Утро выдалось непиридаваимо-заибатое... Яркие, как минтафской фанарег, лучи сонца прямой наводкай ебошили прямо в моё заспаное ебало. Я хитро прищурилсо и, жизнерадасна пёрнув, асматрел сваи угодья. Приливом наканец-та принисло различный багаж и, сопствинна, ево изрядно пахарашевшех хазяев.
  Весело распинывая пасиневшие и распухшие тушки пасажыроф я сабирал разнава рода чимаданчеки, сумачки, рюкзаки и прочие мешки ис пад картошки. Патом, слажиф фсё это пиздохазяйство в кучу, я, каг на Новый Год, стал рассматривать садиржимае падаркаф. Все вещи я раздилил на три катигории: "пригадиццо", "нахуй, ибо нехуй" и "какие смишные хамички, жалка, што мёртвые". В первай аказались:
- пиздатый мясницкей тисак (недвусмыслинно памахивая такой вот хуёвиной, мая бабушка в децтве убидительна прасила миня пиздякать утриннюю кашу);
- пластикавая палтарашка первасортнай самагонке (мой дедулько, упатрибиф в 1993 гаду внутрь три таких, был отправлен заботлевой бабкой в бляжайшее атдиление мелиции, где, по иво славам, не выдиржаф сиксуальных дамагатильстф, был вынуждин апиздячить 27 рядавых милицианероф, 2 атряда ОМОНа и 12 сатруднекоф ФСБ, в ходе чиво случайно разбил в гавно 4 милицейскех уазека и вирталёд);
- 3 упакофке перзервативоф (да, да... знаю, што паибаца ни абломица... но надежда умираит апосля всех... и ищо, кстате, гандоны это... ну, типо, вады допизды вмищаюд... вот таг=);
- ярко-жёлтый драбавик с патронаме в ваданипраницаимай упакофке (с помащью такова агрегата мой дятька заставлял жину сасадь писку, изверг... кстате у меня драбавик тожи был... и жина была... правда сасать ни любила... царство ей нибесное).
  А ищо среди вищей я нашол замичатильный валибольный мячег (щас будит смачный залп мясистава гавнеца в сторону аднаво из маих любимых фильмаф). С ним ваще атдельная история.
  Назвал я иво ни иначе как Мистыр Уилссон. Он был такой белый и блестящий, упругий и падатливый, с тугой шнурофкой... так пратяжно скрипел в руках... Вопщем, ебать я ево пыталсо... Он, сцуко, немношко лопнул нахуй, а я в читырёх мистах вывирнул письку... так пагип единствиный паддающийся ебле абъект на этом остраве и, па савмиститильству, мой добрый друк и таварищ, Мистыр Уилссон (здесь все плачут! и ниибёт!).
  Я пахаранил мячег и, утирая рукой скорбные сопли, сабрал выбранные мной весчи в пиздатенький рюгзаг с висёлой надписью: "Я выебал фсех, кроме тибя! Гатофься!"
  Ну вот и фсё. Можно трогаца.
  Я закинул рюгзаг за спину и, печально пукнув, шагнул в жунгли...
  Я шароёбился па тропикам около двух чясоф и уже порядошно подзаебалсо, кагда ниажиданна вышел на ровную паляну, пасриди каторай стояла скромная 3-х итажная избушка с бассейном ва дваре. На скамейке возле ниё сидел, скукожившись, какой-то старикан. Я медленно падашол к ниму и, астарожна тронув за пличо, спрасил:
- Атец, хде я?
  С криком "Акстись, ёбаный дух!" и каким-то древним боевым кличем Нин-Дзю-Цу старый пидарас перебал мне в лобешник взявшейся из ниаткуда боевой тяпкой, отправиф миня в глубокий и прадалжытильный накаут...
  Очнулсо я на бальшой и мяхкой кравати с пиривязаной башкой. Тут же паявилсо старикан с дымящимся тазиком какой-то, стопудово, целительной хуеты.
- Все вапросы патом, сынко. Сначала ёбни-ка ентово чудо-снадобья и ни спрашивай, ис чиво я иво сварганил...
  Я, будучи смышлёным и саабразитильным, шопесдец, не удержалсо и ришил загнать деда в жопу каверзным и ниибаццо астраумным вапросом:
- А ис чиво эта паебень?
- Ну ежели уж так хочешь знать... Мошонка пьяново маманта, седьмая часть залупы худеющей абизьяны, кусок загнившей пизды медведицы, "Актимель"...
  Вот тут я сблевал...
- Иди нахуй дед. Залей эту хуйню сибе в жёппу и присыпь хлоркой. Я это пить ни буду!
- Да ладно те пиздеть, соколик! Полчиса назад фставал, две кастрюли в адну калитку уебал и ищо дабафки папрасил...
  Я понял, што выёбываца беспантова, и одним махом опрокинул ф сибя весь тазик этой ацкой паибени. На фкус как въебать половник гавна, посмаковать, запить салярай, а потом фсё это дело занюхать свежей пиздой 67-летней бабки. Вопщем, приятная штука...
- Вот я тя наибал, милок, насчёт таво, што ты фставал, а? - во всё ебало заулыбался дедок, но получив по хребту тазиком поспешно ретиравался.
  Отвар падействавал на удивленье быстро, и уже на следущее утро я чуствавал сибя заебательски, как никагда.
  Я вышил на улицу и увидил деда на той жи скамейке. Падхадить я пащитал нецелисаабразным и окликнул старика с порога. Тот поднял на миня голову и, улыбнувшись, приветлива замахал тяпкой. Яички в моих потных трусах ащутимо зазвинели, но я, с честью перебаров пастыдный страх перед модифицыраванным орудием пралитариата, с опаской падсел к деду.
- Какими судьбаме здесь аказалсо-то, сынок? - спрасил старикан, и я вкратце посвятил ево в случифшуюся са мной историю.
- А звать тибя каг, мил чилавег? - паинтерисавалсо дед.
- Димко! А тибя как виличадь, атец?
- А я - Гена Дольф! Месный маг и валшебнег.
- Да ты, дедуля, пади, пиздишь? - засамнивалсо я, и как аказалось, напрасно. Старик тряхнул тяпкой и из ниё вылитела ярко-зилёная молния, и так... ненавязчиво уебла мне в задницу.
- Верю, верю, Мерлин ёбаный, Коперфильд, мать тваю ети! Убири эту паеботину! - прыгая и извиваясь взревел я.
- Пшла нахуй! - добродушно бросил Гена, и молния паслушно съебнула в неизвеснам направлении.
- Ген! А Ген! Научи-ка миня таких же жопогрызов пускать! - взмолился я.
- Иди-кась ты на хуй! - давольно расплыфчато атветил валшебнег, и я решил ни заострядь на этам внимание.
- А чё эта за остраф такой странный? - почёсывая абажжоный анус, спросил я.
- Это, братец, засикречиный, шопестец, остраф рассийскех спецслужб. Ани здеся эксперменты фсякие праводют, денех-то хуева телега. Никаво атсюда ни выпускают, а паймают - всякую хуйню творить начнут. Вот меня, например, хуемагии всякай научили. Силком, суки галимые... нихател я нихуя, дамой я хател... я видь как ты сюды папал. Правда на карабле я уёбся. ТётяТаник, слышал чей нибось?
- Ясен хуй! Так этаж американскей караблег был. Ты то, вроди русский, как туда папал?
- Хуем аб касяк, как... Русский енто караблег был, тачнее ис русскава металлолома на саплях слеплен да пендосам на патеху продан, пущай ебланы пакатаюцца. А я набухалсо тагда, дык миня и забыли. Я прасыпаюсь, гляжу - бабей море, и фсе танцують... Думаю, ёб вашу мать, Петрович с Патапычем сколько блядей-то понавели!... А уж патом-то нас русская авиация и накрыла... Чё гаваришь, айсбирг? Хуй тама лидяной, а ни айсберг... Как бомбоф-то накидале - насилу съебался. Пендосы-то не фсасали нихуя, а я как услыхал: "Фставай, страна агромная", так сразу и заборт. Вот сюда миня и вынисло. А тут учёные - цап-царап! И пиздец! Давай мне в жопу датчики всяки сулять, в залупу иголкаме тыкать. Зато стареть стал медленно, шопесдец! Вот так...
- Ген! А тут ещё кто из наших есть, кто случайна сюда папал?
- Есть туд адна... Лариса звать... Эх я б ей засандалил, стоял бы у миня аблезлый... Говорит - Расхититильница грабниц я, и ниибёт! А у самой сиськи - два арбуза сочных! Ммм... С такими хуй-то по уступам попрыгаешь - перевесют и шею сибе нахуй свирнёшь. Хатя хуй её знат... Тоже, кстати, на верталёде пизданулась. Она либо па пищерам лазит, либо у туземцеф месных в клубе тусуецца. Захочишь - найдёшь.
- Атец! А чё эт за Гена Конг такой? Ты не в курси?
- А это макака-пириростак, учёные начудили. У этава пидара в пищере какой-то ниибический артефакт лижит, кстати ево Лариска дастать хочит...
- Панятна! Спасиба, атец! Уважил. Пайду-ка я спать, а завтра буду думу думать как съёбывать отсюда по шурику, да па вазмнжнасти Лариске тваей за щёку навалить... И эта... я тут фчира ночью зенки в жунглях видел, чё эт за нах такой пиздоужасный?
- А это, Димка, вурдалаки-ахтунги местные, вампидары! Вот ани вкрай заебали. Авец маих высушивают, а патам ещё в кустах, неподалёку ебуца, а где - понять ни магу, а то бы давно хуи паатрывал бы!
- Пасмотрим, атец. Мож зафтра и излавлю я тибе этих вампидаров, а то ведь я тожи, страсть как, енту хуйню ни пиринашу. А щар спать... Утро вечера... ебать недолжно!