстрел и грозный окрик:
- Не стрелять!
Полицейская-офицер отчитывала подчиненную:
- Если он побежал,  это не значит что можно стрелять! Согласно инструкции нельзя умертвлять мужчину, предварительно не кастрировав его. Далеко не убежит, а казнить подонка надо как положено. Позже им займёмся.

Оставляя на снегу  кровавые пятна, старик, прихрамывая и петляя,  проворно подбежал к бронепоезду и скрылся в его ржавых недрах.

Ольга с Наташей вышли из кунга,  держась за руки  и не торопясь пошли к железнодорожной насыпи не обращая внимания на стволы винтовок, направленные в их сторону. На обеих были праздничные юбки и светлые кофточки, одеваемые амазонками только в особо торжественных случаях.  Глядя на светлые и радостные лица  можно было подумать,  что впереди их ждёт настоящий праздник. Собаки, видя уходящих хозяек, жалобно завывая, рвались с привязи.

Остановившись неподалеку от бронепоезда, девушки повернулись  и замерли в ожидании, по-прежнему стараясь  непринуждённо улыбаться.

- Ещё две минуты есть,  – буркнула командирша,  проверяя патроны в обойме пистолета. Наступила  гнетущая тишина. Даже собаки затихли, перестав лаять и скулить.

Вдруг, протяжный вой реактивного заряда прорезал воздух. Через доли секунды грохнул басовитый раскат взрыва,  разметавший на куски  стоящие в стороне полицейские кунги вместе с упряжками. Взрывной волной всех повалило на снег.  С тихим шелестом куски мёрзлой земли и снега осыпались на спины лежащих  женщин-полицейских. В наступившей тишине чуть слышно  повизгивала случайно уцелевшая,  смертельно раненая собака, таща за собой кишки и полуоторванные конечности.

- Всем убраться прочь! Следующий выстрел будет осколочными. Не выживет ни кто. Мне терять нечего! – неожиданно раздался звенящий в морозном воздухе голос старика, а из узкой, черной бойницы мёртвого бронепоезда высунулся раструб ББРСа – известного всем грозного оружия времён гражданской войны. 

-  Встать! – резко прозвучал голос старшей полицейской:
-  Отряд! Слушай команду! В виду новых чрезвычайных обстоятельств, приказываю отступать походным строем. Оружие держать наизготовку. Марш!
*  *  *

ЭПИЛОГ

Прошло время…
По огромному белоснежному телу тундры, старательно повторяя изгибы кляксообразного светящегося багрово-красного облака, медленно двигалась тёмная черта, оканчивающаяся  блестящей округлой головкой. Следом ползла чёрточка поменьше. Если напрячь зрение, то  можно было увидеть что это упряжка собак, тащивших старый,  поцарапанный, местами пробитый,  алюминиевый короб кунга с округлыми углами. Сзади другая упряжка тянула грузовые нарты. Рядом, подбадривая собак,  катились на лыжах две амазонки с оружием за плечами.
В  жарко натопленном кунге, на потёртой шкуре огромного медведя-единорога  сидел полуголый пожилой человек.  Некогда мощные мышцы ссохлись и не так рельефно выделялись из-под сероватой кожи. Во многих местах тело было покрыто страшными и безобразными шрамами. Особенно ужасно смотрелось огромное, почти во весь лоб пятно,  едва затянутое тонкой розовой кожицей, сквозь которую просвечивалась живая кость черепа.
Старик качал на коленях сразу двух младенцев, запеленатых в тонкую оленью замшу и, ласково глядя в крошечные личики, напевал колыбельную песню:
Наш паровоз вперед лети,
В Коммуне остановка,
Другого нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!

*  *  *

КОНЕЦ

Декабрь 2007 года.