-Владимир Ильич, поторапливайтесь. Семь человек голодом морите. Ну кому нужны ваши зубы, кто их видит? Позавтракать не успеем.
Ленин сунул щетку под тонкую  струйку, морщась, прополоскал холодной водой рот и только после этого ответил, тщательно выговаривая слова:
-Алла Борисовна, я стараюсь максимально быстро. Вода почти не идет. Я терпеливо ждал и не делал замечаний, когда умывались другие.
-Послушайте, господа, не отвлекайте Ленина, - вмешался Солженицын. – Ну зачем дергать, он же, пока не ответит, физически не сможет продолжать.

Остальная очередь промолчала.

Ленин спрятал щетку в футляр и отошел от раковины, выжимая полотенцем влагу из аккуратной бородки.

Тесный проход между койками наглухо заблокировал Брежнев. Встав на табуретку, пожилой маршал искал что-то под матрасом.
-Товарищ Брежнев, это не ваша кровать.
-Что? – старик начал поворачиваться к источнику звука, медленно, как строительный кран.
-Я говорю – вы роетесь в моей койке. Там нет ничего интересного.
-Да что вы! А я думаю – где теплые носки?
-Двигайтесь, двигайтесь, батенька, вам налево, но в следующем проходе. Вы бы носки на спинку вешали, чтобы не ошибаться.
-Со спинки я не достаю, высоко.
-А вы с Юрой поменяйтесь, он помоложе будет. Нечего ему на нижней койке прохлаждаться.
-Так раскладка, как же…
-Ну что на раскладку пенять, после отбоя меняйтесь. Могу договориться, хотите?

Брежнев зашаркал по проходу.

Владимир Ильич выдвинул ящик тумбочки, положил щетку и пасту на место, достал круглое зеркальце в пластиковой оправе – останки пудреницы, подаренной кем-то из посетительниц Плисецкой.
-Завтракать, завтракать! – пропел он, рассматривая и приглаживая жидковатую поросль над ушами.

У стола раздачи сегодня правил бал Гагарин. Зачерпывая половником из большого алюминиевого бака, Юра щедро выворачивал дымящуюся овсянку в протянутые тарелки.
-Подходите, лошади, подходите! Шевелите челюстями, сейчас Зинаида Дмитриевна пожалует, наведет шороху.
-Фу, Юра!

Пугачева обогнала Ленина и теперь стояла прямо перед ним, распространяя вокруг себя сладковатый запах лака для волос. Какими путями он к ней попадал оставалось загадкой. Хотя, на нее еще прижизненные поклонники посмотреть приходят.
Примадонна налила в кружку кофе и отошла. Ленин протянул тарелку.

-Много не кладите, желудок не принимает.


Гагарин кивнул и протянул Владимиру Ильичу горбушку хлеба с лежащим поверх брусочком масла и четырьмя кубиками сахара.
-А вот за горбушечку спасибо. Да, Юрий Алексеевич, хотел попросить об одолжении. Больно смотреть, как старик на верхний ярус карабкается. Поменялись бы, а? Вам не в тягость, а ему облегчение.

Гагарин белозубо улыбнулся.
-Да я уже спрашивал у Зинки. Сказала – посмотрим.
-Пока она смотреть будет, старик копыта отбросит. Может, после отбоя, там никто уже не проверит.
-Да нет вопросов, сегодня и поменяемся. Приятного аппетита, Владимир Ильич, все будет о`кей! Витаминку не забудьте.
-Нет-нет, как же!

Ленин взял из общей банки желтую горошину и сразу ее проглотил.

За длинным столом свободных мест не нашлось, и он вернулся к койке. Неспешно размазал масло, размешал сахар и отпил теплого кофе, откусил от бутерброда. С неохотой принялся за кашу.

Позавтракавшие собирались около выхода на экспозицию. Кучка поминутно росла, плотнела и нарастающе громко гудела, смешав разномастные голоса в один звук. Ленин, ополоснув посуду, как раз только успел присоединиться к остальным, когда щелкнул замок двери, отделяющей жилое помещение от экспозиции, и вошла раскрасневшаяся Зинаида Дмитриевна. Она топнула поочередно обеими ногами, и на пол отлепились несколько комочков грязного снега.

-Та-а-а-а-ак! Всем доброе утро!
-Доброе утро, Зинаида Дмитриевна, - ответил нестройный хор.
Она сделала несколько шагов, цепко оглядывая лица, одежду, улавливая настроение каждого.
-Как у нас дела? Все здоровы? Володя, что это вы такой кислый?
-Голова болит, - ответил Высоцкий, - второй день уже. У вас нет таблетки, Зинаида Дмитриевна?
-С собой нет, конечно, а в кабинете посмотрю. Взбодритесь, ребятки. Сегодня восемь только заказанных экскурсий, ну и стихийные, как обычно. Ну-ка, вдо-о-о-о-ох-вы-ы-ыдо-о-ох. Встали на цыпочки, потянулись-потянулись-потянулись-потянулись! Молодцы! Быстренько проходим в экспозицию!

Толпа зашумела, но уже вполголоса, и двинулась с места.
-Рассадка та же? – поинтересовался у Ленина измученный мигренью и вызванной ею бессонницей Высоцкий.
-Какая бы ни была рассадка, вам все равно стоять.
-Да… Эх, я бы покемарил часика три-четыре. Целыми днями торчу как свечка, ремень от гитары шею натер. Ноги болят – сил нет. Судороги по ночам.
Ленин протиснулся в дверь и приостановился, ожидая Володю.
-Ну, попроситесь к врачу.
-Да был у врача – варикоз. Мазь какую-то дал, не помогает, зараза.
-А у меня от постоянного сидения спина болит. Под вечер не разогнуться.

Высоцкий взял за гриф прислоненную к колонне гитару и направился к положенному месту. А Ленина ждали письменный стол, лампа с зеленым абажуром, ручка и стопка бумаги. В отличие от большинства, ему не разрешалось читать, и в этом были как плюсы, так и минусы. С одной стороны, немного завидно смотреть, как Петр Алексеевич посмеивается над «Золотым теленком». Но Зинаида Дмитриевна с недавних пор установила жесткую квоту – три книги в зал, и среди библиофилов начались трения. Майя Михайловна заметила, что Лев Иванович незаметно перекидывает страницы назад, продлевая удовольствие. В тот же вечер за ужином решили наказать Яшина лишением очереди на полгода. Плисецкая пригрозила, что примется читать Библию, если поймает кого-нибудь на задержках. Пугачева в ответ вознамерилась изучить телефонный справочник. Ленина эти споры мало волновали, дни напролет он рисовал чертиков и наблюдал за товарищами и экскурсантами.

-Так, ребятки, мы в работе! Проснулись! Кто будет зевать, накажу.
Зинаида Дмитриевна быстрым шагом прошла по залу, придирчиво осматривая живописную группу.
-Все, запускаю.

Сразу стало шумно. Первая группа – школьная – галдела как стая грачей. Экскурсовод, пожилая Нина Ивановна, прошла в центр зала и встала молчаливой статуей, ожидая тишины. Учительница шикнула на детей, погрозила пальцем, и класс притих.

-Здравствуйте, ребята. Мы находимся в первом зале экспозиции, входящей в мировую сеть музеев  торговой марки «Мадам Тюссо». Мари Тюссо, урожденная Гросхольц, конечно же, не была первой в работе с воском. И не она одна выставляла готовые работы напоказ. Она лишь добавила к воску чуть больше искусства, немного театральности. Мари не просто лепила с людей копии, она дала муляжам новую жизнь, творила окружающий мир, воссоздавая в повторяющих реальные события сценках всех участников с исторической точностью. Будущая мадам Тюссо родилась в Страсбурге в 1761 году…

Ленин знал лекцию наизусть. При желании ему удалось бы не хуже Нины Ивановны поведать слушателям о неудачном замужестве Мари, об ее наставнике Кюртюсе, о детях и внуках, прославивших ее имя и о воске, посредством которого теплые руки мастера останавливали время. Беда в том, что Нина Ивановна не смогла бы заменить Ленина, поэтому каждый занимался своим делом: она рассказывала, а он рисовал чертиков, похожих то на Высоцкого, то на Петра.

-… не сломалась и сумела полностью воссоздать коллекцию. И сегодня мы с благодарностью вспоминаем эту самоотверженную женщину, подарившую миру такое необычное, своеобразное отражение его самого. Зал, в котором мы находимся – русская секция музея. Вы видите, что в современной экспозиции фигуры ожили, и это большая заслуга ученых. Сегодня воск перешел в запасники, а его место заняли клонированные персонажи. Это не актеры, это реальное повторение биологического прототипа. Они достоверны и, хотя им не суждено повторить жизненный путь двойников, их существование оправдано и служит высокой образовательной цели. А сейчас я расскажу о некоторых наших знаменитостях.

Сегодня Нина Ивановна прошлась по науке и искусству, так что Владимиру Ильичу не пришлось напускать на себя задумчивость и переводить быстрыми строчками бумагу. Высоцкий неумело терзал струны, Плисецкая вытягивалась на пуантах, Гагарин демонстрировал знаменитую улыбку, Солженицын сонно хмурился.
Закончив, Нина Ивановна перешла к англичанам. Четверть часа зал пустовал, затем Наташа привела пенсионеров. Старушки радостно подбежали к обтянутой красным бархатом ограничительной цепочке, тыча пальцами в кумиров их юности – Пугачеву и Высоцкого. Алла Борисовна приняла значительную позу, поглядывая на сумочки экскурсанток, нет ли там для нее подарка. Выпрашивать правила не позволяют, остается надеяться на догадливость и щедрость посетителей.

Затем потянулись одиночки, родители с детьми, студенты стайками.

Совсем молоденькая девушка отвлекла Ленина от шаржей на товарищей. Наверное, необычная болезненная бледность ее лица тронула Владимира Ильича. Он неожиданно для себя привстал со стула и спросил:
-Вы уж извините мою бестактность, но не найдется ли у вас таблетки обезболивающего?
Девушка улыбнулась уголками губ:
-Пенталгин подойдет?
-Да-да, вы не представляете, какого замечательного человека исцеляете от чудовищной мигрени. Володя, возьмите таблетку и поблагодарите спасительницу.
Высоцкий буркнул что-то невразумительное, кинул таблетку в рот и тщательно разжевал ее, кривя лицо.
-Хотите, оставлю всю пачку? Вам, наверное, сложно достать лекарства? Вы часто бываете в городе?
Высоцкий удивился:
-Кто же нас пустит? Наш дом – музей.
-Погодите, вы же не арестанты. Люди должны гулять, дышать свежим воздухом. Неудивительно, что голова болит. Пылища кругом, даже окон нет! Просто рабство какое-то!
-Простите, не могу согласиться с вами, - оторвался от книги Сахаров, - рабский статус подразумевает возможность свободного существования как альтернативы. Мы обязаны жизнью чужой воле, и эта воля полностью определяет рамки нашего поведения. Вполне справедливо, неправда ли?
-Неправда! – разгорячилась девушка, - вы тоже люди, хоть и не имеете биологических родителей. Вы работаете, а труд должен оплачиваться. Как это так – нет элементарных лекарств!
-К нам по пятницам приходит врач, - неуверенно возразил Володя, - просто сегодня среда…
-Человек имеет право на медицинскую помощь в любое время суток, а не раз в неделю! А где вы живете? Как вас кормят?
-Да все у нас хорошо, - раздраженно ответила Пугачева, - Владимир Семенович, видите, до чего доводят женские болезни? Мигрень у него… Мужик должен уметь терпеть!
Высоцкий виновато развел руками.
Сахаров хмыкнул и вернулся к чтению.

-Я напишу статью в газету, - продолжила девушка.
-Думаете, будет лучше, если смахнут пыль с воска, а нас отправят в запасники? – иронично усмехнулась Алла Борисовна.
-Думаю, что человек должен жить достойно!
-А вы спросите, хотим ли мы перемен.
-Девушка, милая, - вмешался Ленин, - поймите правильно, мы никогда не были вне пределов этих стен. Повода для недовольства содержанием у нас нет. Постороннее вмешательство может нанести только вред.
-Жалко мне вас, - сказала девушка и ушла.


Наступило тягостное молчание. Высоцкий, чувствуя себя причиной неприятного разговора, смотрел в пол. Владимир Ильич решил отвлечься и принялся рисовать чертиков-женщин. Получилось настолько неплохо, что сам залюбовался своей работой.
Еще два круга прошла Нина Ивановна и один – Наташа. Затем наступил обеденный перерыв. Дали неплохой гороховый суп и котлеты с рисом. Народ возвращался на работу заметно повеселевшим.

После пяти поток посетителей иссяк. Сперва шепотом, потом почти в полный голос начали болтать с соседями. Ровно в семь Зинаида Дмитриевна прошла по залам и закрыла музей. Гагарин притащил кастрюли с солянкой. Поужинав,  шумная компания затеяла рубиться в козла. Владимир Ильич встал у закрашенного окна, от которого тянуло легким сквозняком. Гагарин сдал дежурство и подошел к Ленину. Протянул руку, подставил под слабый поток холодного воздуха, пробивающийся сквозь щель.
-Свежий воздух! – сказал он назидательно.

Ленин посмотрел на Юру, и оба рассмеялись, да так, что козлятники обернулись, а Пугачева покрутила пальцем у виска.
-Свежий воздух! – повторил Ленин.

Камень с его сердца упал и рассыпался в пыль.