В этом и заключается весь смысл отношений "мужчина-женщина". Только через секс можно попасть в политику, только благодаря сексу можно стать крупной политической фигурой.
М.Алеева. "Триллион".

Отношения Парсонса со своей кошкой перешли все мыслимые границы приличия.

Впрочем, уже изначально эти отношения не предполагались устанавливаться по схеме "хозяин-питомец". В кошке Нине Исаак сразу же увидел объект, на который он мог бы обрушить весь спектр своих чувств, которому мог бы безбоязненно довериться и в котором он мог бы быть полностью уверен.

Никому же, блядь, нельзя доверитья! Одни подонки кругом!

А тут - на тебе! Кошка!

Пока Нина была маленьким котенком, Парсонс нянчился с ней, как с ребенком. Кормил ее из соски отборным молоком, умывал ее, убаюкивал, пел ей перед сном колыбельные песенки, прощал все ее детские шалости.

Он очень сильно потратился, но все же купил для нее специальный кошкин домик и много всяких милых, но не всегда нужных мелочей.

Каждый день он дважды выносил ее на улицу, при этом закутав ее в теплые пеленки, для того чтобы кошечка могла подышать свежим воздухом.

Он чистил ей зубы маленькой зубной щеточкой, мыл ее специальным детским шампунем, потом тщательно вытирал и аккуратно расчесывал ей шерстку маленьким гребешком.

Парсонс читал Нине детские книжки с картинками, причем сами картинки подолгу ей показывал до тех пор, пока она своим коротким "Мяу!" не давала Исааку понять, что чтение можно продолжать дальше.

Исаак ни на секунду не сомневался в том, что его кошечка все прекрасно понимает - и человеческий язык, и смысл сказанного. Вполне возможно, что Нина сможет научиться сама читать, но это, наверное, будет чуть позже, когда Ниночка немного подрастет.

У Исаака не было телевизора (конфисковали), поэтому в целях более разностороннего развития кошечки он регулярно водил ее в кино. Точнее, носил.

Ну, там, музеи, театры, выставки - это само собой. Зрелище было уморительно-трогательным: Исаак показывает в Эрмитаже кошке Нине картину Рембрандта "Даная" или Исаак и кошка Нина смотрят в Кировском театре балет "Щелкунчик".

После совместного проведения культурных мероприятий Исаак обязательно устраивал вечером "разбор полетов", во время которого обсуждал с кошечкой художественные достоинства того или иного произведения. Нина внимательно слушала Исаака, прикрыв глаза, и одобрительно мурлыкала. Иногда она делала короткие замечания, и Парсонс всегда поражался тому, насколько Нина умна и рассудительна для своего возраста.

Исаак самозабвенно баловал Ниночку. Делал это он умышленно, справедливо полагая, что хорошенькую кошку, так же, как и хорошенькую женщину, баловать просто необходимо. Он потакал всем ее желаниям и беспрекословно выполнял все ее капризы. Особенно это касалось гастрономических пристрастий Нины.

Исаак кормил ее самыми свежими, самыми изысканными продуктами. Никаких, на хуй, Вискасов и Китекэтов. Рыба благородных сортов, парное мясо, сметана, зелень, яйца - все самое свежайшее и высококачественное. Другого Нина и не признавала, потому что с самого раннего детства к этому привыкла. В ее кошачьей голове не находилось места мысли о том, что может быть как-то иначе, что можно жрать какой-то там Вискас или мороженый минтай.

Довольно часто в квартире Парсонса можно было слышать следующее:

- Ниночка, ну покушай, Солнышко! Скушай кусочек осетринки, это я специально для тебя приготовил. И соус сам придумал. Ну скушай, деточка, нельзя же столько времени голодненькой ходить! Что? Не хочешь осетринки? Ну ничего, Солнышко! Я сейчас тебе быстренько форельки приготовлю. Ах, ты вообще рыбки не хочешь? Надоела рыбка? И то верно! Я-то, дурак, два дня уже тебя только рыбкой кормлю! Телятинки хочешь? Нет? А что же тогда? Свининки? Ах ты, мое Солнышко! Хорошо, я сейчас быстренько съезжу на рынок за свининкой для моей девочки. На! Поешь сметанки пока с орешками. А я быстренько такси поймаю и быстренько на рынок за свининкой. Ты моя умница, мяска девочке захотелось! А я-то дурак...

С этими словами Исаак целовал кошечку между глаз и стрелой мчался на рынок "за свининкой для своей девочки", ставил весь мясной ряд на уши, покупая самую мягкую, самую сочную свинину и мчался скорее домой.

Сам Парсонс нисколько не тяготился своим таким странным положением. Ему было приятно за кем-нибудь ухаживать, о ком-то заботиться. Если этим "кто-то" была кошка, то пусть! Какая разница? Если уж Парсонс добровольно взял на себя функции исполнения чьих-то капризов, то какая разница, кто капризничает?

От исполнения этих капризов Исаак получал огромное удовольствие. Ему это нравилось, и он это делал. Потому что Исаак никогда ничего не делал из того, что бы ему не нравилось и чего бы ему не хотелось делать. А если хочется - то пусть! Нашла такая блажь на человека, нашел себе развлечение.

Хотя сам Парсонс не считал свои отношения с кошкой развлечением. Для него это было нечто большее. С кошкой он забывал (или старался забыть) то, что занозой сидело у него в голове, не важно, что именно. Важно, что кошка Нина занимала теперь все время Исаака и наполнила его жизнь неким смыслом.

Капризничать Нина умела. Ее этому Исаак сам научил. Например, когда Ниночка дремала, Исаак даже часы в комнате останавливал, чтобы своим стуком они не мешали отдыхать "его девочке".

Спали они, разумеется, вместе.

Первым укладывался в постель Исаак, затем к нему запрыгивала Ниночка. Она ложилась на подушку рядом с головой Парсонса, сворачивалась пушистым калачиком и затихала. Парсонс в это время рассказывал ей всякие сказки или свои веселые приключения, которые Нина с интересом слушала.

Он доверял ей свои тайны и самые сокровенные желания, делился планами на будущее, которых, впрочем, у него и не было. Как бы то ни было, но кошка сейчас для Исаака была единственным живым существом, которое его как-то интересовало. А вернее, не "как-то", и даже не "интересовало". Это была та отдушина, куда Парсонс мог выпустить свой накопившийся пар.

Просыпалась эта парочка тоже вместе, правда, Нина чуть раньше.

Пробудившись, она не выгибала спину и не потягивалась, как это делают другие кошки. Она осторожно, очень осторожно, чтобы не разбудить своего человеческого друга, перебиралась к нему на грудь, усаживалась поудобнее и терпеливо ждала, когда он проснется.

Кошечку было трудно обмануть. Очень часто Парсонс просыпался, но глаз не открывал. Не понятно как, но Нина это чувствовала. Тогда она начинала громко урчать по-кошачьему, давая понять, что этот номер у Исаака не пройдет, его раскусили и пора уже вставать. Когда же Исаак открывал глаза, Нина сладко зевала, широко открывала свой розовый ротик, кокетливо демонстрируя маленький язычок, потягивалась всем своим кошачьим телом и начинала весело мяукать, приветствуя Исаака.

Затем они вместе умывались, готовили завтрак, завтракали и отправлялись на прогулку.

Когда стало потеплее, Исаак перестал укутывать Нину в теплые тряпки. Нина сама прыгала к Исааку на плечи и там располагалась в виде мехового воротника. В таком положении они и прогуливались. Нина дышала свежим воздухом, лениво щурилась и сверху вниз взирала на других котов и кошек, которые почему-то бегают по улице на своих лапах.

Нина была надменна, капризна и умна. Парсонс этим гордился и восхищался. Он безумно привязался к своей маленькой кошачьей стервочке и испытывал к ней чувства, выходящие за рамки отношений "человек-животное".

Ему нравилось, что его кошечка не прошмандовка какая-нибудь уличная, а умное, благородное, чувствующее существо, красивое и верное. А что касается капризности, то Исаак сам ей неоднократно говорил:

- Солнышко, помни о том, что ты - Женщина. Женщина с большой буквы, кошачья женщина. А женщине присущи многие качества, которые у мужчин просто неуместны. Качества эти, на первый взгляд, лишние, наоборот, только подчеркивают женственность. Хочешь капризничать? Капризничай! Хочешь кокетничать? Кокетничай! Стервозничать? Пожалуйста! Только не забывай при этом и о других качествах - доброте, нежности, чуткости. Важно всегда знать меру. Ты сейчас еще девочка, а вот подрастешь - еще не раз вспомнишь мои советы.

И Парсонс принимался подробно объяснять Нине сущность ее женско-кошачьих качеств. Кошечка все прекрасно понимала и уроки Парсонса на нем же самом и отрабатывала. А он от этого только умилялся и радостно кричал на всю квартиру:

- Уау! Ну ты, Нинка, и стерва! Умница! Далеко пойдешь!

Исаак сочно целовал кошку в ее крепкий холодный носик и в порядке поощрения долго чесал ей за ушком. Это была ее самая любимая ласка. Она грациозно выгибала шею, подставляя то одно ухо, то другое, счастливо жмурилась и благодарно мурлыкала.

Она тоже любила Парсонса.

Нина подросла и стала еще красивее. Теперь это уже была молодая, изящная, элегантная кошка. Юношеская угловатость бесследно исчезла и уступила место грациозности и таинственности.

Да-да! Таинственности!

Это была таинственная кошка, ее как бы окутывал ореол таинственности и загадочности. Парсонс в ней души не чаял и не мог ей налюбоваться досыта. Иногда он смотрел на нее немного странным взглядом и думал про себя: "Ах, почему я не кот!"

Нина тоже иногда бросала украдкой на Исаака такие взгляды, что он, когда их замечал, немного волновался и удивленно думал: "Так кошки не смотрят!", - столько в этих взглядах было лукавства и настоящего человеческого кокетства!

Появились и немного неприятные проблемы. Раз в три месяца у Нины наступал период, когда ей очень хотелось котика. И с этим ничего нельзя было поделать - природа, блин! Можно, конечно, было кормить ее в эти моменты специальными таблетками "Контрасекс", которые гасили сексуальное желание, но Исаак однозначно решил не прибегать к этому способу.

Он считал, что все в природе должно быть естественным и совершенно незачем издеваться над животными, пичкая их дурацкими таблетками. Попробовали бы сами люди поесть такие пилюли! К примеру, хочешь тетку какую-нибудь трахнуть - проглотил пилюлю и уже не хочешь.

Это же абсурд! Нонсенс! Такого кощунства по отношению к любимой кошке Исаак допустить никак не мог. Но с другой стороны, помочь он тоже был бессилен.

В это время Нина становилась трогательно-беззащитной и смешной. Она нелепо приседала на задние лапы, оттопыривая свою попку и задирая хвост. Смысл подобных телодвижений в общем-то был понятен.

Кроме того, Нина постоянно мяукала. По-разному. С разными оттенками желания. Когда жалобно, когда требовательно, а когда и нахально, типа "Дайте мне сейчас же кота!"

Парсонс от души смеялся, а что еще оставалось делать? Можно было поплакать, а что толку?

Только смеяться и оставалось.

Насмеявшись вдоволь, он брал кошечку на руки и по возможности старался отвлечь ее от временных проблем. Он щекотал ей животик, долго гладил спинку, рассказывал забавные истории и корчил смешные рожи.

Иногда это помогало, и его любимица на время успокаивалась. Хорошо еще, что этот период у кошек длится три-четыре дня и всего четыре раза в год.

Потом проблемы заканчивались и все вставало на свои места, Ниночка успокаивалась.

То, что из Нины со временем получится настоящая светская кошка, предмет фантазии всех городских котов, было для Парсонса очевидно. Достаточно было взглянуть на ее отношение к своим кавалерам, а таковые скоро появились.

Как они узнали о существовании Нины - неизвестно, может быть, на улице встречали, может быть, слышали ее жалобные крики у окна; но теперь под окнами квартиры постоянно тусовались разного рода коты и котики.

Парсонс специально выглядывал из окна - так и есть: кто-нибудь да дежурит с глупой физиономией.

Когда под окнами собиралась большая кошачья толпа, Исаак выходил на балкон и вступал с котами в контакт.

- Мяу! - обращался он к ним по-кошачьи, что означало "Привет, братва!"

- Мя-я-я-у-у! - дружно отвечали коты, что можно было перевести как "Здравствуйте, Исаак Антипович! Доброго Вам здоровьичка!"

- Ну, чего собрались опять? - продолжал Исаак. - Паскудство какое задумали?

- Бог с Вами, Исаак Антипович! - отвечали коты. - Какое, на хуй, паскудство?! На красавицу Вашу хотим посмотреть.

- Посмотреть только? - строго спрашивал Исаак.

- Посмотреть, посмотреть. Что еще нам остается? Вы ведь ее к нам не отпустите.

- Это верно. К вам я свою девочку не отпущу. Не для вас она, не по Сеньке шапка. А посмотреть... Что ж, посмотреть можно.

И Исаак покидал балкон, оставляя дверь открытой. Через несколько минут появлялась Нина.

Она усаживалась на балконе в самой сексуальной позе, и весь ее вид говорил о том, что ей нет никакого дела до облизывающихся внизу котов. Она не разговаривала с ними и даже не смотрела в их сторону. Она, якобы, вышла просто подышать свежим воздухом и погреться на весеннем солнышке. Сплошное безразличие и сама надменность.

"Вот ведь стерва маленькая! - думал Исаак, наблюдая за этой картиной. - Еще две недели назад она бы запросто отдалась каждому из этих хвостатых хулиганов, а, может быть, и всем одновременно. А теперь - ишь ты! Смотреть в их сторону даже не хочет, разборчивая какая! Умница девочка!"

Хотя, если внимательно присмотреться, то можно было заметить, как Нина изредка смотрит на кошачью компанию. Она делала это незаметно. Не поворачивая головы, она косила глазами в сторону котов, и на ее мордочке можно было обнаружить выражение любопытства. Но снизу этого не было видно.

Иногда, чтобы еще больше подразнить своих воздыхателей, она начинала демонстративно умываться - облизывать языком свои лапки, животик, хвостик. Как будто именно в этот момент она почувствовала, что недостаточно чистая. Она медленно водила своим розовым язычком по шерстке на лапах, причем с таким видом, как будто в это время получала глубокий оргазм.

Коты внизу охуевали от подобного кокетства и наперебой орали во весь голос.

Парсонс еще не до конца освоил кошачий язык и он не разбирал, о чем воют коты, он определял лишь общее настроение. А настроение их было таково, что было явно видно, что они всей толпой сгорают от страсти.

В такие минуты Исаака всего распирало от гордости за свою кошечку и от сознания того, что это его кошка. Не чья-нибудь, а именно его, Парсонса.

Это его кошка самая умная и красивая, самая загадочная и соблазнительная, это по его кошке сохнут все окрестные коты, забывая при этом все на свете, это его девочку ненавидят все другие кошки, ненавидят и завидуют ей.

Это было отрадно сознавать. Это было в кайф.

В такие минуты Парсонс был счастлив. Он был в восторге. Он любовался Ниночкой и благодарил Бога за то, что он послал ему такое чудо. Но где он уже видел эти умные серые глаза? Эти густые ресницы? Эту милую улыбку? Этот упрямый носик?

Может быть, в прошлой жизни?

Мысль "Почему я не кот?" стала приходить в голову Исаака все чаще и чаще. Действительно, почему Бог послал ему кошку, любимую кошку, самого при этом оставив человеком? Почему опять какие-то трудности? Исаак старался об этом не думать, но куда можно убежать от собственных мыслей?

Теперь, когда Исаак и Нина ложились спать, он больше не рассказывал ей сказок. Он разговаривал с ней как со взрослой женщиной, обсуждая подробности ушедшего дня. А перед самым сном он нежно обнимал ее и шептал ей на ушко милые непристойности, которые был мастер выдумывать.

Нина слушала его, грустно вздыхала, и в ее вздохе можно было уловить ту же самую мысль: "Отчего же ты не кот, мой друг?"

"Видимо, так Богу угодно, - мысленно отвечал ей Исаак, и уже засыпая, он получал из глубины сознания продолжение этой мысли, - когда Богу угодно сделать одно существо кошкой, а другое человеком, это понятно. Немножко дико, но в принципе понятно. Таким образом он посылает испытание. Когда Богу угодно сделать одного журавлем, а другого цаплей - это тоже понятно. У Бога тоже есть чувство юмора. Но когда Бог двоих делает людьми, мужчиной и женщиной, и при этом ставит между ними какие-то препятствия - вот это уже непонятно. Издевается он, что ли? Если это так, то это плохой Бог, злой, противный... Не для того люди славят Бога, чтобы он их испытывал, а для того, чтобы помогал. А если от него нет никакой помощи, то на хуй он вообще нужен?"

Последнее время Исаак довольно часто думал о Боге, иногда и в церковь ходил. Но сколько бы он ни думал, думы эти были невеселые и не в пользу самого Бога. Что это за Бог такой, который не сумел спасти собственного сына - Иисуса? Спасение через смерть - глупо; спасение через страдания - нелепо.

Парсонс пришел к выводу, что исповедывание любой религии - это удел неудачников и дураков. И дураки, и неудачники верят в Бога, оправдывая какой-то там верой свои неудачи и собственную глупость. Типа, Бог отвернулся от меня, не посылает мне удачу в делах, потому что я грешен и забыл про Бога. А на самом деле ты просто дурак и по этой причине у тебя ничего не получается, а Бог здесь ни при чем.

Исаак верил в Бога как в Высший Космический Разум, который определяет на Земле жизненный путь живых существ еще задолго до их рождения. Если тебе суждено быть деревом, то ты родишься деревом, если тебе суждено стать королем, то ты им станешь.

Когда человек появился на свет, то он уже не в силах ничего изменить в своей Судьбе, сколько бы он ни ходил по церквям. Бог определяет только время и место рождения, а дальше - ты уж сам как-нибудь крутись, на Бога надейся, а сам не плошай! В любом случае следует помнить изумительную по своей мудрости народную поговорку: "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет".

В справедливости этой поговорки Исаак неоднократно убеждался на собственной шкуре. В какие только переделки он не попадал! В какие только истории не влипал!

По всем законам логики он давно уже должен быть раз пятнадцать трупом. А он живой и веселый. И Бог его бережет вовсе не потому, что он такой хороший человек и истинный верующий.

Как раз нет!

Просто Бог однажды раз и навсегда определил его жизненный путь, вот он по нему и шагает.

Суждено было на этом жизненном пути попасть в приключения, вот он в них и попал, и еще не раз попадет. Суждено ему встретить разных людей, вот он их и встретил. Суждено ему быть живым, вот его Бог и бережет, - это не просто слова.

Далеко не всем людям суждено знать свой путь. А Исаак его знал. Оттого и его оптимизм, и его фанатичная вера в лучшее. Он всегда знал, что все будет хорошо, ему было всегда непонятно, почему некоторые люди этого не осознают и пытаются сопротивляться неизбежности. От этого бывает только хуже. Исаак не раз был тому свидетелем. Поэтому, когда попадаешь в очередной жизненный тупик, то главное - это не делать резких движений, а спокойно оценить обстановку, и при ближайшем рассмотрении выяснится, что никакой это не тупик.

Тупиков в принципе не бывает.

Тупики существуют только в больном воображении идиотов и законченных пессимистов. Пессимизм - это производная от идиотизма. Отсюда и все проблемы.

Когда Исаак вспоминал о том, что хорошо бы быть идиотом, ему становилось невыносимо смешно и неловко. Неловко за свою слабость. Что, собственно, произошло? С подружкой поругался? Да он и не ругался. Это ей пришла в голову фантазия распрощаться с Парсонсом. Ну ничего, пусть девушка немножко пофантазирует. С глаз долой - из сердца вон? Ну-ну...

Нет, все-таки Бог есть, и он его бережет. Он сберег его от безумия, от смерти, от отчаяния, он несколько раз посылал к нему своих курьеров успокоить его, придать сил. Вот и кошечка эта появилась в его жизни не просто так. Высший Разум знал, что нужно было Парсонсу в трудную минуту, и послал ему Нину, а остальное - пусть уж он как-нибудь сам.

Иначе было бы слишком просто......

Однажды Исаак проснулся с ощущением невыносимой легкости во всем теле. Рядом сопела Нина. В смысле, кошка по имени Нина, она еще спала.

"Странно, - подумал Парсонс. - Странно, что сегодня я проснулся раньше кошки. Что это может означать?"

А это ничего особенного и не означало. Просто проснулся раньше, и все.

Исаак сконцентрировал свои мысли и внимание (впервые после возвращения с Севера) и прислушался к своему внутреннему голосу.

- Изменилось что-нибудь? - спросил сам себя Исаак и через несколько минут сам себе же и ответил:

- Ничего не изменилось. Меня зовут Исаак, я нахожусь у себя дома, на моей подушке спит моя любимая кошечка... Ничего не изменилось.

Нет! Нет!!!

Кое-что все-таки изменилось!

Парсонс почувствовал, что ему хочется что-то делать! Пока неизвестно что, но хочется.

Для начала он сделал двойное сальто назад прогнувшись.

У него получилось.

Уау!

Так... Что бы еще сделать хорошее? Похитить, что ли, одну знакомую красивую женщину? Средь бела дня? На лихом коне? Из-под носа у мужа?

А, блин! Коня-то нет! Да и хрен с ним, с конем! Можно и пешком. Исаак внимательно прислушался к внутреннему голосу:

- Подожди, мой друг, не спеши, - ответил внутренний голос. - Не надо пока никого похищать, не надо насилия.

"И то верно", - легко согласился Парсонс и громко, в голос, рассмеялся.

Проснулась Нина и удивленно уставилась на Исаака.

Исаак схватил ее и звонко поцеловал в нос.

- Не-е-е-ет, ребята! - весело сказал Исаак, обращаясь неизвестно к кому. - Пулемета я вам не дам! Это хорошо, что я не кот! Хорошо, что я человек! Хорошо, что я такой веселый, умный, и хорошо, что у меня есть ты!

И Исаак снова поцеловал кошку Нину, на этот раз прямо в ротик. Затем он исполнил танец собственного сочинения продолжительностью 46 минут. Через весь танец красной нитью проходила мысль о том, что все хуйня, кроме пчел, да и пчелы хуйня!

Потом они с Ниной позавтракали и отправились, как обычно, на прогулку.

На улице Исаак как бы по-новому взглянул на окружающий мир и был ужасно удивлен.

Оказывается, весна уже давно кончилась, и было самое настоящее лето. Кругом было зелено и солнечно. Почему же тогда Исаак все еще был в ватнике и в теплой шапке?

Долой ватник! Долой шапку!

Оказывается, жизнь не такая уж и тусклая - она красочная и яркая. Самое смешное, что Исаак знал об этом, но почему-то забыл. А теперь вот вспомнил и был приятно этим удивлен.

Оказывается, на улице можно встретить много красивых женщин. Ну надо же! Не только кошки бывают красивыми. И, что самое главное , оказывается, - самое хорошее еще впереди...

Все имеет обыкновение заканчиваться.

Нет, любовь не закончилась, ибо любовь бесконечна.

Да и какая на хуй любовь если у Парсонса закончились деньги?

Та сумма, которую ему выделили его сыновья, неожиданно закончилась, а снова просить Исааку было неловко. Оставались какие-то гроши, которых едва хватит недели на две. Стало быть, надо срочно что-нибудь придумывать, осуществить какой-нибудь денежный проект. Пора уже воспользоваться советом своей московской подружки и начать зарабатывать деньги. А остальное... Суета все это! И белые кони - суета, и алмазная корона...

Забыл ли он Анжелу? Вычеркнул ли он ее из своей памяти?

Нет, не забыл. И не вычеркнул. Просто отныне он смотрел на эту проблему (если это можно было так назвать) несколько иначе.