Ушедшим друзьям и тебе батя…

Пригородную кипарисовую рощу накрывал дневной зной. На границе рощи и побережья возле струящейся прохладой серебристой нити ручья расположились два человека. Удобно опрокинув голову на  небольшой гладкий  валун, разбросав едва прикрытые грубым хитоном, загорелые дочерна, полные ляжки, на сочной траве возлежал стареющий лысый мужчина. Рядом стоял, демонстрируя царственную осанку, небольшого роста крепко сбитый  юноша в дорогих шелковых одеждах.

-Не засть мне солнце, - раздраженно буркнул лежавший, покусывая седую бороду.
Юноша с улыбкой проследил за взглядом старика и,  горделиво вскинув голову, рассыпая золотистые локоны по плечам, расхохотался.
-Сдается мне, что недостаток солнечного света не есть подлинная причина твоей просьбы, - чистым и звонким в тон журчанию воды голосом, продолжая улыбаться, заметил молодой человек.
Напуганная его смехом юная рабыня, торопливо семеня изящными ножками, удалялась от ручья с полупустой амфорой.
-Такую цыпочку спугнул, - проворчал  старик,  с видимой неохотой  отнимая руку от  чресел и цыкая зубом.
-Не ты ли непрестанно твердил мне о своей готовности ко всякому повороту судьбы?! –  еле сдерживая смех, беззлобно съерничал юноша.
Не переставая ворчать, старик перекатился  к ручью, присел и, приподняв хитон,  изверг в воду содержимое кишечника, секундами позже, проводив глазами уплывающие фекалии, погрузил в ручей  мощный волосатый зад. Завершив омовение,  заметно сутулясь, прихрамывая на правую ногу, подошел  к юноше вплотную и глянул на него исподлобья.
-У меня к тебе серьезный разговор, - старик негромко рыгнул на мгновение отведя глаза в сторону, - скажи, что ты собираешься делать после того, как завоюешь весь мир? – выдохнул он смердящим шепотом.
-Я еще не думал об этом, -  слегка отпрянув от раскрытого  рта собеседника, с едва заметным недоумением в голосе ответил юноша.

-Теперь послушай человека, который многое повидал, - старик опустился на траву, и правой рукой оперся о камень. Его поза потеряла вальяжность. В  голосе появилась властность, черты лица преобразились – в эти секунды он напомнил юноше покойного отца.

Между тем старик, выпрямив торс и вперив вдаль туманный взор, все более возвышая голос, вещал:
…Нет числа моим победам! Я шел к теперешней ипостаси очень долго,  путем проб и ошибок, мне всегда желалось одного -  власти, я понимал только одну степень истинной свободы – радость победителя. Так было во всех моих предыдущих жизнях: для меня они прошлое, для тебя - далекое будущее.
Как сейчас вижу преданных мне до самозабвения, таких же, как ты безбородых  бронзовокожих людей - они готовы были убивать своих любимых, своих детей и родителей, жертвуя ими в мою честь. Кровь жертв лилась рекой - тысячи юных девушек обагряли ступени моего храма, расцвечивая яркими мазками краски закатного склона Попокатепетля.
Вспоминаю  себя на мраморной  трибуне - мимо проходят и проезжают на неведомых тебе механизмах могучие воины, они владеют страшной разрушительной силы неведомым вашему времени оружием. Рабы несут плакаты с моим именем, мои портреты, музыканты играют боевые марши – мне, отцу народов, рукоплещут миллионы.
Помнишь, учитель говорил тебе о космосе? Настанут времена, когда люди смогут приблизиться к космосу, узнают таинства его природы – загадки космоса почти столь же интересны, как и таинства человеческой души. Я стал первым человеком, шагнувшим в космос, обо мне услышал каждый житель Земли - я сделался кумиром и путеводной звездой для целого поколения людей.
Я открыл для себя другие миры.  Я жил на зловеще-красивой  песчаной  планете,  планете, судьба которой определяла судьбу вселенной, планете, судьба которой определялась мной. Вокруг меня - легионы самых преданных и отважных бойцов, которых когда-либо рождала цивилизация. Управляя гигантскими порождениями пустыни, с моим именем на устах они  штурмовали вражескую цитадель…

…Мне надоело быть повелителем, я хочу наслаждаться жизнью, будучи  гражданином мира. Я понял свое истинное предназначение - главное находится внутри собственной души. Только познав себя, насладишься свободой - для счастливой свободной жизни не нужна власть над всем сущим в этом мире!
Старик прервался, его напряженное лицо расслабилось, он поднял взгляд на юношу, ожидая увидеть смущение и восторг. Он ошибался.

Юноша сложил руки на груди и разноцветными внимательными, с проблесками затаенной иронии глазами разглядывал старика.
-Да - воистину, не будь я Александром – стал бы Диогеном. Кроме того, и пифос твой кажется мне достаточно уютным жилищем, – тут говоривший позволил себе хмыкнуть.
Продолжил он уже абсолютно серьезным голосом:
-Я - Александр - у меня свой путь,  и я пройду его до конца,  твои аргументы меня не убедили. Оставь пафос для потомков. Я просто не могу жить по-другому, понимаешь?! – юноша пружинисто развернулся на носках и, не оглядываясь, неспешно, сдерживая стремительный обычно шаг,  пошел по тропе, петляющей вдоль ручья.

-Признаться, я ожидал от тебя другого… - устало и обреченно проскрипел старик вслед юноше, а затем, внезапно вскинувшись и брызгая слюной, прокричал:
-Я должен был сказать тебе все это, ты сделал свой выбор! Помни Александр: потратишь всю свою жизнь на завоевание мира, но умрем мы в один день – ты, величайший властвующий император, и я – победивший властолюбие пес!
Юноша приостановился, обернулся и тихим голосом, но так что старик услышал каждое слово, процедил:
-Львы иногда умирают, собака, -  и заметно ускорившись, скрылся в подлеске из молодого можжевельника.

Виктор разлепил гноящиеся глаза. Скудный  свет ноябрьского утра пробивался сквозь неровно заколоченное гнилыми досками окно подвала. Света едва хватало, чтобы разглядеть контуры помещения. Его изможденное  тело, прикрытое стекловатой и пластиковыми листами обмотки, лежало на сдвоенных чуть теплых  трубах теплотрассы. Тело напоминало обтянутый кожей скелет, покрытый кровавыми струпьями, в остатках ног кишели гангренозные черви.
Сейчас Виктор улыбался - впервые за много месяцев. Тени кипарисовой рощи витали перед ним. Он улыбался так, как в далеком светлом детстве – когда заканчивал читать свои любимые книги, улыбался как в романтической юности, когда впервые переспал с любимой женщиной. Он сказал ей тогда: «Все, теперь можно и умереть…».
Улыбался широко раскрыв беззубый рот, не замечая дорожек крови из потрескавшихся губ. Улыбался, как улыбаются олимпийские чемпионы, как улыбаются творцы, завершившие дело всей своей жизни. На заросшем окровавленном лице блистала улыбка великих полководцев и счастливых глав семейств увидевших рождение правнуков…
-Я победил! – Виктор с рычанием попытался приподняться на когда-то сильных руках гимнаста, на пальцах которых теперь не было ногтей,  но лишь беззвучный крик разодрал ссохшуюся глотку, и несколько смешанных с гноем слез вырвались из мгновением позже  навсегда закрытых глаз.