Снег пошел ближе к вечеру . Западный ветер, разогнавшись над Вологодской степью, гнал и гнал ледяное крошево по остаткам когда-то оживленной трассы.
          Из здания поста ДПС выскочил маленький несуразный гаишник и, остановившись у края дороги, уставился вдаль, на север. Утром один караван уже прошел. Почти двадцать машин с отмерзшей мерзлотой из Инты провезли китаезы. К ним гаишник даже суваться не стал. Так, постоял с неприступным видом, на посту мол. И побрел обратно в будку. «Зачем им эта неживая земля? Вонючие куски мерзлоты и мха, какие-то клочья мертвичины. Желтые сыпят ее на свои  истощившиеся поля вдоль Волги, а потом умирают тысячами» - размышлял служивый. «Говорят ,они из трупов делают компост, с помощью калифорнийского червяка. Может пособирать весной в расстрельном овраге немного. Попробовать?».
            В маленькой комнатушке тихонько тлел сушеный навоз в очажке и уже побулькивал в баночке кипяточек. Но отдохнуть не удалось. Натренированным ухом гаишник уловил рев десятков паровых двигателей , скрип мощных подвесок, шел караван с щепой. «Где они эту щепу добывают? Года два назад все топляковую древесину возили. Говорят, на севере в высыхающих реках ее много было, но щепа то откуда? Что турки у себя в Киеве из нее делают? Может едят?. Говорят их аллах наказал за кровосмешение с хохлушками и за то, что сало жрут.». Машины поравнялись с постом. На первой машине, прямо на броне, сидели вооруженные чубатые охранники в длинных полосатых халатах и тюрбанах. Один из них криво ухмыльнулся и направил на гаишника самострел, потом радостно заржал, отвел оружие в сторону и кинул что-то к ногам обмершего человека. Это была морковка.
            Снег не утихал. Начало быстро смеркаться и завиднелись огоньки в Вологде. Пяток в цыганском лагере у старой станции и еще несколько в центре, где еще держалась община горцев. Гаишник задумался;- «А ведь еще лет пять назад , когда они из города монголов выжили, их было ну никак не меньше пятисот. Минарет еще пытались строить. Только голод не тетка, кто помоложе ушли на Белое море, там тепло, помидоры растут. А кто остался – лежат теперь в степи Вологодской».
            В помещении было относительно тепло. Кипяточка как –раз хватило на одну заварку заботливо просушенной травы. Гаишник любил этот аромат, он напоминал ему давно забытые ароматы детства, будил воспоминания. Как обычно, он стал перечитывать пожелтевшие инструкции намертво приклеенные на стену кем –то из его давних предшественников.
- «Перечень внешних параметров для определения инородцев-врагов Отчизны»
-«Карта схема рекреационных зон расселения национальных меньшинств»
- «Список национальных меньшинств, подлежащих охране в соответствии с указом президента России Султана Магомедова».
  Указанный список состоял из длинного перечня национальностей, большую часть которых гаишник в жизни не встречал. Чего стоили например якуты, финны, какие-то экзотические карелы. С русскими и татарами сталкиваться по молодости приходилось, а с этими нет.

            В углу на полочке стоял старенький приемник, провода от него тянулись к специальной коробке с ручкой. Если ее покрутить, то приемничек начинал потрескивать и и иногда, при хорошей погоде, пробивать тишину голосами далеких станций. Сегодня повезло и гаишник услышал передачу на родном языке. «Говорит канал Аль-джазира-Мюнхен. Вечерние новости. Сегодня под Дуйсбургом одержана величайшая победа арабского сопротивления. Дивизия «Талибан» разгромила отряды  конголезских наемников и другие части африканских оккупантов. Разбиты десятки боевых колесниц, весь город усеян трупами захватчиков, после победы ,из стратегических соображений, отряды «Талибан» вышли из города и закрепились в 20 километрах от его пригородов, чтобы на этих рубежах одержать новую великую победу над распоясавшимися бандами мигрантов.
            Из районов, находящихся под невыносимой оккупацией черных падонков нам сообщают; что враги продолжают надругаться над нашими святынями. В Дуйсбурге они взорвали Мемориальный комплекс Европейского халифата, бесценные документы времен Объединения сожжены».Приемничек затрещал и замолк. Снова крутить ручку не хотелось.
          Служивый достал из ящика стола серую коробку с непонятной надписью «Ассорти» и открыл ее. Сверху лежала большая , уже порядком потускневшая фотография с худеньким пареньком в длинном халате, тюбетейке . В руках у паренька длинная труба с прикладом, за спиной развернуто зеленое знамя с надписью « Железная несгибаемая победоносная Московская дивизия «Меч ислама». Гаишник закрыл глаза и зажмурился, все бы он променял на то, чтобы вот так, семнадцатилетним, стоять опять рядом со своими давно ушедшими товарищами, в очереди у сараевского фотографа, а потом, толкаясь и смеясь,  прыгнуть вместе со всеми в дивизионную повозку и ехать, вздрагивая от предчуствия предстоящей рубки, туда в сторону священной колыбели европейского ислама. Глаза закрылись, грудью человек навалился на стол и задремал.
            Во сне он опять увидел бесконечное поле окруженное покрытыми мелколесьем холмами, белеющие тут и там белоснежные деревеньки с остовами сгоревших минаретов, встающий кровавый круг солнца и бесконечный ровный строй из соединений, пришедших сюда со всех окраин халифата на призыв великого Османа. Слева от москвичей стояли отряды страшных вайнахов с огромными до земли саблями и луками в рост человека. Дальше по фронту – французы. Французы не воины, а так дерьмо ишака, поэтому сразу за ними встали палестинские гвардейцы со старинными автоматами времен Объединения. Патроны для этих автоматов собирали по всей Палестине, от Хайфы до Тель-Авива.
            Слева , и дальше вниз по склону туркмены и шведы. И так дальше, насколько хватало глаз, отряды, отряды и отряды. Если оглянуться назад, то высоко на холме виден застывший на белом жеребце великий Осман – человек сумевший разбудить Европу и прозорливо указать правоверным масульманам на Великую опасность, исходящую прямо отсюда, их сердца и колыбели Великого Халифата. К рядам москвичей подошел проповедник, стало совсем тихо и в рядах отчетливо слышались слова старика – «…….эти грязные свиньи пришли в Халифат из нашей милости, Великие Халифы из толерантности и добросердечия разрешили выполнять им самые несложные и посильные работы – строить, убирать, работать на фабриках и даже молиться своим идолам. Мы надеялись, что эти недочеловеки окунувшись в великую культуру Ислама, постепенно приобщаться к нашим ценностям. Но мы ошиблись, животное и есть животное, оно согласно только жрать, спать и размножаться. Теперь они посягнули на основы Халифата, они хотят отторгнуть наши исконные территории, политые кровью наших предков, разрушить наши мечети, отобрать наших женщин, а детей сделать рабами. Пусть нам суждено умереть сегодня, но умрем мы под священным знаменем Пророка. За нами Париж, Берлин, Москва!».

            Гаишник вздрогнул и проснулся. Разбудили его крики на улице, конское ржание, и стук в дверь . Перед будкой, не слезая с коня, орал начальник трассы – главный вождь Вологодского района Брасерак Нкомо. Черное жирное лицо лоснилось от нанесенного жира, болтались у стремени сушеные человеческие головы, накинутая на плечи вонючая верблюжья шкура не скрывала мощный торс  вождя. Сзади стояла охрана с ассагаями. Как всегда, при этих визитах, гаишник ощутил такой же страх, как и тогда, на Косовом поле.  « Ну, что собрал, задница?» - спросил Нкомо. Ветеран суетливо бросился в будку и через секунду выскочил с аккуратным сверточком. Нкомо взял и развернул, брезгливо поморщившись.
- «Это все? Ты что падаль, за идиота меня держишь. Шакал и сын шакала, я выкину тебя с этого поста и ты будешь глодать кости на кладбище!».
- «Помилуйте, ваша милость! Никто давно не ездит, а у меня жена больная, дети! Не губите ваша милость!». Гаишник уже стоял на коленях и суетливо пытался поймать огромную грязную ступню для ритуального поцелуя.
-«Приеду на той неделе, опять ничего не соберешь, будешь висеть на своей будке» - буднично сказал вождь и ускакал.
            Гаишник вернулся в будку, присел. Почему все рухнуло? Тогда под Косово они стояли в строю и напряженно вглядывались в лес, откуда должны были появиться толпы недолюдей. Надо было подпустить из на расстояние выстрела, выдержав при этом град стрел , камней и метательных ножей, потом смести первые ряды дружным залпом, от которого ниггеры встанут, а потом вот он волшебный момент боя, повинуюсь сигналу великого Османа, завоют сотни боевых рогов, звук боевых барабанов оглушит растерявшихся обезьян и весь боевой порядок ударит разом, сомкнутым строем, по всей пятикилометровой линии фронта. Нет силы, которая способна остановить этот удар. Если где-нибудь произойдет заминка, Осман бросит в бой корпус гвардии, целиком состоящий из ветеранов войн за Объединения, из людей бравших штурмом Тауер и Кремль. Этих точно не остановит никакая сила.

          Все сразу пошло не так. Казалось, что перелески на другом конце поля разом ожили и зашевелились. Только вместо ожидаемых звериных толп из-за деревьев, сомкнутым строем, тяжело печатая шаг , отряд за отрядом, колонна за колонной стала выходить тяжеловооруженная пехота, за которой толпами бежали стрелки. Выйдя на поле, очередная колонна моментально разворачивалась в боевой порядок. То, о чем только поговаривали и сплетничали в палатках перед сражением, вдруг оказалось страшной и непредсказуемой реальностью. Нет, это были не толпы мерзких бандитов, это были отлично обученные албанские повстанцы из «Черной пантеры», отряды «Мстителей за Африку» из Косова . За ними следом  - зулусский экспедиционный корпус и страшное соединение гориллоподобных нигерийцев, легкая эфиопская пехота  и кенийцы в леопардовых шкурах.
        Они даже не разворачивались по всему фронту, а просто ударили в центр позиции все массой. Ни от первого, ни от второго, ни от разрозненного третьего залпов они даже не вздрогнули, не притормозили. Удар был страшен. Они просто прошли по первым пяти-шести рядам не останавливаясь. Осман еще пытался что-то сделать, пытался охватить наступающих флангами, но что можно сделать если твоя армия уже разрезана на две части, если остатки центра уже бегут.

          Совсем стемнело. Гаишник поссал на очаг, закрыл будку и направился к землянкам. Идти было километра два и в поле вполне можно было наткнуться на жирного суслика, или другую тварь, поэтому человек внимательно вглядывался в темноту и сжимал в руке полосатый жезл, приготовленный для броска. Вдруг повезет. А все воспоминания он оставил. Отвлекают.