Пейзаж его поэзии – все та же пустыня…
1
Он уходил в сумерки, опустив голову. Некогда горящие и всегда смеющиеся глаза, теперь были окутаны туманной пеленой и бессмысленно наблюдали за инстинктивным чередованием ног. Руки ветвями старого, чахнущего вяза опускались вниз из когда-то широких живых плеч. Сердце стучало медленно и тихо, его как будто сжимала где-то там глубоко в груди чья-то ледяная рука. Грудь с каждым неглубоким вздохом поднималась все реже. Что–то похожее на огромный кусок стекла плотно вонзилось в горло и дышать стало невыносимо трудно. Он хрипло прокашлялся. «Чертова астма, будь ты проклята! Или сигареты… Или кто-то там еще…» Он поднял голову и взглянул на луну. Холодное, пристальное око глядело с неба безразлично.  Приступ прошел и неровная, еле видимая во мраке тропинка, снова поплыла под ногами. Вновь остановилась. Он достал что-то из кармана, на лице заиграла маниакальная улыбка, от которой, наверно, даже ночи стало не по себе. «Пошло все подальше» - буркнул Он себе под нос, тем самым, моментально оправдав то, что собирался сделать. «В конце концов, что УЖЕ может быть хуже рака?». Густую темноту на секунду пронзил пляшущий огонек спички, Он затянулся табачным дымом. Казалось, дым мягкой и нежной струйкой пробежав в груди, дарит новое ощущение смысла жизни. На мизерное мгновение все стало так, как раньше – до этой Ночи. Но наступил еще более сильный и продолжительный приступ. «Гадство! Но ничего… Уже осталось чуть-чуть. И наступит облегчение».  Это был уже не человек, а его тень, с огоньком от сигареты, напоминающим его душу.

Мыслей так и не было. Может быть, они спят? Потому что раньше их было столько, что от них  морально тошнило. Где же вы, когда нужны? Это еще одна правда жизни – бесполезный хаос превращается в пустой вакуум, при одном намеке на необходимость. «Никогда не был здесь ночью. А здесь ничего, тихо. Главное и ночь какая-то… особенная что ли?» Он посмотрел прямо и увидел, что тропинка словно убегает в темное небо. «Пришел! Вот она» - обрадовался Он, ухмыльнувшись луне. Шаги стали более медленными. Он шел уже как-то неуверенно и… боясь. «Ну, же! Неужели ты струсишь сейчас, когда все так близко?» - раздался укоризненный голос где-то внутри. «Заткнись! Я сделаю это! Просто заткнись…» Оттуда, где заканчивалась лесная тропка, вдруг повеяло сыростью и затхлостью земли. Он сделал еще несколько шагов. «Брось тянуть! Хватит уже мучить себя! Просто иди туда и все!» Но до Его разума уже не добирались эти слова изнутри, он шел зачарованный тем темным покоем, в который падала его тропинка. Он хотел сделать еще один шаг, но осекся, потому что дальше идти было не куда – перед Ним покоилась сном Бездна.  Сигарета стала тлеть быстрее, а огонек горел ярче, поток холодного пронизывающего ветра нахлынул стаей ворон.
- Зачем ты пришел? – взорвал тишину чей-то стылый шепот.
- Ты… ты Бездна?
Из черного мрака раздался глухой стон.
- Я то, что ты захочешь увидеть во мне. Бездна? Да. – стало еще холоднее, Его сознание понимало, что так дышит смерть, - Еще я Вечность… Спасение… Мгла… Меня зовут по-разному. Так зачем ты здесь?
Какое-то черное пятно вспорхнуло оттуда, где раздавался гул Вечности. Что-то похожее на птицу. Но откуда здесь могут быть птицы?
- Я… Мне нужен покой, - слова уже падали с губ кусками камня.
- Покой?! – гул усилился так, что его звон прокатился в голове громом боли. У людей это называется смехом. – Не ищи покоя в вечности!
- Но… но… Почему? Разве бесконечности не присущи тишина, безмятежность… - Он не успел окончить фразу.
- И бесконечное одиночество! А еще безмолвие и пустота. Ты хочешь этого?
Вопрос показался Ему настолько бессмысленным, это все равно, что спросить ребенка хочет ли тот самую желанную игрушку на Рождество.
- Да. Я пришел сюда за этим. Я устал.
Вновь прогремел смех. Боль и не уходила.
- Устал? От чего? От солнечного света и синего неба? От возможности радоваться, огорчаться и чувствовать? Ты даже не представляешь, как можно устать от безмятежности и тишины, - порыв едкого ветра обозначил вздох, - Возвращайся… Иди туда, откуда пришел. Ты не понимаешь сути вечности, поэтому ты получишь только страдания.
- Мне не куда идти! Черт! Я один, мне страшно просыпаться утром и осознавать, что новый день такой же, каким был вчера или год назад. Я не завожу друзей, потому что вокруг лишь ненависть и презрение. У меня нет смысла жизни, потому что я не вижу смысла жить… сс… – приступ кашля заставил Его опуститься на могильную землю. Сделав два глубоких вздоха (насколько это позволяло сделать одно легкое в груди), Он продолжил уже шепотом, но говорил Он уже скорее сам с собой, - Солнце? Даже оно не позволяет на себя смотреть.
- И тебя никто не любит? Ты действительно никому не нужен?
- Нет…
- Ты врешь! Ты нужен Ей! И ты это знаешь!
Он поднял глаза, не понимая, откуда Мгле это может быть известно. В голове вспыхнул образ той, которую больное сердце еще пыталось любить, той, с которой он обрел рай на земле. Голова вновь упала.
- Нет. Со мной нельзя находиться рядом. Я несу лишь само разрушение. Я сказал, что не люблю ни… никого... я не люблю.
- Ты врешь. Ты любишь Ее! И она тебя любит. Ты знаешь это и все равно хочешь уйти?
Грудь стонала от невыносимой боли, но Он закричал, вынимая наружу все свои душевные муки и страдания, сделавшие Его за несколько месяцев дряхлым и безжизненным:
- Ты же знаешь, что я болен! Я медленно умираю! Да! Я люблю Ее больше солнечного света и неба над головой! – и снова шепот был адресован к себе самому, - так почему она должна это видеть?
- Потому что ты уже не принадлежишь себе. Уходи, тебя ждут.
Боль пульсировала все сильнее, в ушах шумело, горло перетянул стальной трос.
- Нет. Ты не можешь меня прогнать. Я уже никуда не уйду… - он попытался приподняться, но не получилось, - Ты избавишь меня от…
- Ты оставляешь Ее? Если ты сейчас уйдешь от нее, Она будет сама здесь завтра.

Мысли уже накатывались лавиной воспоминаний. Ему вдруг вспомнилось, как Он встретил Ее случайно на улице. Она показалась Ему очень знакомой, родной что ли. Тогда Он не сразу решился подойти к ней, а несколько дней просто ходил за ней следом, как пес, который жаждет таки обрести хозяина, найти свой дом. И в одно утро Она неожиданно обернулась и с улыбкой спросила: «Какое блюдо готовит Ваша мама вкуснее всех на свете?». Так в жизни Он не терялся никогда до этого, и никогда после: «П..ппростите, что Вы сказали?». Она улыбнулась, и взяла его руку, чем смутила его еще больше: «Ваша мама… Ведь есть то, что она готовит просто волшебно?» - «Да… Но какое отнош… Извините. Это медовый пирог. Я его просто обожал в детстве!»  - «Вот и отлично! Сегодня вечером жду Вас в гости на медовый пирог!»
- Нет. Она сильнее меня, я знаю, - Он попытался встать снова, ноги запротестовали, но все-таки удержали Его, - Дай, мне то, зачем я здесь.
- Ну, что ж. Ты сделал выбор. Ты оставляешь тех, кому нужен. Летать тебе дикой птицей в  ночи и питаться падалью отныне. Сделай свой последний шаг.
Луна спряталась за тучами. Вокруг стало черно и непроглядно. Природа накрывала Его густой темнотой, словно стыдясь показывать того, кто сам лишает себя дыхания жизни. Пошел дождь. Капли спускались с неба острыми иглами.

Его веки тяжело опустились, а в голове всё вспыхивали, одно за другим, воспоминания. Один и тот же образ: глаза цвета майской ночи, нежные локоны густых благоухающих волос, ямочки на щеках, каких не было ни у кого; ласковые теплые ладони, снимающие адскую боль. Он уходит от нее, чтобы встретиться снова где-то в другом месте, где нет боли, где он не причинит боли ей. Так нужно, так он решил за них обоих. Он не хотел умирать на Ее руках. «Я тебя люблю», - прошептали потрескавшиеся губы. Он сделал шаг. Запах! Это Ее запах! Откуда он здесь? Чей-то голос взорвал тишину, испугав темных птиц, которые сорвались с веток и тут же растаяли во тьме:
- Любимый! Ты что здесь делаешь?
Но голос раздавался уже так далеко. Он доносился оттуда, где светит солнце. Его последний шаг лишил тело земной опоры, и Он почувствовал, что падает в…


2

- Дорогой!
Разум вылетел из мглы и глаза начал щипать дневной свет. Он открыл глаза. Зрачки испуганно бегали. Туман в глазах рассеивался, и Он увидел знакомый силуэт. Она стояла над испуганным мужем и, торопясь, застегивала серьгу на правом ухе. На Ней был ее будничный, как всегда тщательно выглаженный костюм, цвета кофе с молоком. Она улыбнулась ему, как делала это каждое утро отчего, казалось, просыпались даже цветы на улице:
- Наконец-то, - управившись с серьгой, Она уже бежала к шкафу, чтобы взять туфли, -  Господи, почему ты так наказал меня? Боже, ты сам пробовал его утром разбудить?
Он уже сидел на полу, но остатки сна еще метались в голове. Он еще не понимал до конца, что с ним произошло и произошло ли что-то:
- Что… Что я здесь делаю? – голова жутко болела. Он приложил к затылку руку и нащупал шишку.
- Вот и я спрашиваю, что ты здесь делаешь? Наверно, свалился во сне, - тонкие стройные ноги уже влетали в туфли, - Хотя перед тем, как я уходила в душ, ты еще мирно лежал на кровати. - Она подбежала к нему, села на корточки, обхватила ладонями Его голову и стала ее осматривать, как какой-нибудь заправский доктор. – Ну… Ушибов нет?
Его сердце наполнилось сумасшедшей радостью, когда Она прикоснулась к нему – он понял, что жив.
- Как же я тебя люблю, родная моя! Спасибо тебе, что ты со мной.
- Да. Значит, ушиб все же есть, - поставил диагноз «доктор», - С утра и сразу «люблю»! Хоть бери, и сама скидывай тебя во сне с кровати, ей-богу!
Он смотрел на нее зачарованно, как будто встретил свою любовь впервые. Она снова улыбнулась и подмигнула.
- Это шутка такая. Я тебя тоже очень люблю, любимый! Странный ты сегодня какой-то. Ладно, а то я итак опаздываю, вечером увидимся. Да, и не кури в комнате! – и поцеловав мужа в лоб, добавила, -  Я ведь все равно узнаю. Всё. Бегу.
Он ей тоже улыбнулся, и вдруг что-то вспомнил:
- А…а… а я разве не сказал еще, что бросил курить?
- Ты? Бросил курить? – Она и не пыталась скрыть удивление, - Нет, не говорил. И надолго?
Он подошел и обнял ее, их глаза говорили друг другу то, что невозможно выразить словами:
- Не навечно, но до конца жизни.
Нахмурившись и прикусив губу, Она поставила еще один диагноз:
- Напрочь шибанулся. Все равно люблю!
Дверь захлопнулась. Он подошел к окну и сложил на груди руки. Она уже открыла дверь машины и, заметив мужа, махнула ему перчаткой и отправила воздушный поцелуй. В ответ Он указательными пальцами нарисовал на невидимом полотне сердце и указал на себя, затем на нее.
Он простоял у окна довольно долго, вспоминая свой сон. Он чувствовал, что счастлив и хочет жить. Вдруг он заметил, что на ветку старого тополя, стоящего во дворе, села ворона.
«Нет покоя в вечности», - подумал он.