Когда родился Петька, мой отец нажрался и три дня не показывался дома. Это от радости так. Он очень хотел второго сына, который бы не был столь медлителен, как я, когда в свои восемь лет, прежде чем что-либо сделать, я задалбывал его своими вопросами до такой степени, что отцу было намного проще самому сделать то, о чем он просил, а не ждать помощи от меня. «Когда он подрастет, у меня наконец-то будет подмога!» - заявил отец, появившись на четвертый день после рождения Петьки домой, и, в жопу пьяный, завалился спать.

Отец был прав. Подмога ему действительно подрастала стОящая. Чего только стоит то, что в трехмесячном возрасте Петька так укусил маму за сосок, что врачам пришлось накладывать швы. И это было закономерно, потому что отец часто кусал мамины соски в порыве нежности. Случалось даже так, что мама сидела на кухне и плакала от боли, но ничего не могла сказать моему отцу, потому что боялась его гнева.

Когда Петьке стукнуло три, у него появилось увлечение – он тихонечко, так, чтобы никто не увидел, подходил к розетке и засовывал туда гвозди. Поочередно, сначала в одно отверстие, потом во второе…Нашей радости просто не было границ – почти каждый день мы вызывали: электрика - чтобы он починил розетку и погоревшие к ебаной матери пробки; стекольщика – чтоб он вставил новое стекло на кухне, потому что мама в истерике била там посуду после таких случаев и неизменно попадала в окно, и врача, который придя в очередной раз к нам, грустно качал седовласой головой и говорил: «Боюсь предположить, что с ним будет, когда он вырастет.»

Он рос и радовал нас своими выходками. В седьмом классе на уроке биологии он заявил старенькой учительнице, что она пиздит, потому что люди произошли не от обезьяны, а от Адама и Евы, которые, нажравшись яблок ебались ночью при луне в райском саду и произвели потомство человеческое. Учительница после этого больше не смогла преподавать в школе, а когда видела его идущим по улице, то, быстро семеня своими старческими ножками, перебегала на другую сторону улицы бормоча себе под нос только ей единственной понятные слова: «Нахуй, нахуй, нахуй…»

В армии Петька попал в элитные войска – сначала в стройбат, а потом за неподчинение приказу и дачу пиздюлей старлею – в дисбат. Там он раскрылся во всей красе – во время какой-то проверки, он, не долго думая, вышел четким строевым шагом из строя и обратился к проверяющему со словами: «Слышь, мудак, а спорим, что я твою жену выебу?» За это его хотели даже посадить, но судья, увидев, как обвиняемый истекает слюной гляда на ее грудь, пожалела «мальчика» и он, отслужив на четыре года больше положенного, вернулся домой.

  Я никогда не бил своего брата – ведь он мой брат. Как я могу поднять руку на него? Но когда он, вернувшись из армии, попытался выебать мою жену, завалив ее прямо в коридоре, я не выдержал и провел с ним профилактическую беседу, которая закончилась пиздюлями. Причем пиздюли получили оба беседовавших, то есть и он и я. Больше конечно я, потому что Петька уже вырос и значительно превосходил меня как в весовой, так и силовой категориях. После этого он успокоился и на протяжении четырех месяцев вел себя спокойно – устроился на работу, завел себе подругу и даже копил на мотоцикл.

Семья облегченно вздохнула и посчитала, что мальчик уже подрос и из него все-таки выйдет толк. Зря мы так решили. Спустя некоторое время, он забросил нахер затею с мотоциклом и свою подругу и начал тупо бухать. Как-то раз, придя домой, вернее приползя на карачках ко мне домой, он заявил, что ему нужны деньги на «дело». Как я мог ему их не дать? Ведь он мой брат. Я всегда старался отмазывать его от пиздюлин, которые он непременно мог бы получить за свои поступки. Я дал ему денег, как он и просил.

Через три дня Петьку снимали менты вместе с пожарными с телевизионной вышки. Какого хуя он туда залез – неведомо до сих пор. Но фактом является то, что он сидел там на протяжении пяти часов, пил водку с горла, орал матерные песни в мегафон и кидался своим говном в представителей закона. Во время следствия, экспертиза не нашла каких-либо психических отклонений у него, и его послали на «семьдесят седьмую» на два года.

Петька мой брат, и несмотря ни на что, я его люблю. Я старался ему помочь во всем в любой ситуации – будь то отмазки от получения папиных пиздюлей или вызова родителей к директору школы, помощь деньгами или просто советом, рекомендацией, как поступить в той или иной ситуации… Я страховал его, как старший брат, надеясь, что когда мне понадобиться его страховка, он поможет мне. Я зря надеялся на это. Две недели назад это уебище вернулось с зоны и первым делом, которое оно сделало, было воровство моей машины с последующей ее продажей каким-то хачам буквально за бесценок. Когда я узнал об этом, то разыскал своего брата, бухающего в ночном клубе с кучей блядей, забрал его, почти бесчувственного оттуда, и отвез на дачу, предварительно отпиздив его до беспамятства.
 
Сейчас Петька на даче в подвале, связанный. Я кормлю его два раза в день, обливаю его холодной водой из ведра и стараюсь поговорить с ним о том, что произошло в его жизни, раз он так поступает по отношению к своим близким, но он молчит. Он просто не хочет со мной разговаривать, полагая, что я поступил с ним не по-братски. Хоть он и мой брат, но он долбойоб, каких свет не видывал. Я чувствую, что еще несколько дней и я не выдержу и заебашу его прямо в подвале. Но я не хочу его убивать. Я не хочу сидеть. Я просто хочу помочь брату…