начало первой - http://udaff.com/creo/74161

До середины четвертого класса он не любил читать. Хотя умел давно, родители научили его еще перед школой. А в зимние каникулы его впервые повезли в гости к деду в Новосибирск. Два дня в поезде в один конец; лазить по полкам надоело на первой сотне километров, и отец предложил ему как бы случайно взятые "Приключения капитана Врунгеля". Алик сначала читал от нечего делать, потом стало интересно, что там дальше...

А у деда оказался такой роскошный книжный шкаф!..

Приехав из Новосибирска, Алик потребовал, чтобы его записали в библиотеку (что и было сделано), и с тех пор читал все подряд: книги; журналы "Химия и жизнь", "Шесть соток" и "За рулем" с равным интересом; газеты, энциклопедии. На этой неделе он начал одновременно "Два капитана" и "Одиссею капитана Блада". Слово "капитан" в названии служило безотказной приманкой.

Откуда узнал? Может, из журнала или газеты, может, прочитал в энциклопедии, а может, нашел в Интернете - он и туда приспособился заглядывать, там тоже есть что почитать.

- Не помню точно, - пожал плечами Алик. - Наверное, к энциклопедии.

Неплохо, подумал Мальцев. В общих чертах верно, и для пятиклассника очень неплохо.
Конечно, все было немного не так. Конечно, было намного сложнее.

Аккумулятор действительно изобрели в СШП, но нефтяной рынок обрушила Европа. Так совпало, что сразу в нескольких странах у власти оказались толковые экономисты и экологи в оптимальной пропорции; ну, а остальные страны последовали за ними.
Аккумулятор Фармера-Брауна был, конечно, прорывом по сравнению со всем, что существовало раньше, но по энергоемкости никак не мог сравниться с бензобаком. Легковой электромобиль проходил триста километров от одной зарядки, на которую времени уходило в два раза больше, чем на то, чтобы проехать эти километры. Фирмы, выпускавшие электромобили, с каждой машиной поставляли три комплекта аккумуляторов - иначе простои на подзарядку были бы неизбежны.

Бензин составлял меньшую часть продукции нефтепереработки. Авиация продолжала жечь керосин, индустрия органического синтеза тоже не собиралась отказываться от нефти. Эксперты предсказывали, что цена упадет в полтора, максимум в два раза, но они не учли морального фактора.

Европейцы почти физически чувствовали, как исчезает унизительная зависимость от поставщиков нефти - всяких исламских королевств и суверенных демократий. Электромотор предпочитали двигателю внутреннего сгорания просто из патриотизма. Остальное довершили налоговые льготы для производителей и владельцев электромобилей и политика городских властей, которые повсеместно учреждали зоны, свободные от выхлопа.

Цены упали в пять с лишним раз. Потом, правда, поднялись раза в полтора, но нефтяную отрасль России это уже не спасло. Правительство снизило почти до нуля все официальные отчисления с добытой нефти: акцизы, экспортные пошлины, лицензионные сборы. Доходы бюджета упали в несколько раз, а Стабфонд не давал ожидаемого эффекта, и никто не мог объяснить - почему.
Отчисления неофициальные, к сожалению, остались почти на прежнем уровне. Входящих в положение было меньшинство, большинство говорило: "Ваши проблемы".

Себестоимость нефти пришлось снижать за счет зарплаты нефтяников. Народ побежал из отрасли, и в условиях падающего спроса начался коллапс. Пытаясь стимулировать хотя бы внутренний спрос (раз уж внешний падает), правительство установило заградительные пошлины на импортные электромобили. Европа и Япония - основные поставщики машин - потребовали отменить, ссылаясь на правила ВТО. Россия отказалась.

А вот с инициативой введения санкций выступили СШП. По странному совпадению, как раз в это время в Восточной Сибири разбился самолет, летевший из Копенгагена в Токио. В катастрофе погиб Джозеф Браун, один из изобретателей аккумулятора. Иностранных специалистов к расследованию катастрофы не допустили, и вообще, вскоре засекретили все материалы. Вот тогда пиндосы заявили, что самолет был сбит, и потребовали санкций.

В Совете Безопасности ООН резолюция о санкциях не имела шансов, Россия наложила бы вето. Штаты просто перестали покупать российскую продукцию. Европа присоединилась: в разбившемся самолете летели граждане десятка европейских государств, не считая японских, южнокорейских, российских, ну, и пиндосов, конечно. Европе хватало нефти с шельфа Северного моря и румынской, а газ - что газ? Электромобилизация потребовала ускоренного развития энергетики, а проблемы отопления решались попутно, теми же мощностями.
И, в конце концов, небольшие месторождения газа есть даже в Литве.

В ответ на санкции Россия заявила об отказе от обязательств по всем договорам об ограничении вооружений. Кроме двух. Конвенция об уничтожении химического оружия осталась в силе. Быстро возобновить производство все равно не получалось, выгоднее было остаться белыми и пушистыми хотя бы в этом вопросе.

И договор о нераспространении ядерного оружия. Не из-за приверженности идеям нераспространения, нет - втихаря уже давно продавали кому угодно что угодно, кроме разве готовых боеголовок, - а для того, чтобы иметь в запасе какой-нибудь серьезный козырь на совсем уж крайний случай. Подводные лодки, вооруженные ракетами, которые неизвестно еще, вылетят ли из пусковых шахт, - козырь довольно сомнительный.
А потом слово "пиндосы" прозвучало в официальном выступлении Президента.


1 ноября, перемена после третьего урока

Комиссия собралась в кабинете директора.

- Обменяемся мнениями? - предложил Мальцев.
- А Берковскую разве не будем приглашать? - спросила Кондратьева.
- У нее еще два урока, - ответил Мальцев. - Ну, прошу высказываться.

Председателем комиссии числился зам начальника РОНО - человек донельзя занятой, он редко появлялся на аттестационных мероприятиях, в основном подписывал бумаги. В его отсутствие председательские функции должен был взять на себя другой представитель РОНО, однако бесцветный господин предпочитал отмалчиваться. За него приходилось стараться директору школы.

- В общем, на мой взгляд, неплохо, - сказала Белова из родительского комитета. - Чувствуется, и вообще...

Она всегда тщательно подбирала слова, чтобы не сказать чего-нибудь излишне конкретного.

- Конечно, есть мелкие замечания, - высказала свое мнение Кондратьева. - Пятый класс - не рановато ли им рассуждать о голубых?
- Это же Вовочка, - заметил Мальцев.
- Вовочка? Что за Вовочка?
- Самойлов Владимир, второгодник, - пояснил директор. - Как вы, наверное, уже поняли, он на год старше.
- Второгодник в классе - это кошмарная ситуация, - сказала Кондратьева. - С нравственной точки зрения, прежде всего. Мы у себя в прокуратуре прорабатываем вопрос, чтобы прекратить эту практику.

"А куда их девать, по-вашему?" - хотел спросить Мальцев, но что-то его остановило.

- Все это, конечно, хорошо, - наконец высказался бесцветный господин, - но, я бы сказал, ненависть в них какая-то ненастоящая. Этакая абстрактная, что ли...
- Александр Александрович, это же пятый класс, - возразил Мальцев. А Белова добавила:
- К выпускному будет настоящая. Всё будут понимать, как надо. Иван Иванович, а ваше-то мнение какое?
- Что - мое мнение? Оно вам известно. Я - лицо заинтересованное, - отшутился директор.

Больше никто высказываться не хотел. Дискуссия иссякла на глазах, и Мальцев подвел черту:
- Давайте сделаем так: через два часа соберемся здесь же, у Жанны Михайловны как раз кончатся уроки. Тогда и сообщим ей наше решение. А сейчас, наверное, можно пообедать.

1 ноября, обеденный перерыв

Дочь Лариса позвонила Ковригину незадолго до начала перерыва.

- Папа, ты где собираешься обедать?
- На заводе, наверное, - ответил Максим Петрович. Разговор с Берковским выбил его из колеи, и он все еще не пришел в себя. До дома было минимум пятнадцать минут езды - если не попадешь в пробку; а днем наверняка попадешь. Садиться за руль в таком состоянии он не хотел.
- Поехали ко мне, - сказала Лариса. - У меня сегодня курица в апельсиновом соусе.
- О, господи! - воскликнул Ковригин. - Неужели нельзя было сделать как-нибудь по-простому?
- По-простому неинтересно. Ну, как, заехать за тобой?
- Давай.

Через пять минут он вышел из проходной; прошло еще около минуты, и темно-синий "Опель Электро" притормозил у тротуара.
- Как машина? - спросил Ковригин, устроившись на переднем сиденье. - Я имею в виду - сравнительно с обычными.
Под "обычными" подразумевались машины с двигателями внутреннего сгорания.
- Ездит. Меня устраивает, - ответила дочь. - Сравнительно с обычными дороже раза в три. Больше ничего сказать не могу, я на обычных не ездила.
- В три раза! Это даже уже не понты, это... я не знаю, что!
- Понты у подростков, - заметила Лариса, - а мне приходится иметь дело с такими людьми - нужно держать марку, иначе просто не будут воспринимать всерьез.
- А ты не боишься, что угонят? - спросил Ковригин.
- А бесполезно угонять. Таких - вот именно этой модели - в стране несколько штук, все на виду. Не продашь.
- А на запчасти разберут? Аккумулятор-то дорогой, небось?
- Дорогой. Аккумулятор - две трети стоимости, с учетом импортных пошлин. Только эти аккумуляторы все номерные. Так что и на запчасти бесполезно - засветятся, если попробуют продать. А когда наши за них возьмутся, им мало не покажется.
Она замолчала, потому что приближался сложный перекресток, и надо было перестраиваться загодя, в плотном потоке.

Через пять минут приехали, поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Лариса поставила в микроволновку солянку, сама в это время принялась крошить зелень, порезала на мелкие кусочки два кружка лимона…

- Не пойму я вас с Антоном, - сказал Ковригин, продолжая разговор, начатый в машине перед самым домом. - То оставили себе свои фамилии, то вдруг ты сломя голову меняешь…
- Антон тут ни при чем. Просто в нашей службе не приветствуется, когда у жены и мужа разные фамилии.
- А если они вообще живут, не расписавшись?
- А вот такое у нас исключено в принципе, - сказала Лариса, наливая суп. - Ладно, не переживай. И вообще, "Кондратьева" мне больше нравится, чем "Ковригина".
- Чем больше нравится?
- Звонче. И на две буквы длиннее, - сказала Лариса, и Максим Петрович понял, что она шутит.
Он сел за стол, взял ложку.
- Да что это у вас за контора такая - прокуратура нравственности? Чем вы хоть там занимаетесь?
- Контора как контора. Когда организовали природоохранную прокуратуру, тоже, наверное, многие удивлялись, - сказала Лариса. - Мы, кстати, у них опыт перенимали. А чем занимаемся - это, пардон, мы и сами до сих пор не вполне понимаем. Сейчас вот школы проверяем, а начинали летом с лагерей.

И, увидев, как отец вздрогнул, добавила:
- Детских.
- Детские - это хорошо, - сказал Ковригин, - я уже подумал на другие. Ну, а что там, в детских лагерях?
- Как сказал еще Карамзин - воруют.
- Много народа за жабры взяли?
- Не наша епархия, - сказала Лариса.
- А с нравственностью как?
- Папа, ну о чем ты говоришь?! Свезли в одно место подростков, что называется, обоего пола и самого озабоченного возраста. Делать им, мягко говоря, нефиг, дома хоть мать на базар за луком пошлет, а тут и этого нет. А пошляться по окрестностям, поискать приключений на собственную задницу - нельзя. И все это, заметь, летом, на лоне природы. Какая может быть нравственность в таких условиях?!

Она поставила на стол тарелку с кусочками курицы и каким-то хитрым гарниром. Сверху все было полито желтоватым соусом.

- Да уж, - сказал Максим Петрович, вспоминая собственное пионерское детство. - Вот так подумаешь: шариат - неплохая вещь.
- Кто бы спорил, - сказала Лариса и, пристально посмотрев на отца, переменила тему. - Папа, ты неважно выглядишь.
- Не хуже и не лучше, чем всегда, - попробовал отшутиться Ковригин, но дочь шутки не приняла.
- Что-нибудь на работе? - спросила она.
- На работе всегда что-нибудь.
- А поточнее?
- Достал меня этот Берковский! - с раздражением сказал Максим Петрович, хотя только что, несколько секунд назад, он не собирался посвящать дочь в заводские дрязги. - Люди работают, а этому - больше всех надо, что ли? Ведь за горло берет!
- Берковский? - переспросила Лариса. - Кто он такой?
- Технолог. А раньше мы в стройотряде вместе работали.
- Вы что, учились вместе?
- Почти. Он на год позже.
- А жена у него, случайно, не училкой работает?
- Не знаю. А что?
- Я сейчас была в восемьдесят четвертой школе, там училка по фамилии Берковская. По возрасту подходит. Что он сделал, этот Берковский?

Ковригин рассказал, нехотя ковыряя курицу вилкой. Апельсиновый соус не привел его в восторг; а может, просто настроения не было пробовать экзотику.
- Все-таки узнай насчет жены, - сказала Лариса. - У твоей секретарши может это быть?
Ковригин посмотрел на часы.
- Сейчас обед, Яна наверняка по магазинам шастает.
- Ну, в отделе кадров?

В отделе кадров перерыв еще не начинался, и Ковригин позвонил.

- Учитель истории в восемьдесят четвертой школе, - сказал он, положив трубку. - А тебе это зачем?
- Пока не знаю, - ответила Лариса.  Она посмотрела на отца.- Ты бы не ходил сейчас на работу. Давай, я тебя домой отвезу? Могут там полдня обойтись без тебя?
- Сегодня - вряд ли, - ответил Ковригин. - Надо как-то выгребаться из этого дерьма.

1 ноября, после пятого урока

- В общем, Жанна Михайловна, у комиссии мнение благоприятное. В целом. Что касается частностей - есть небольшие замечания. Лариса Максимовна, вы, кажется, хотели? - спросил Мальцев.