Гремел победный немецкий марш. Бабахал победный питерский салют. Немецкое халявное пиво закончилось, но клубная жизнь продолжалась. На берегу Финского залива у Прибалтона сидел весь ленинградский скутер клуб и дул в шатре пиво "Сокол" из пластиковых стаканчиков. Отмечали прием герра барона в настоящие клубни. Не оскудела еще земля болотистая. Много еще на ней картофана повырастает. Все приживется. И немецкое, и другое заморское мурло. Разродится богатым клубневым урожаем. Любые культуры выдержит и явит на свет: и питерские клубни, и крутые перцы. Зенит - чемпион! Ура!
Тусняк с сине-бело-голубым флагом уже несся по Большому проспекту Васильевского острова. На углу 1-й линии перцы почувствовали запах гари. По Съездовской линии пронеслась с сиреной пожарная машина в сторону Тучкова моста.
-Ребя, пожар! Айда за пожаркой на Петроградскую! Уа! Уа!
Свирепые табуретки гнались за красной орущей машиной через Тучков мост, по улице Добролюбова, по Кронверкской набережной мимо Петропавловки, по Каменноостровскому проспекту на улицу Дивенскую. Клубням было раз плюнуть обогнать пожарный Зил, но клубная когорта была когортой сопровождения до точки окончательного огненного движения. На углу Каменноостровского и Дивенской горел завод "Знамя Труда". Полыхали оранжевым заревом белые неоновые буквы на стекляшке-параллелепипиде завода "Да здравствует 1 мая!". Лопались стекла и неоновые трубки. Голубое небо заволакивал черный едкий дым. Воняло жженой резиной. На складе завода загорелись и тлели покрышки.
Дивенская улица была загорожена пятью пожарными машинами. Из открытых люков торчали гидранты. Бегали пожарные в противогазах с топорами и шлангами в руках. Воды на проезжей части было по щиколотку. Добрая хорошая лужа. Зеваки, сотнечисленная толпа, толпилась на тротуаре. Вдоль поребрика можно было проехать поближе к пожару по сухому куску улицы. Все клубни начали объезжать лужу, но герр барон Мюнхаузен на предоставленном ему Санкт-Петербургским Скутер Клубом Дио решил показать немецкий класс. Мюнхаузен рванул на полной скорости прямо по центру улицы по шлагам через водяную преграду. Он хорошо стартанул, но рано финишировал. Герр бон барон провалился вместе с мотороллером в открытый люк, который не был замечен под водой. От Мюнхаузена на поверхности лужи торчали только его нос, два испуганных глаза и треуголка. Публика (и зеваки, и пожарные) ржала до упада. Питерские перцы остановились и тоже гоготали. Клубни превратились в красные крутые чили-перцы. Они стояли в мексиканских сомбреро, корчились от смеха и укокатывались от перченой радости. Главное было - не надорвать животики.
Но Мюнхаузена надо было спасать. Дедка за репку, бабка за дедку, так далее до мышки-норушки. Так и встали клубни в грядку, будто собрались танцевать гопак. Схватили герра барона за волос пучок, за самую макушку и потянули. Не могут вытянуть, потому что завалились клубни в разные стороны, а в руке Стоматолога торчит гуттаперчивый немецкий паричок.
-А барон то лысый!
Схватились за усы и опять вытянуть не могут. Снова рухнули клубни, как подкошенные. Усы у Мюнхаузена накладные оторвались.
-Да ты не герр барон! Ты дойтч шпион - зимородок! Мы вычислили тебя! Мы к тебе со всей душой, а ты нам в душу плюнул, змиюга. Втерся в наше клубное доверие, - грустно констатировал Стоматолог.
-Прости, герр Стоматолог! Пощадите, герры чили-перцы! Я вам все сейчас объяснять.
И муттер-паттер, явно не похожий теперь на уважаемого всеми питерскими клубнями герра фон бон барона Мюнхаузена, начал свой длинный-предлинный рассказ о том, как он рано облысел из-за мотостресса. Однажды в свои младые годы скакал фон барон на своем Буцефале по брусчатой немецкой мостовой в приподнятом настроении. Но злая, презлая судьба подстерегала его за углом лютеранской кирхи. Черная кошка метнулась поперек дороги за серой мышкой. Буцефал поднялся на дыбы и сбросил своего седока, своего несчастного хозяина на холодные камни. Фон Мюнхаузен ударился о булыжники макушкой, и с тех пор у него на теле не растут волосы, даже в носу. Бон барон всегда с раннего детства имел мужественный вид. Настоящий фон не мог менять свой истинный воинский имидж. С тех пор Мюнхаузен носит парик и приклеивает себе накладные усы.
С затаенным дыханием вся толпа слушала скорбную исповедь настоящего барона. Питерские крутые перцы заглушили двигатели своих металлических коней, пожарные сурово сжимали могучими руками спасательные багры, мамаши с дочурками рыдали. У всех в глазах стояли слезы. Все проклинали злую судьбу и в душе радовались, что их не постигла столь страшная участь. Неисповедимы пути мотожизни. При падении желательно класть мотороллер в юз, и ездить обязательно в каске. Никаких треуголок и пидорок.
Клубни не могли не поверить барону. Они приклеили клей-моментом паричок прямо к лысой макушке фона герра и вытащили Мюнхаузена из затопленного водой люка. В слабости и в любви к красоте аристократа-немца, питерские крутые перцы увидели его душевную израненность и утонченность. Хрупок, придурок, аристократ. Лыком шит. Но никогда перцы не дадут в обиду своих родных клубней и дружбанов, потому что мир питерского клубня истин, искренин и велик. Вот так. Гуляй, перцы! Дуй по Невскому по весь опор! Гашетку до упора, до самого конца! Но тормоза периодически проверяй!