Семен прорастал спиною в нарку… бессмысленный взгляд его был вперен на окно.… Именно «на», а не «в», ибо «в» покрытое толстым слоем льда окно, один хер, видно ничего не было. Не было даже пресловутых узоров, только беломолочная муть. Лед же обеспечивал плавный, без углов, переход от рамы к подоконнику и прочно вмерзшему, в него, цветочному горшку…
Керамический, оригинальной формы, вазон был «подогнан» козлом с первого барака. Тот давно подъезжал к Семену (приносил курехи, пулял лещей, вроде того же горшка), одержимый мечтой, иметь Сикстинскую Мадонну через всю свою, козлячую спину. Благосклонно приняв дар, заполнив его меленькой галькой, землей поверх гальки, Семен бережно посадил в горшочек перегоревшую лампочку и пару-тройку цветных проводов… систематически поливал и ждал к весне первого урожая. Но сейчас питомец не радовал отеческого глаза… очень уж болела голова – хотелось курить и чаю…жрать, уже давно, не хотелось…
Дверь, как это принято на зонах, без стука распахнулась и в «хату», на бодряке, вломилось трое сопляков, из приблатненных. Редкими гостями они тут не были… но и особо желанными тоже. Один уселся в ногах, остальные подтащили табуретки, и расселись рядом.
-- Кому лежим, Старый?
-- Движуха – это жизнь!!!
…Очень медленно и тщательно Семен скроил недоуменно-брезгливую рожу.
-- На барак верующие пришли,  библии раздают, за спасение задвигают…
…Семен, пальцем ноги сковырнул дверку тумбаря, взгляду пацанов явились, одно над другим:  глянцевый порножурнал… на нем чифирбак накрытый, в свою очередь толстенной Библией в хорошем твердом переплете.
-- Ты чего?? Библией чифир накрываешь?
--…ну, да. Главное - Ветхим заветом на нифель ложить… и получается крепче.
-- Да ты гонишь, Старый… -- огромный туповатый Башня, по-видимому, собирался прочесть нотацию, рожая что-то длинноумное и правильное…
На этом месте и без того скучающий Сеня, начал терять звуковую связь с происходящим. Под стать ему выглядела рожа Пилы. Тот механически перелистывал журнал из тумбочки… для человека, чье половое созревание прошло за решеткой… издание было неоправданно переполнено розовенькими сгустками протоплазмы бесстыдно демонстрирующими нечто – сомнительной привлекательности. Тосчища.
Только Винт, подлость и энергичное паскудство, которого били через край, не смог упустить возможность «подлить керосину». Для начала, он метнулся за чаем.  (Далеко пойдет… почти с нежностью, подумалось Семену…) Довольно быстро вернулся с хорошим, «хозяйским» вагоном заварки…
Не доверив это дело, никому, Семен тут же заварил всю упаковку… чифирбак пошел по кругу. С каждым глотком мир вокруг добирал красок, кровь ускорялась,  короткими толчками протискивалась по сосудам, до самых мозгов… постепенно прорезался звук… за ним - изображение…
-- Учение Христа – это справедливость, ставишь себя выше справедливости!? - Именно в этом ключе, что-то продолжал развозить Башня.
«…а почему собственно не схавать опрометчиво подставившегося пассажира? Заставь включить его заднюю…тебе считается!» – шевелилось в его прозрачной башке. (Среди видящих себя блатными, трудно встретить людей по настоящему верующих или даже достаточно религиозных, но зато они всегда нарочито уважительны к предметам и проявлениям культа.)

-- Вот тока не нада совать пятачину в наши с Ним семейные отношения!
Перехода на «ры», в этом месте, молодежь никак не ожидала.
-- Вы хоть понимаете кем был Христос?! Сыном Божьим?? Мы все дети его!!! «Ибо говорю вам, что Бог может сотворить сынов и из камней…» -- Семен, хватает Библию и на раз открыв в нужном месте, тычет пальцем в цитируемые строки. Заглядывает по очереди в округлившиеся глаза собеседников…(а ведь Пила увлекается не только пидором Мультиком, но и сатанинскими бреднями…)
-- Мы все дети его,… но разные возложены на каждого из нас миссии! А Ангелы – наивозлюбленнейшие дети Господа! И крест наш, и печать особой любви Отца нашего - наитежельшая ноша и испытание!!! Иисус же был ангелом спасения…-- Последнюю фразу Семен произносит глядя в глаза Башне, затем к Пиле – Люцефер же - Ангел Света, страдающий, как и Христос от того, что человеки свет им проливаемый на вещи и явления, обращают во зло и безбожие!
В глазах Пилы, как на табло стадиона, клацнуло 1: 0.
-- Ну а ты при чем, «семейничек»? - ехидно наподдал Винт, полагая момент подходящим для очередной порции «горючего».
-- Забудь на минуту! Сколько единиц мы забашляли ментам, что б помыться в новой бане, на неделе?
-- Пять ментам и еще две банщику…
-- И это при такой задухе на бараке! Последнее отстегнули… а чего ж не помылись по людски??
-- Так ведь током, чуть не поубивало нах… Тэны коротнули…
-- Пральна! А когда это случилось? Да как только я встал под душ… и открыл вентиль… так нас всех и начало трясти! И для меня это не было неожиданностью, об одном жалею, что «упав на хвост», подставлял вас всех,… но уж очень хотелось помыться… на новой бане… без сквозняков… зима все же.
--Ты чего мелешь? Как это подставлять?..
-- Да, Винт. Но тут счеты не людские… это крест мой… всегда в центре разрушения и хаоса быть… я Ангел! Ангел – совершенства! Я послан испытывать людей и дела рук человеческих… и если изъян в них по глупости… или из подлости допущен - разрушено будет все… и смерть настигает, умышлено творящих во зло ближнему! Я может, и спрятался за стены эти, что бы оградить родных и близких своих от тяжелого дара своего. Не сразу открылась мне правда…
Далее, оживший Семен, рассказывает онемевшим слушателям еще пару историй, из жизни по свободе, и приключений на лагере, а мрачных происшествий здесь в избытке. Причем из последних, выбрал те, косвенными  очевидцами которых являлись, его собеседники… драматизма хватало,… конечно, они не подтверждали Ангельский статус рассказчика, но и не отрицали его, а вот сверхъестественность происходящего стала для всех очевидной. И был чай, и были нормальные сигареты, и сказали бы они, что это хорошо,… если бы… некоторые неуравновешенные личности не брезговали победой по очкам… гы.
-- Ну, Старый, раскумарил… – это Винт, подымаясь с табуретки.
-- Кстати, чего тебя не видно никогда на телеке, мы тут подтянули с этапа умельца. Ящик наладил, правда опять ментам отстегнуть пришлось. Фильм американский, мы и место тебе в первом ряду забьем… развейся, с хаты вообще не выходишь.
-- Да я ж тока что вам объснял! – на лице Семена улыбка великомученика скорбящего о безуспешной попытке спасти паству…
Рожи пацанов окисляются, слово «перебор» не произнесено вслух, но это очевидно всем… даже Башне, и он уже готов огласить свое «веское» мнение… Но Семен, резко встает со шконки, одевает парадно-выходную спортивку, самопальные тапки и решительно выходит на продол… как бы предлагая остальным поторопиться.
Небольшое помещение красного уголка плотно забито. Все уже вернулись с промзоны, ужин съеден и забыт почти одновременно… Работяги давятся бразильскими соплями и благодарят рулящих за подаренную возможность – прикоснуться к настоящему, жизненному кину.
Зеки попроще, в знак уважения, уступают вошедшим первый ряд…
Телевиденье толпой? Пусть даже с первого ряда – полнейшее дерьмо, но Семен чувствовал себя не перед светящимся  картинками ящиком… он был Германом… уже завалившим, по собственной тупости, проклятую старуху… уже утроившим ставку… и исходящим  адреналином.
Выключили свет, переключили бразилию. Америкоский фильм про ковбоев, оказался историей о освоении Аляски… растянутый во времени поединок главного героя и огромного медведя гризли… толи реального, толи плода фобий самого героя… В середине фильма… с диким ревом, из глубокой темной пещеры… вот-вот должен был выпрыгнуть зверь. Пионер выхватил кольт… камера наехала на отвор ствола…
Выстрел был более чем реальным! Экран вспыхнул, затем погас,… от хлесткого звука заложило уши… кое-кто из поднаторевших в выживании зеков, с первых рядов, упал на пол. Телек заволокло едким дымом, вонь жженой изоляции, на манер снежинок опускаются хлопья конденсаторной бумаги и фольги…
Семен встал… не то что бы он спешил… но ему хотелось зафиксировать себя стоящим… пока остальных еще не расплющело… и поплелся в хату.
-- Да я не в тебе сомневался,.. х…его знает… может спишь… ну харашо… больше не буду.