Ели из банки, тонкостенной и от этого легко прогорающей на костре американскую тушенку. Тушенка была похожа немного на колбасу. По-братски, ели, иногда цепляясь ложками. Слегка разогрев на буржуйке, чтобы ложка могла хотя бы продавливать розоватую, плотную массу, и шкрябая по стенкам, почти вылизывая содержание банки. Огонь из буржуйки отбрасывал странные, пляшущие тени на стенах блиндажа. А в углу мучил гитару и затейливо на ней тренькал Витька, по кличке Утесов. Он лихо перекидывал бычок папиросы из одного угла рта в другой, затягивался и, пыхнув в прохладный воздух, с прищуром оценивал витиеватость дымовых зависей.  И наблюдал, как  дым понемногу оседал и плавал довольно плотными слоями, на которых весело плясали все те же смешливые отблески огня. Вовка, отодвинувшись от низкого колченогого стола, протянул руку и снял с печки закипевшую в банке воду и засыпал туда чаю, не настоящего конечно -  с заботливо присланной мамой засушенной мятой  вперемешку смородиновым листом и свежими елочными иголками.
- Вовк, мне плесни?- Витек, протянул такую же консервную банку, обожженную на огне, с загнутой крышкой.
- Да на!- Вовка, не вставая с ящика из под снарядов, протянул руку, и налил горячий напиток. Рука у него немного дрожала, из-за этого немного воды пролилось на земляной пол, и появились маленькие грязные лужицы.
-Что курей воровал? – усмехнулся Витек.
-Слышишь, Утесов, ты это, его не доставай, у него вся семья в одной воронке,- Серега встал во весь свой не маленький рост и навис над гитаристом.
- Прости, - как- то спокойно и совсем по-другому произнес Виктор, теплее что ли, в его глазах исчезла мелкая подозрительность и вражда - правда, Вовк, давай руку, ну его дальше так дурью маяться.
- Давай, - Володя протянул руку, крепко ее пожал, - Мир? Без подколов?
-Мир. Один раз сказал.

Вовка сидел, поджав ноги, и сгорбившись, в темном углу, где даже свет лампадки из отстрелянной гильзы терялся в сумерках. Перед глазами стояла огромная воронка от бомбы, вперемешку с телами мамы, сестры и маленького брата. Все уже спали,  на грубых, наспех сколоченных нарах. В суетливых, нервных руках Вовка вертел деревянную статуэтку – волк, в застывший в прыжке. Пальцы скользили по морде, с ощеренной злой пастью, прижатым ушам, вытянутой, словно стрела, спине. Витька, переворачиваясь во сне задел гитару, и она тихо отозвалась в ночи печальной какофонией. Засопел, заворочался в ночи Серега, заскрипел зубами. Наваливалась усталость и злость, Вовка все тихо сидел и смотрел на товарищей спавших быстрым, солдатским сном. Пальцы все теребили искусную статуэтку, но на глаза уже набегала пелена сна. Вот уже из расслабленных рук выпал волк, и голова бессильно упала на грудь.

На острове осталось совсем мало сухого места. Уже все свои нехитрые пожитки дружина закинула на ладью, а ветер все не унимался и гнал, гнал волну из залива. Сверху хлестал по спинам злой, холодный дождь. Руки озябли и не слушались. Шуйца в кровь сорвал пальцы, и даже ногти поломал, затаскивая на ладью тяжелый тюк шатра. А Горигляд все ругался и орал на ватагу благим матом. Только старый ведун поднялся на борт, чинно сел на корме и с непонятным спокойствием взирал на происходящее.
- Странный он какой-то, - Шуйца толкнул шутливо плечом Горигляда, - смотри старшой, совсем старый замерз. Прилип к лавке.
Волхв, сидел, приткнувшись спиной к мокрым баулам, его лихорадочно трясло. Он снова что-то бормотал, бредил себе под нос. Ветер трепал его седые волосы и закидывал мокрые слипшиеся пряди на лицо, но старик этого не замечал. Шуйца, подошел к старику, присел на корточки, рукой поправил волосы и пощупал лоб. Старик горел, болезнь вернулась к нему с новой силой. Его сознание улетело далеко, туда, куда уходят воины и охотники, в светлый Ирий. Только нет ему там пока места, не все он в своей жизни исполнил, у богов свои планы и желания. Зыркнул Перун, да рукой махнул,- смотри, куда тебе путь держать. А пока на тебе меду целебного на травах настоянного. Снова расслабился старик, задышал ровнее, под тонкой старческой кожей заходил кадык.

По мрачным, темным коридорам далекого замка тропился маленький сгорбленный человечек, его туфли слегка загнутыми носами шлепали по каменному полу, и звонко гуляло легкое эхо под сводами потока. На самой верхотуре радостно чирикали воробьи, им не понять людской суеты. Смешной карлик торопился, шаркая по полу, и периодически чертыхаясь, когда с ноги в очередной раз спадала обувь.
- Аль-Берих, где тебя собаки носят? – Огромного, почти великанского роста, человек с большими руками лопатами приподнялся над лежанкой,- я долго буду ждать свое пойло?
-Да-да, мой господин, Аль-Берих уже принес ваше лекарство, карлик склонился в поклоне, протянул поднос с графином к больному. Великан схватил графин и почти одним глотком выпил обжигающую, почти огненную жидкость. От нее запершило в горле, и великан, закашлявшись, откинулся на кровать, Через несколько мгновений он уже спал.
- Аль-Берих, где тебя собаки носят,- карлик передразнил своего господина, и помахал перед его глазами рукой. Убедившись, что великан спит, он снова зашлепал, зашелестел своими смешными туфлями с изогнутым носом, уже уверенно, в изголовье и, немного подпрыгнув, сорвал кольцо, болтающееся на цепочке из блеснувшего в лучах солнца золота.
-Золото, золото, -  зашептал горбун и быстрыми шагами, почти бегом выскочил из зала.
-Миме! Миме! Ленивый олух! – Он уже несся по мрачным коридорам замка, - Миме! Миме, куда запропал гаденыш?! Зашипел, зашептал, карлик, его трясло, он иногда подпрыгивал от нетерпения, и радостно блестели глаза. Внезапно он остановился и выхватил, буквально вырвал из-за портьеры такого же человечка, только немного меньше и еще уродливей. Аль - Берих отвесил ему неслабый подзатыльник, и пинками погнал вперед, прихватив за шиворот, - Миме, я украл его кольцо! Смотри!
-Ах, Аль–Берих, зачем ты это сделал? Оно приносит несчастье каждому, кто им владеет.
-Нет, дурачок, оно приносит несчастье всем, кроме гномов. Это наше колечко, мы будем править миром.
- Братец, братец, не делай глупостей, верни его на место.
-Нет, нет, верзила все равно умрет, - Аль-Берих снова отвесил брату подзатыльник, и поправился - Уже умер.
Карлики добежали до угла, старший дернул только ему известный рычаг. В стене заскрежетали, открылись, двери и за ними появился темный провал, оба карлика прыгнули в него и исчезли.  В дальней комнате слышны были голоса, и горестные крики.

И снова молчаливый бог показывал Волхву  странные картины. Вот карлик Аль-Берих с блестящим на пальце кольцом  сидит на большом троне, а к его ногам несут и несут трудолюбивые гномы плоды своих трудов. Нет сил у гномов жить, а сопротивляться тоже не в силах – всесильное кольцо на руке у  Аль-Бериха заставляет работать, работать, и работать. Даже младшего брата своего Миме Аль-Берих заставил ковать волшебный шлем. Аль-Берих жадно подсматривает за людьми, за их жизнью и весельем.
- Миме, пойди сюда! – жадный Аль-Берих напялил на голову шлем и притворился красавцем, - иди сюда безмозглый урод, поправь мне плащ. Аль-Берих быстрым шагом, почти бегом спустился в лестницы, и оседлал коня. Сегодня вождь уехал на охоту, его красавица жена вряд ли узнает подмену, чудодейственный шлем скрывает уродливое истинное  лицо.
-Миме, Миме, плаксивый уродец, неси мне меч,- Аль-Берих придержал коня. Закрутил на коне по двору. Миме, быстрее! - Аль-Берих в нетерпении даже поставил коня на свечу.
-Миме, сученыш, я оторву твои уши и изжарю их у тебя на глазах, на медленном огне, а потом заставлю съесть, - Миме выскочил из дома: сгорбленная маленькая фигурка, свалявшиеся, грязные волосы, подранная одежка. Аль-Берих перетянул его плетью, - это тебе, чтоб помнил кто я. И как надо выполнять мои команды. Гномы упали на колени, в мокрую, жирную черную грязь, Аль-Берих еще раз перетянул Миме поперек спины и ускакал в лес. Миме, схватил кусок грязи и бросил его  в след брату. По толпе гномов прокатился легкий ропот. Аль-Берих вернулся, и стал бить Миме, куда попало, плеть свистела и кружилась, каждый раз доставая Миме, разрывая его кожу и лохмотья. Но вот он не выдержал и сорвался с места, стараясь убежать и укрыться от жалящей плетки. Но Аль-Берих не давал ему пощады, бил и бил, уже пот лоснился на его лбу, уже рука устала махать, но гнев, все еще будоражил его мозг. Миме увернувшись в очередной раз от удара, припустил вдоль по улице, заметался среди толпы, и, выскочив за ограду скрылся в лесу. Аль-Берих, все еще тяжело дыша, оглянулся на толпу, - кто еще хочет? Никто? Работать!

Нахлестывая лошадь, он мчался через лес к замку, на высокой скале. Сверху его заметили, и даже закричали приветствия, но Аль-Бериху было некогда, он пролетел через площадь и, бросив поводья едва подоспевшему конюху, побежал вверх по лестнице. В одной из комнат, у окна сидела красивая молодая женщина. Светлые волосы, зеленоватые глаза и миловидная улыбка.
- О, милый, от чего ты так рано вернулся? – она протянула к нему свои нежные, легкие, словно крылья руки.  Аль-Берих жадно схватил ее за запястья и с силой выкрутил руки. Толкнув женщину к окну, он с силой прижал ее к подоконнику, и задрал ее многочисленные юбки. Она пыталась вырваться, но еще больше раззадоривала мерзкого карлика. Она кричала и пыталась вырваться, но, не смотря на маленький рост и небольшой вес  Аль-Бериха, она не могла и пошевелиться. Только из ее огромных глаз текли слезы. В низу на площади собрались зеваки, некоторые тыкали пальцами и одобрительно свистели. Аль-Берих отстранился от девушки, одобрительно хлопнул ее по заду, вытер член о кружева и все так же быстро уехал проч.

И снова вернулся старый Волхв в Ирий. На него молча и не мигая, смотрел старый бог.
- Кольцо, найди кольцо. От него все беды.

Шуйца в который раз уже отирал старику тело, прикрывал его от дождя и  ветра. Но внезапно старый Волхв, открыл глаза и улыбнулся. Мир снова обрел свои очертания, цвет, запах и звук. Негромко переругивались германцы, сидя на корме. Все так же мерно опускались в воду весла, и негромко плескалась вода о борт судна. Волхв потянулся и встал, болезни, как не бывало, все боли и жар отступили. Он встал, потянулся и радостно закричал на весь белый свет, радостно вдыхая свежий морской воздух.

З.Ы. Отдельное спасибо Викингу за важную и своевременную информацию.