1 марта 2001 года.
Аэропорт города Ташкента. Зал ожидания на рейс до Франкфурта.

Это была моя первая заграничная поездка. Господи, сколько лет я мечтал об этом. Как всё будет? Что за люди там живут? Каков он этот мир? Когда всё время находишься в одном месте, всё приедается. Создаётся впечатление, что варишься в собственном соку, и жизнь стоит на месте и никуда не движется.
Поэтому, сейчас я весь там. В Германии, первой стране, куда я еду. Я ни на что не обращаю внимания. Ни на гул самолётов в небе, ни на объявления о посадке и прилёте. Просто, молча курю и стряхиваю пепел. Тишина и спокойствие. И только мой напарник по командировке Александр Глебович не даёт мне до конца погрузится в медитативное состояние.
Он, в общем-то, славный малый этот Глебович. Несёт только всякую хуйню, ни к селу, ни к городу. А так всё нормально.
В те минуты я ещё  не догадывался о том, что Глебович станет самым ярким впечатлением от моей первой в жизни загранкомандировки, затмив собой и Бранденбургские ворота, и остатки Берлинской стены и дворец прусских королей Сан Сусси и многое другое. Всё это отойдёт на второй план. Всё это будет потом.
- Франкфурт, Франкфурт, кто на Франкфурт, - раздаётся голос сотрудника аэропорта.
- Ну, ладно, с Богом. Поехали.

4 дня спустя.
Где-то в пригороде Берлина.

Ух, и устал же я! Первая самостоятельная пешая прогулка по большому европейскому городу, как никак. Ну, зато хорошо погулял. День прошёл не зря. Сейчас в гостиницу и спать.
Я уже почистил зубы и разбирал кровать, как в дверь постучали.
На пороге стоял Глебович.
- Вадим тут один вопрос к тебе есть. Глебович держал в руке какой-то чертёж. Язык явно заплетался, а глаза горели неестественным огнём.
Я уже давно подозревал о его пристрастии к алкоголю, тем не менее, впустил его в номер.
Глебовича весьма трудно понять, когда он трезв, а когда пьян, тем более. Минут 15 я молча кивал, слушая его ахинею, но, когда он торжествующе указал пальцем на телевизор, по которому показывали какое-то дурацкое шоу и воскликнул: Смотри, это мой папа!, моему терпению пришёл конец.
- Александр Глебович, встаньте-ка, пожалуйста.
- Зачем?
- Сейчас поймёте. Покажу кое-что.
Я начал медленно подводить его к двери.
- Мы, куда, Вадим?
- Сейчас узнаете, ещё немного.
Наконец, я открыл дверь и вышвырнул его в коридор, быстро закрыв дверь на ключ.
Он что-то обиженно пробормотал, но вскоре замолчал.
- Ну, я с ним завтра проведу воспитательную беседу, думал я, накрываясь одеялом.
Бум-бум-бум. Разбудили меня яростные стуки в дверь.
Да, он охуел, блядь, в натуре. Час ночи уже.
- Да, - подошёл я к двери.
- Вадим, тут один вопрос к тебе есть.
- Александр Глебович, пожалуйста, идите спать. Как можно дипломатично ответил я. Всё-таки официально я был его переводчиком.
- Окей, окей. Я вслушивался в его шаги. Дверь номера, наконец, закрылась.
Неужели утихомирился?
Бам-бам-бам!
Да он там сука водку жрёт, наверное, гандон!!! Часы показывали 3 часа ночи.
- А ну-ка ты, пьяная рожа. Если ты ещё раз мне в дверь стукнешь, я выйду и тебе пиздюлей наваляю. Понял, блядь?
Глебович ответил традиционным океем и снова удалился.
Бум-бум-бум.
Ну, всё, сука, ты меня вывел. Я вскочил с кровати и, повернув ключ, резко дёрнул дверь.
Глебович блаженно улыбался. Я взял его в охапку и со всей силы швырнул об стенку. Он упал, как подстреленный медленно сползая по стенке и недоумённо глядя на меня. За что, так и читалось в его охуевших глазах.
- Давай, блядь, шевелись. Я поднял его и пинками начал гнать к номеру.
- Ребята, у вас всё в порядке? Это мой сосед, командировочный китаец, выглянул из своего номера. Глаза у китайцев и без того узкие, а в 5 часов утра, их было практически не видно.
- Нет, но сейчас будет. Хладнокровно ответил я китайцу и тут же отвесил Глебовичу завершающий пинок прежде, чем он влетел в свой номер.
Ещё пару толчков и он на кровати.
- Так, значит, слушай сюда, представитель заказчика. Если ты ещё раз стукнешь мне в дверь, я тебя выгоню в лес, ты там либо замёрзнешь, либо тебя там съедят волки. Понял?
- Окей, жалобно пролепетал Глебович то единственное иностранное слово, которое он знал.
Не окей, а да. Здесь говорят по-русски. Ты уже заебал меня своим океем.
Окей, как партизан перед расстрелом упрямо стоял на своём Глебович.
Да, да, да!!! Понял? Понял, сука?
Да, наконец, сдался Глебович после третьего удара подушкой по морде.
А теперь спи, завтра разберёмся.

Утро того же дня.

На завтрак он не вышел. Ну, и хуй с ним. Не вышел, не вышел без него спокойнее. Пусть спит себе на здоровье.
Каково же было моё удивление, когда вскоре я обнаружил его в цеху. Он стоял и молол какую-то чепуху Кристиану, который естественно не понимал ни слова. Тем не менее, было видно, что он слегка протрезвел.
Когда Кристиан наконец вышел, Глебович затих, потупив свой взгляд в пол с видом нашкодившего ребёнка.
- Александр Глебович, мне нужно с Вами серьёзно поговорить. Заявляю Вам со всей ответственностью, что если я ещё раз увижу Вашу пьяную рожу, я буду вынужден просить Ваше начальство эвакуировать Вас отсюда первым же рейсом, и прислать вместо Вас трезвого человека. Вы понимаете, что Вы здесь представляете иностранную компанию и собираетесь подписывать документы на миллионы долларов? Вам не стыдно? Я младше Вас на 15 лет, а вчера, то есть сегодня, мне пришлось успокаивать Вас пендалями?
Глебович продолжал молчать, переминаясь с ноги на ногу.
- Ладно, надеюсь, мы поняли друг друга.
Оставшееся до обеда время прошло без происшествий.
Тогда мы плохо знали здешние места и предпочитали ходить на обед либо в турецкое кафе, либо греть суп в брикетах  у себя в номере. В тот день была очередь брикета. Глебович обедать со мной отказался. Было видно, что он обижен. Ну, и хуй с ним обиделся, так обиделся. Что я не прав?
Доев в полном одиночестве свой суп, я уже было, собрался идти в офис, как в дверь постучали.
- Кто?
- Это я, Вадим. Я сейчас был в офисе. Там абсолютно нечего делать. Поэтому, я вернулся. Если что, я в номере. Через дверь мне не удалось расслышать в интонации Глебовича подвоха, и  ничего не подозревая, я пошёл в офис.
В офисе все как-то особенно посматривали в мою сторону. Так, будто, что-то у меня было не то. Как будто ширинка расстёгнута или что-то в этом роде.
Наконец, ко мне подошёл Герман и, немного помявшись, неуверенно вымолвил:
- Вадим, сейчас здесь был Александр. И мне показалось, что он был немного пьян.
- Опять? – невольно вырвалось у меня.
- Что значит опять? – испуганно поднял брови Герман.
- Я сейчас вернусь.
Бам-бам-бум-бум. Теперь мы поменялись местами, и в дверь стучал я. Никакого ответа не последовало. Я повернул ручку двери и вошёл.
В номере пахло перегаром, на столе стояла пустая бутылка водки, а Глебович мирно спал сидя в кресле.
- Александр Глебович, наклонился я над ним. Никакой реакции.
Ахтунг, ахтунг, - повысил я голос. Ноль внимания.
Я слегка ткнул его в плечо кулаком. Сильнее, ещё сильнее, наконец, так, что он едва не упал вместе с креслом.
Глебович начал медленно и лениво открывать глаза.
- Александр Глебович, что я Вам сказал сегодня утром? Чтобы я больше не видел Вашу пьяную рожу. И вот, я вижу её снова.
- Вадим…
- Ну-ка быстро блядь одна нога здесь другая там. Нас там ждут на переговоры.
Все те 5 минут, которые мы шли по лесу из гостиницы в офис, я отчитывал Глебовича всеми выражениями, которые были у меня в голове.
Людвигсфельде, это, наверное, самое спокойное место на земле. Почти нет машин. Время от времени чирикают птички. Редкий немец, проскользнёт на велосипедике.
- Данке шён, - благодарит он за то, что пропустил его велик.
- Битте шён, - говоришь ты в ответ.
- Вы опозорили и себя лично, и свою организацию и свою страну. Что о нас подумают иностранцы? – разрывал мой голос эту райскую идиллию.
- Сидите здесь и никуда не уходите. Мы уже были в офис.
- Герман, мы готовы к переговорам.
- Отлично, а где Александр?
Я оглянулся, его нигде не было.
- Не знаю, может, в туалет вышел. Куда он опять съебался?
У Германа зазвонил сотовый.
- Вадим, пожалуйста, спустись в цех. Там проблемы с Александром.
Я в ярости бросился в цех, расположенный этажом ниже.
На платформе стоял наш двигатель, а около него два немца со смешанным видом недоумения и смеха взирали на Глебовича.
Он сидел на корточках и изо всех сил тряс двигатель, вперёд-назад, вперёд-назад.
- Что Вы делаете? – прервал я эту мастурбацию.
- Понимаешь, Вадим, в двигателе произошла поломка подшипника…
Правда? А я это знаю. И все это знают. За каким Вы думаете хуем его сюда привезли?
- Да, но…
Ну-ка, вон отсюда!!! Вон!!!
Я схватил Глебовича за шкирку и столкнул с лестницы в низ.
Тем не менее, силовой метод принёс свои результаты. В течение всех последующих 16 дней, он не пил. Точнее сказать, почти не пил. Единственное, что я ему разрешал, это бутылку пива. И всякий раз, когда он подходил за второй, обычно, это происходило в турецком донер кебабе, я вскакивал с места и махал руками.
- Нет, нет, этому человеку пить запрещено. И не смотрите на меня так, я, просто, хочу спать по ночам.

Месяц спустя.
Где-то в Средней Азии.

Я называю это место затерянным миром. Чтобы туда добраться нужно 2 часа ехать из Бухары по раздолбанной дороге в сторону туркменской границы.
Маршрут напоминает мне о том, что дороги традиционная проблема не только для России. Тем более, что обещанный Глебовичем джип, оказался «Дамасом», в который мы еле влезли, поломав при этом зеркало в салоне. Хорошо, что немцы приехали налегке без большого количества специнструментов. Начальство запросило сведения о наличии таких инструментов на станции и, получив список из около 20 наименований, решило отправить команду налегке. А то, не знаю, как бы мы уместились в этот псевдоджип.
- Смотрите, - природа как в Людвигсфельде. – говорит немцам Глебович, указывая на голую степь. Его голос напоминает мне о том, что вторая российская проблема также не является сугубо российской.
Впрочем, немцы воспринимают такое смелое сравнение с их лесистой местностью спокойно. Они уже немного познакомились с Глебовичем, а один из участников команды Марио был на той платформе.
Впрочем, они ещё многого не слышали.
О том, как Глебович служил на подводной лодке в Афганистане, о том, как Президент Каримов помогал ему доставать мебельный гарнитур, причём сам же его и грузил, о том, как Глебович побывал на секретном заводе под водой, и многое другое.
Итак, мы подъезжаем к станции. Уже видны факелы, жгущие попутный газ. Никто до сих пор не придумал, что с ним делать, поэтому, предпочитают просто сжигать.
Действительно, на краю цивилизации. Дальше некуда. Дальше, только Туркмения.
После ужина лидер команды Ральф хочет посмотреть на двигатель.
А можно взглянуть на ваши инструменты?
- Инструменты? – в голосе Глебовича чувствуется некая растерянность. А моё сердце как-то недобро ёкает.
- Инструменты? – ещё раз переспрашивает он. Конечно, можно. Голос Глебовича немного дрожит.
Мы заходим на склад.
- Вот, инструменты. Мы оглядываем кучу разбросанных по всем углам плоскогубцев, отвёрток, гаечных ключей, напильников и прочих нехитрых приспособлений.
- Нет, я имею ввиду, специнструменты. Из списка. И Ральф достаёт список. Вот, вы, ведь, нам прислали список ваших инструментов. Где они?
Теперь понятно. Пиздец, блядь, у них ничего нет. Ёбаный в рот! Что сейчас будет?
Мне искренне жаль Глебовича. Он вызывает по рации начальника станции. Но, это не поможет. Начальник станции сейчас, как соломинка для утопающего.
Соломинка – начальник станции Буранов, маленький чёрный человек. Чёрный частично от выпитого алкоголя, частично от жестокого местного солнца.
- Сулейман-ака, где инструменты? И Глебович показывает список. С таким видом, как будто предъявляет доказательства в суде.
- Какой список?
- Вы писали этот список?
- Александр Глебович, я же Вам сказал, когда Вы ехали в Германию, нет у нас ни хуя никаких инструментов.
Они больше не слушают друг друга. Из всей их истеричной дискуссии ясно одно: список инструментов, которые есть, оказался списком инструментов, которых нет. А это значит, что оба горемыки получат пиздюлей, а немцы уедут обратно.
Ральф предлагает звонить в Германию. Наивный Ральф. Отсюда никуда нельзя позвонить, братан. Это край цивилизации. Чтобы куда-то позвонить надо обратно 2 часа пиздовать в Бухару. А сейчас уже 12 часов ночи.
Утро вечера мудренее решаем мы. И едем в Бухару с рассвета. На подъезде к городу сотовый начинает работать.
- Внимание, внимание, говорит Германия. Берлин слушает. Берлин в шоке. Берлин в трансе. Берлин хуеет. Берлин никак не может понять, как, то, что есть, может оказаться тем, чего нет. Что делать? Принимается решение поставить недостающие инструменты. Мы не хотим возвращаться в затерянный мир и пока идут инструменты всю неделю кайфуем в Бухаре.
Инструменты прибыли, а за ними приезжаем и мы. Прибыло всё, что необходимо. Однако, вместо двух ящиков, в накладной написано три, но так, как количество инструментов соответствует накладной ясно, что это опечатка.
Всё идёт нормально, если не считать Глебовича, который то и дело пытается помешать работе своими советами. Но, у нас негласный договор с начальником станции. Как только появляется Глебович, начальник отвлекает его разными расспросами.
Вот, он снова, идёт сюда. А где Сулейман-ака? Пропал куда-то.
- Вот, написал сейчас рапорт в таможню насчёт кражи третьего ящика. Будем разбираться.
- Какой на хуй третий ящик? Я, ведь Вам сказал нет никакого ящика. Всё, что есть в накладной, есть в двух ящиках.
- Почему же тогда написали три ящика? Непорядок.
- Александр Глебович, представим на секунду, что Вы правы и немцы действительно прислали три ящика вместо двух. Так, кайфа ради, поприкалываться, а заодно и заплатить за всё. Допустим, что это так. Допустим, что некий сумасшедший вор решил украсть третий ящик. Два ящика с инструментами на 100 тысяч баксов его почему-то не привлекли, а вот, третий пустой почему-то заинтересовал. Допустим, что это так. Но, зачем его искать этот третий ящик. Украли и хуй с ним. Ну, найдёте вы его, дальше, что?  Что там? Доски и гвозди.
Переубедить его мне не удалось.
Через три месяца Глебовича уволили. На его столе я заметил какую-то его докладную записку, на которой была написана резолюция генерального директора:
ХВАТИТ МОЛОТЬ ЧУШЬ! КАК МНЕ НАДОЕЛИ ВАШИ ВЫКРУТАСЫ!
Он практически спился. Его почти бросила жена. Его выгоняли то с одной работы, то с другой. Но, полтора года назад, он бросил пить и я узнал, что он устроился работать в далеко не самую последнюю нефтегазовую компанию, действующую в стране. Так, что всё нормально. Хэппи-энд.