Это не история, а размышления о границах жестокости. Тема дерьма бесконечна и «бездонна», но сейчас, та жестокость которая откладывается в нас каждый день является тем дерьмом которое непременно прорвет все наши духовные трубы. Сегодня я уже готов взять саперскую лопатку и пойти сносить черепушки всем подряд. Ещё было бы неплохо, если бы у меня была одна большая нога - как у Кинг-Конга, а другая нормальная. Тогда бы я, не знаю каким именно хуевым образом, вопреки всем законам гравитации и движения, давил бы этой самой ногой иномарки на проезжей части, ебошил джипы блатных уёбков и требовал от барыг на базаре китайский кед моего размера. Всем подонкам, кто сталкивался с такой проблемой, предлагаю отрыгнуть её последствия в комментарии.
(ДНК)

Даже у всякой жестокости должны быть свои границы. Хотя восприятие их не очевидно. Лицом к свету может быть повёрнута кожа и кости. Они будут знать что там солнце, тёплое и проникающее, но это не то солнце которое видят глаза: сияющее, красноватое и обжигающее кристаллик. В самом теле нет единого представления предмета из вне. Собирая воедино эти разрозненные ощущения органов чувств, сознание формирует цельный образ предмета, который наверняка таковым не является. Если добавить ещё одно ощущение и новый орган восприятия(например покурить грибочков), то образ предмета изменится, изменится и представление о предмете. Это как увидеть шляпку от гвоздя, а потом и весь гвоздь с острым концом. Разве мог кто предположить, имея в распоряжении образ только шляпки, что шляпка на самом деле служит ограничителем глубины максимального проникновения гвоздя в чуждый ему предмет.
Глубина предмета изначально недосягаема обычному восприятию. Дополняя измерения и способы восприятия, мы всего лишь изучаем поверхность доступной нам глубины забывая, что сам предмет и его сущность, может ничего не иметь общего с нашим о нём представлении.
Суть проблемы ограничения заключается в невозможности представления сознанием самого процесса восприятия без априорных внутренних ограничений: как то время или пространство. Если наложить на это ещё социальное бычество и псевдо-человечность, жесткая структура которых среда для прорастания определённого сорта семян сознания, шлаков и сорняков, то возникают сомнения по поводу преодоления каких-либо границ.
Здесь скорее и нельзя ставить вопрос о преодолении или освобождении. Сами границы не являются реальными преградами. Они исключительно мысли формы, вскормлённые средой, пожираемые нашим эгоистичным рассудком. Границы появляются там, где сознание въехало в механизмы восприятия среды и осознало её губительное начало, поняло своё место в ней и наоборот.
Сознание, не прошедшее «ада» социальных алгоритмов, не может мыслить свободно, то есть творить себя из себя.
Думаю, природа тех границ нам и не снилась. Поэтому, может ли жестокость иметь границы, являясь явлением скорее социальным? Думаю что нет! Хотя реальные границы этого явления всё же существуют, но не имеют ничего общего с нами, да и вообще никак от нас не зависят.