Начало здесь: http://udaff.com/creo/66381.html

Ага, вот оно. Троица подловила парня у магазина и предложила отойти за гаражи, «поговорить». О чем будет разговор, Виталик понял сразу, но позволил увести свое безвольное тело, куда требовали. И вот, теперь гопники сделают с ним, что хотят. Побьют, скорее всего, запугают до полусмерти – чтобы не нажаловался – и обчистят до нитки.

Точнее, они могли бы это сделать при другом раскладе дел.

- Ну, ты ч-че, – С этими словами здоровяк Сергей вполне ощутимо ударил Виталика в грудь кулаком. – Отвечай, с-сука, лось, с тобой разговаривают, урод?!

- Погоди, погоди, - засмеялся другой хулиган, мягко отводя руку товарища. – Не надо его бить!

- А чего он, с-сука, броню врубает, оленюка?!

Виталик свалился на землю, жалобно скрючившись и хныкая. В теле инкуб изо всех сил боролся с прежним хозяином. По сути дела, это была не борьба, интересы этих двоих не пересекались. Виталик являлся типичным обывателем, который жил, как принято, и всегда поступал, как было положено. Инкуб же был прирожденным анархистом, он воплощал собой волю, инкуб всегда принимал решения вне зависимости от обстоятельств. Он был творческим существом.

Происходили бы все эти события с Коротковым – совсем другое дело. Там инкуб знал все ходы-выходы, он изучил каждый рефлекс Семена и знал, как его подавить. Виталькино же… Виталия Шаплова тело было настолько непривычным, что пока еще дела не клеились. Сложнее всего было справиться с паникой пацана, страх буквально парализовал все конечности молодого человека. Инкуб же был, по сути, волей, которая и боролась с этим страхом.

Сергей присел над съежившимся Виталиком.

- Короче, слушай сюда, олень. За свой тупой базар ты прокосячился. И либо сейчас я отобью тебе все почки и печень, либо… - Сергей потянул паузу, наслаждаясь превосходством, - либо ты отбашливаешь. И – уходишь домой живой и здоровый. Выбирай, тебе минута.

Рука Виталика едва ли не с радостью потянулась к карману. Конечно, мама дала ему денег на продукты, но это неважно, все неважно… Деньги – это возможность спастись. Положение ужасное донельзя. А тут – такая возможность все прекратить и вернуться в привычный, мягкий мир будней.

Инкуб усилил нажим. Нет! Только не это! Подчиниться чужой воле – хуже для инкуба не было. Он единственный решал, кому, как и что вокруг делать. Рука остановилась на полпути.

- А… сколько? – выдавил Виталик.

- Три тысячи, - с готовностью ответил второй, тот, что успокаивал Сергея.

Инкуб внутренне засмеялся. Ребята играли в «плохого и хорошего». Вполне эффективный способ. Но только не здесь.

Итак, три тысячи. Виталик имел… две триста. Хозяин тела взмолился: может быть, гопники отстанут, если их убедить, что это действительно все. Может, не будут бить. Но инкубу эти размышления были смешны. Он не боялся боли и не ведал страха, но страх был у Виталика, и оттого инкуб не мог толком контролировать тело.

- Дайте, я встану, - взмолился парень.

- Вставай. - Хулиганам не понравилась последняя фраза жертвы. – Ты деньги давай, да быстрее.

Виталик неспеша поднялся и даже отряхнулся.

- Я могу отдать деньги, - выдавил он, ощущая страшное внутреннее напряжение. – Но вы должны знать, что это не понравится кое-кому.

- Чего?..

Инкуб стремительно рылся в памяти носителя. Где же, где же, где же… Вот!

- Кольке Большому.

- Чего ты мелешь, дурак? При чем тут Колька?..

Колька был сверстником Виталика из параллельного класса. Кличку Большой он получил за рост и общее здоровье. С Колькой никто не хотел связываться – этот парень хоть и брезговал грабить школьников, но держал центральную юношескую группировку ребят в кулаке. Говаривали, что Большой причастен к серьезным криминальным структурам. Прикинув, инкуб уверенно отбросил эту версию. Подросткам нравится считать себя значащими в мире взрослых – наверняка, слухи о криминальности Николая очень преувеличены.

Впрочем, не это имело сейчас значение.

- Колька мне говорил, чтобы все такие вопросы, кому и когда платить, решались только через него. Сказал, к нему отправлять.

- Да что ты мелешь, урод!! – Сергей ударил Виталика в скулу. – Станет Колян с таким оленем, как ты, общаться!

- Погоди, - быстро вступился второй хулиган. – Виталя, что тебе Колян говорил?

Виталик тем временем снова взял верх над инкубом. Страх, боль, унижение – это сбивало джинна с ног, словно бурлящий горный поток смельчака, переправляющегося вброд.

- Ничего! – С глаз покатились слезы.

- Ты, баран, так он с тобой говорил – или нет? За свой базар ты можешь попасть уже серьезнее.

Это говорил второй парень, «хороший». Как же его звали?.. Не важно.

Теперь Виталик был совершенно сбит с толку. Он завел игру, которую не мог контролировать, растерялся окончательно – и инкуб наконец сумел полностью подчинить неподатливое тело.

- Колька Большой, - совершенно ровным голосом проговорил он. – Нет, конечно, он не говорил со мной. Он это сказал нам всем, там было много парней.

«Раскусят! Сейчас раскусят ложь!» - вопила изначальная виталькина суть. Инкуб аккуратно пригасил эти эмоции.

- Так что он сказал? – «Хороший» уже реально интересовался, и джинн понял – верит.

- Ну, он сказал, если какие-то проблемы, то он старший, и будет разрешать все вопросы. Сказал, что если кто-то отдаст деньги, не спросив у него, то пизды получит и тот, кто отдал, ну, и тот…

Инкуб старательно разыграл смущение.

Гопники переглянулись, очень неуверенно.

- Надо поговорить с Коляном, - задумался «хороший». – Херня какая-то…

Они еще помедлили, инкуб с удовольствием ждал продолжения концерта.

- Ладно, олень. Сейчас ты валишь отсюда со всей скоростью, понял? И молчишь, сука. Если будешь стучать, тебя сгноим, и Колян первый уроет. Ясно тебе?!

- Да, да… - судорожно закивал Виталик.

- Все, вали, с-сука.

Ему пнули напоследок под зад, Виталик ни с того ни с сего вдруг вспыхнул, обиделся, но джинн уже привычно угомонил хозяина. Нужно было улепетывать, пока троица не передумала.

Что скажет Колян, причитал Виталик. Ничего не скажет, успокаивал джинн. Скорее всего, до Большого информация и не дойдет. Эта троица – любители, особенно Сережа, мать его…

Инкуб ощупал ушибленную челюсть.

Ноги несли Виталика как по воздуху, джинну не требовалось вмешиваться. Скорее прочь.

На некотором расстоянии джинн заметил фигурку мужчины. Ага, это же Коротков! Семен брел, весь скрючившись от холода.

Инкуб не жалел этого человека, с которым прожил два года в одном теле. Конечно, носитель и не подозревает, что одержим. Ему вдруг начинает казаться, что он обрел волю, уверенность в себе, стал ориентироваться в жизни… а потом вдруг перестал. Скоро у Короткова дела пойдут заметно под гору, он будет сожалеть о славных временах, когда все так легко удавалось, когда люди слушали его властный голос, а женщины падали к ногам. Теперь это будет все та же тень, что и была до одержимости. Конечно, уже сейчас Семен с ужасом думает, что там такого намолол жене неадекватного и путается, как бы ему извиниться. А вот – не надо бы.

Впрочем, люди обречены. Все они – тени, существа на рефлексах. Никто их них никогда не станет серьезным руководителем, талантливым ученым, безумным революционером. Их жизнь сера и предсказуема. Они рождаются, живут и умирают в пыли. Если бы не инкубы, никогда бы у обезьяны не отвалился хвост.

А выходит инкуб из тела – и писатель вдруг исписывается, лидер устает, революционер «взрослеет». И не вернуть ему таланта и вкуса жизни… если, конечно, новый инкуб не заинтересуется телом.

Инкуб забежал в супермаркет, приобрел нужные покупки – и уже собирался направляться к дому, когда взгляд так и приклеился к одной прохожей, несколько легкомысленно одетой девушке. При каждом шаге из-под ее плаща выглядывала длинная холеная ножка, полы одежды заметно оттопыривались на округлых местах. Виталик только что слюни не пускал.

Инкуб подивился реакции носителя. Нет, молодые ребята всегда гонялись за юбками, но с тех пор как засилье средств массовой информации перевернуло мышление обывателя, люди сильно поменялись. Стали более нервными, что ли. По крайней мере, сейчас Виталька за секс был готов убить, чего раньше инкуб за носителями не замечал. Тот же самый Семен смотрел на женщин достаточно прозаично, они стелились перед ним и конкурировали за право прыгнуть к мужчине в постель.

А прыщавого ботаника Витальку, вот, совершенно обделяли вниманием.

Разом отбросив все планы, джинн двинулся за приглянувшейся особой. Желания носителя – его желания. Если Виталька настолько яро мечтает переспать с данной самкой, инкуб обеспечит желаемое сегодня же.

Тут носитель преподнес новый сюрприз. Он вдруг заупрямился и не захотел идти за девушкой. Отчего-то Виталик страшно комплексовал, боялся, что придется подходить к незнакомке и заводить те или иные разговоры, предлагать себя как объект для траха. Таких вещей Виталик не мог и помыслить, теперь он мечтал лишь поскорее попасть домой, убраться от этой непредсказуемой женщины подальше.

Инкуб только мысленно пожал плечами – и согласился. Странные реакции у парня. То он хочет  секса, то отказывается подходить к понравившейся девушке. Впрочем, джинн так или иначе заставит парня делать то, что нужно. Правда, не сейчас. Пока еще ифрит только осматривался.

Поднявшись к себе на третий этаж, Виталик вошел в родную квартиру.

- Ты мусор вынес? – тотчас донеслось с кухни вместо приветствия. – Почту посмотрел? Иди, посмотри почту. Вынеси мусор. Что было на уроках? Какие оценки получил? Не забудь сходить, посмотреть почту. Садись, ешь. Не топчи в коридоре. Не разувайся на коврике. Вынесешь мусор сейчас – или позже? Вынеси сейчас. Нет, сначала поешь, а потом вынесешь мусор и посмотришь почту. Что ты получил сегодня в школе?..

Инкуб немного одурел – женщина не собиралась прекращать тирады.

- Котлеты в холодильнике. Ты не топтался по коврику? Вон мусор, не забудь его вынести…

- Помолчи, - потребовал инкуб, но пластинка только перескочила на другой уровень.

- Почему ты позволяешь себе так разговаривать с матерью? – патетически взывала женщина уже на повышенных тонах. – Ты всегда на меня орешь! Вот будут у тебя дети, они будут на тебя орать! Ты еще не вынес мусор и не посмотрел почту даже, а с порога начинаешь орать на мать. Кто тебе вообще позволял орать на мать?!

Инкуб с интересом разглядывал это больное на голову создание. В молодости мать носителя была весьма интересной девушкой, а теперь, когда последняя красота безнадежно увяла, она продолжала краситься и душиться, хотя это походило на попытку реанимации трупа недельной давности.

Виталик внутри забился в щелочку, он уже ощущал страшную вину, хотя и не отдавал себе отчета, в чем, собственно, эта вина состояла.

- Давай просто помолчим, - предложил джинн. – Я хочу есть и устал после уроков. Что тебе не так?

- Послушай меня! – голос скрежетал, как ржавые шестерни. – Кто тебе позволял орать на мать? Да я тебя растила, я ночей не спала…

- Хватит нести поебень! – повысил в свою очередь голос инкуб. – Дай пожрать, я не хочу выслушивать этот бред.

- Ах ты, сука! – Мать схватила было какую-то скалку и замахнулась на Виталика.

Носитель уже не знал, куда ему деваться, но инкуб четко контролировал ситуацию. Конечно, Виталик был слабосильным парнем, но ему уже исполнилось пятнадцать, он пошел в десятый класс, и очертания фигуры постепенно принимали вполне мужской тип. Недолго думая, он перехватил скалку. Женщина в истерике начала дергать ее на себя, в то же время стараясь ударить его свободной рукой. Глаза матери были яростно и глупо выпучены, словно она с голыми руками кидалась на бронированный танк.

Джинн уклонился, схватил скалку двумя руками, и одновременно выворачивая, что было мочи дернул на себя. Женщина покачнулась, и чтобы не упасть, выпустила наконец свое грозное оружие.

Для Виталика мать была идолом, которому он ежедневно поклонялся. Конечно, он мог втайне курить сигареты за углом, наслаждаясь своей революционностью, но реально пойти против родительницы?! Ему такого и в голову прийти не могло. Кроме того, с детства ему вбивали в голову твердую убежденность: женщин бить – нельзя!

Джинн относился к этим вопросам гораздо более объективно. И пока Виталик в шоке сидел в дальнем уголке сознания, инкуб дважды от души врезал женщине ее же скалкой по боку и по предплечью. Без тени сомнения он размахнулся в третий раз, целя в лицо, но тут Виталик пришел в себя и в ужасе отклонил руку. Импровизированная бита ударила рядом, о стену. Сейчас это выглядело, как предупредительный удар, удар по психике. Парень отступил, и на лице его отражалась внутренняя борьба.