Он ей говорил, что любит. Она ему говорила, что любит. Прошло пять лет, и она сказала ему, что не любит. Он сказал ей, что не верит и убил ее. Его забрали туда, и там сказали, что сидеть ему долго. В том месте, где он сидел, его пытались любить. Убив тех, кто хотел его любить, он прибавил новых лет и выучил их язык. Обозлился, вышел. Кто-то плохо улыбнулся, и он его убил. Скрывался. Как зверь. В лесу. Они его в розыск. Этот, который по грибы, его увидел. И он его увидел, но не убил, а показал грибную поляну и благословил. Вскоре все знали, что в лесу есть живое воплощение Джа. Ему несли еду, а из мест, где не хватало их, приводили её. Те, кто его в розыск, узнали. Еду не несли, её тоже. Просто застрелили, ибо заебал он всех…

Но тому, кто стал Джа, еще ебать не переебать. Те, кто должны были, завалили не того, а этого, который был лесник и который внимал слову истины. С пулями в жоппу и в голову, много не внял. Тот, что Джа, решил отвернуться от всех. Но при этом жрать хотел как раньше. Да и её, ему надо было время от времени. Те, кто его в розыск, поняли, что тот, кого лесник, почем зря. Посуровели. Тем, что душа и помыслами… Лес подожгли с наветренной стороны. С подветренной, залегли на номерах. Ждали. Задохнулись. Поелику долбоебы…  Она, что была с Джа, понесла. Не донесла. Недоноска выходили, вымыли, дали сиську. Сперва левую, потом правую. Что выросло, стало центристом и атеистом. Пидарас одним словом, родства не помнящий…

…Окружив себя матчастью, как-то: «Hastler» конца семидесятых, Бхагават Гита, нетленкой Донцовы, стопкой Ридерз Дайджест, яркими комиксами и девственно-чистыми контурными картами…