Татьяна любила тесты. Ее нетрудно понять. Ответив на десяток вопросов, ты можешь узнать, из какого теста сделан. Все твои тайные страсти и пороки, а также намерения и мысли, тщательно хранимые от глаз окружающих, а порой и самого себя, вдруг расцветают пышным цветом. Это о тебе. А если о другом, знакомом, а то и вовсе неизвестном человеке – ошизеть можно от кайфа.

Татьяна работала медсестрой в медицинской лаборатории и знала, что по капельке крови можно понять о человеке все, в том числе, может ли он иметь детей. Вопрос этот не праздный, поликлиника, где работала Татьяна, лечила всякие болезни, связанные с продолжением рода и даже имела интимных доноров, чьи имена и семена держались в секрете, а она предварительно проверяла их на всхожесть, и ей всегда хотелось знать о людях икс больше, всю подноготную, подкожную, сокровенную и внутривенную правду-матку. Тем более что город крохотный, и все про всех знают. Но, выходит, не все!
Вместе с тем, ее пугала возможность откровения какой-то страшной тайны. Ей казалось, что, приникни она к замочной скважине, из нее неминуемо забьет фонтаном нефть, воспламенится и сожжет. Ведь даже в этом Богом забытом медвежьем углу Магадане есть нарушители марали и закона – убийцы и даже маньяки. То с учительницей расправятся, то парня застрелят среди бела дня, маскируя под несчастные случаи.

Собственно работы ей в лаборатории хватало часа на два, а простаивающий разум требовал загрузки, и это неизвестно, чья вина, что не пришло ей в голову поступить на финансово-романсовый факультет, либо изучать до пожелтения древнекитайский язык, чтобы прочесть в подлиннике руководство по изобретению пороха для фейерверков оргазма.
Она так наловчилась отгадывать тесты, что в компании друзей, приятелей и родственников по итогам тестирования всегда оказывалась самой веселой и обаятельной, не говоря уж о рекордном коэффициенте умственной деятельности и косинусе сексапильности.
И вот однажды в свой день рождения – Татьянин день – она принесла домой свежий тест, намереваясь поразить гостей из числа близких друзей, предварительно накормив овощным пирогом и напоив настойкой из собранной на сопках рябины, которая помогает от склероза.
Воздав должное угощению, гости намаслились и, подобрев, принялись проставлять в нужных графах опросного листа птички. Тест назывался «Мужчина и женщина» и должен был показать, кто есть кто, а кто – никто.

Сама Татьяна превзошла все женские показатели и дошла до середины мужских, попала как бы в нейтральную зону, сильно засмущалась, но вот одна из ее подруг Лариса – телевизионная ведущая также зашла за край. А другая подруга – Софья – солистка маленького оркестра, готовящаяся эмигрировать в Германию, оказалась по психологическому обличаю мужчиной со стойким нордическим характером и блестящими физическими данными.
По этому поводу все впали в недоумение, которое было развеяно мужем Татьяны – он вел по вечерам за доллары занятия в шахматном клубе, а днем преподавал изящную словесность, защитив кандидатскую диссертацию о творчестве писателя из ГДР, уже после слияния этой страны с ФРГ.
Шахматиста тоже уговорили заполнить листок с тестом, и он оказался типичной женщиной – изящной, тонкой, с богатой истерической интуицией. И это было последней каплей коллективного негодования тестирующихся, возмущенных бестолковостью составителя тестов, переходящей в шарлатанство.
Выпили на посошок и куртуазно разошлись с реверансами. («Что стоишь, качаясь, тонкая рябина»).

Татьяна принялась мыть посуду, но результаты теста не давали покоя, и вдруг на нее нашло. Какие-то внутренние тормоза со скрипом разжались, мотор взревел... Она зашла в свою совмещенную ванную комнату и решилась, наконец-то, разобраться с неисправным краном. От непрерывного, в течение пяти лет, подтекания он покрылся рубиновыми кристаллами и потерял строгую форму.
– Крантик ты мой, – шепнула она с понятным только ей с дедушкой Зигмундом подтекстом, взяла отвертку, засунула в трубу и стала без надежды на хороший исход дела шуровать ею в ускоренном темпе. Интуиция, отточенная на тестах, подсказала ей, что вот-вот должно произойти нечто ужасное, но окончиться благополучно. Выпала головка вентиля, и вода горячим горизонтальным фонтаном хлестнула в стенку.
– Миш-ша! – позвала она мужа. – Миша! Ну что же ты, мать твою! Мухой дуй в подвал и перекрой вентиль горячей воды. Черт, там же резьба сорвана. Ты знаешь, что такое резьба? Ладно, ты тут держи, а я сама сполкаю.
– Что держать, Тата? – только тут доцент заметил хлещущую воду. – Мыться, что ли, собралась? Ладно, только, чур, я первый. Мне тут надо. Припудрить носик.
Татьяна, махнув газовым ключом, устремилась по лестнице. Ей вспомнилось заключение теста о самой себе: ни баба, ни мужик... Повезет же родиться в этой стране и иметь по большому счету неопределенный пол. Эх! Ей почему-то больше всего на свете хотелось доказать себе самой и окружающим, что она не хуже скрипачки Софьи и достойна называться мужчиной.

Вентиль в подвале и впрямь был с сорванной резьбой, перекрыть его даже тяжеленным разводным ключом не удалось. Вернувшись в квартиру, она нашла ее основательно подтопленной. С лихорадочными стенаниями муж собирал воду тряпкой в ведро, в котором у нее осталось со стакан стирального порошка с ненормируемым пенообразованием. Стиральная пена заполнила собой ванну и высилась почти до потолка. Горячая струя разбивала белую искрящуюся гору, и та нарастала все выше и выше.
С помощью полотенец Татьяне удалось не то чтобы ослабить напор кипятка, но как бы упорядочить его. В конце концов, внизу тоже люди живут.
– Звони в аварийку, Миша! – крикнула она мужу, который уже погрузился в решение очередной шахматной задачи.
– Какую аравийку? А где у нас справочник? – отыскав залистанную до черных дыр телефонную книгу, он никак не мог найти в нем аварийную службу, догадался позвонить в справочную, но там было упорно занято. Татьяна помнила номер. Дозвонившись до слесарей, он разинул рот от изумления и через несколько секунд вскричал с ужасом:
– Таня, ты поговори с ними! Они какие-то вопросы дурацкие задают. Я их понять не могу. Как-то не по-русски говорят.
Бросив свои полотенца, Татьяна взяла мокрыми, распаренными до прачечной белизны руками трубку телефона. Спустя каких-нибудь два часа, перекрыв магистраль, слесаря заменили кран. Татьяна вымыла посуду и устало забралась по одеяло. Но уснуть ей не удавалось. Неуемная энергия клокотала и требовала выхода. Она накинула халат и ушла на кухню разгадывать очередной тест.
Заполнив все, что следовало заполнить, открыжив нужное и, поставив в необходимых местах крестики, она вдруг прочла в завершающей графе: «Остынь, козел! Вот завелся, кобелино!» Но не рассердилась. И не рассмеялась. Только душно покраснела с головы до ног. Дело в том, что все-таки она на самом деле спала. Утомилась, бедолажка. Тяжелый был день, хотя и праздничный.

И снилось ей, что в их медицинское учреждение пришел новый донор. Совсем новый подозрительный тип. Не маньяк ли, случаем, подумала Татьяна.
Проверила, документы вроде бы в порядке. Донорское удостоверение, группа крови. Детские фотки – вроде как его здоровое потомство.
Но какое-то сомнение одолевает. Пол какой? Мужик. Вроде так.
И вдруг какой-то чертик под бок толкнул. Не ее это дело, и явное превышение полномочий. А чем, мол, докажете, что вы – мужчина.
Потенциальный донор выпучил глаза, будто захлебнулся от такой наглости. Полминуты приходил в себя и вдруг стал расстегивать брюки.
Татьяна зарделась, замахала руками. Нет, мол, не годится. Штаны каждый дурак снять может. А вы интеллектуально докажите!
А он все-таки расстегивает молнию и достает… килограмм краковской колбасы. А Татьяна, не будь дурой, лезет в джинсы и в шоке. У нее там тоже – сервилат. Целая палка. Давай мериться, у кого длиннее!
– Что ж, давай, – соглашается Тата. – Одинаково!
То-то ликует и подсовывает донору тест: решайте, мол. А если у вас интеллект слабоват, нельзя допускать к продолжению человеческого рода.
Как он взбеленился, как заорет, как ногами затопает! Ну, явный маньяк.
Хорошо еще, муж разбудил, а то бы дошло до смены пола.