Ох, как хорошо-то. Еще, еще, и ещё немного, глоточек. Да, холодная вода с похмелья здорово помогает. И ничего, что из зацветшего гидранта хлебаешь её ржавой консервной банкой. Главное – не форма, главное – содержание.

Так, немного полежу, шум в голове поуляжется, кровь в висках стучать перестанет. Блять, но до чего же голова трещит, как будто кто кувалдой йобнул. Жуть какая. Хоть землица ещё прохладная, всё легче. Полежу, вздремну.

Нихера не дремлется, голова хочет убежать от бренного тела в леса, а там её схавает бляццкая лиса (воблин, глюкнуло как). Нужно искать лекарство. Где же его найти? Денег – хуй уже больше недели - из перехода калеки выперли за плохое поведение. Подумаешь, нажрался, напачкал. Что тут такого? Чистюли, бля. А читали ли они, к примеру, Кафку? Нет? Так нехуй и выйобывацца. Главное – не форма, главное – содержание.

Извините.

Ну что, придёцца на свалку снова тащиться. Нет, не исчезли ещё добрые люди в сел...на свалках. Надеюсь на это. Пока надеюсь. Зря надеюсь.

С утра люди деловые работают. Ну а как иначе? Нужно, чтобы бизнес процветал, шестерёнки, понимаешь, крутились, доход прибывал. Везде так, будь то в банке-аферисте или на посту оборотней-ГАИ, в кабинете чиновника-коррупционера или на свалке-кормилице. Потому что главное – не форма, главное – содержание. Вот и на свалке деловой люд с раннего утра работает: вон Колька-седой бутылки выискивает, Ульяна-хромоножка бумагу пакует, Витька-косой, интеллектуал хренов, всё цветные металлы ищет. Бывало, найдёт кусок какой-нибудь латуни и стоит, смотрит на неё да умничает, формулы сплавов провозглашает. Хуле, спившийся инженер-химик. Самое интересное, сейчас своей жизнью доволен. Ну а запах... Что запах? Это же свалка. Главное что? Правильно – не форма а содержание.

Ну да ладно. Лекарство сейчас нужно. Подойду, обниму толстозадую Ирку-минетчицу, у неё всегда что-нибудь есть. Подошел. Ну и жопа, вот так срандель  замечательный. Говорю:       
- Дай поправиться чего, совсем херово, край мне, сестрёнка.
Ирка-Ирка, добрая душа, глубокая глотка, мятые сиськи-письки. Ура!
- Есть, - говорит, - тебе поправка,- и достаёт пластиковую двухлитрушку замусоленную. Там на дне чегой-то прозрачное плещется, пальца на три, не более. А мне и хватит, лишь бы боль унять, мандраж прогнать, тремор ненавистный из пальцев моих грешных повывести.

Припал к вонючей бутылке, глотаю судорожно, нега и теплота волнами разносится по моему грешному истерзанному телу.

Каюсь, грешен я. Какова хера жену бросил, Леночку мою сладкую? Выгнала она меня, братцы, за жизнь такую распиздяйскую. Любил её жутко! Бывало, домой иду, пробухал всё, но найду какой-нибудь цветочек аленькый в клумбе, сорву, или шишку, каштанчик там или жёлудь найду - и ей, родной, ей, голубушке, несу. Потому что люблю. 

Нирвану брутально прервал Григорий по прозвищу Амбал. Самый злобный гражданин этой свалки. С ним никто предпочитал не связываться. Поговаривают, он даже кого-то тут завалил, да не нашли до сих пор. Удивляться не стоит, отсидел Амбал лет пятнадцать, за мокрое дело. Вот теперь на свалке кантуется, с Иркой сожительствует в шалаше-халабуде, нигде ему нет настоящего приюта, душе неприкаянной.

Походит, большущий такой жлобяра, интересуется - хули я тут трусь, чего забыл, давно ли пиздюлей получал. Я ему так интеллигентно намекаю, дескать, молодой человек, потрудитесь не выражаться непарламентскими выражениями в присутствии милой дамы, своей дражайшей половины, между прочим. Так ему и сказал:
– Хуле ты, мудачара, пиздишь на меня при блядине своей? Хули я тебе сделал, гандон? Стою, никого не трогаю, а ты мне и вхуй не впился.  Пшолнах, полупокер.
Ну а чё, вы же знаете - главное – не форма, главное – содержание, а честь дамы джентльмену никогда не поздно защитить. А если ещё у дамы есть чего выпить, тогда это безусловно просто нужно!

Забавно, но Амбал ничего не ответил. Не так. Он словами ничего не ответил, но я сразу же почувствовал глухой и мощный удар в солнечное сплетение. Такое впечатление, что неведомая мощная звуковая волна отбросила меня в сторону, на мусорные завалы. Второй удар Амбала был страшен – ботинком в  лобную часть головы. Далее я уже плохо осознавал весь процесс, но понимал, что Амбал продолжал наносить удары по голове и корпусу ногами, ощущал только тупые, сильные, но самое интересное, в том моём состоянии - безболезненные удары, чувствовал, как под их градом хрустят кости, слышал, как лопается рассечённая кожа и изливается наземь освобождённая из вен алая кровь. Затем Амбал присел, поднял мою голову за волосы и спросил:
– Ну что, сука, классный я хозяин, добрый? – и резко ударил два раза кулаком в левое ухо. Меня контузило, и последнее, что я услышал, впадая в беспамятство, это были слова Амбала «приходите, блять, ещё, а то нам без ебланов тут скучно».

Очнулся я не сразу. Судя по высоко стоящему солнцу, в беспамятстве пробыл часа три, не менее. Надо мной склонилась Ирка. Увидев, что я пришёл в себя, она приложила к моему лбу тряпицу, чтобы промокнуть кровь, стекающую прямо на глаза. Говорит:
- Родненький, потерпи, всё хорошо. Этот дурак тебя сильно отпиздил. Ну, не волнуйся, я тебя в посадку отволокла, полежи здесь. Вот, водички попей.
Немного позднее:
-  Слушай, я тут не могу долго быть, а то тот идиот меня искать будет, второй глаз подобьёт. Ты это, полежи, оклемайся, а вечером приходи к Нинке в землянку, мы там с девчатами будем. Приходи, только бухла возьми, а то там мало будет. А я потом могу с тобой немного побыть, раком встану, -  и подмигнув, Ирка быстро побежала к своему жилищу.
- Раком, это хорошо, - подумал я, - но главное сейчас – выжить. И я стал медленно ощупывать себя, проверяя тяжесть и степень повреждений. По крайней мере, половой хуй был работоспособен (это я об Ирке подумал, предвкушая вечер), а это значит, что не всё ещё потеряно.

Отлежавшись ещё пару часов, подремав, я решил думать о том, где же достать горючее. В голову не приходило никаких простых вариантов из-за их полного отсутствия, да и отупел, надо сказать, я сильно за последние два года. Ну, делать нечего, нужно выдвигаться в город, а там кривая вынесет. По любому, до темноты на свалке торчать нет резона, т.к. можно легко нарваться на Амбала, к которому у меня не было никакой романтики, гы-гы.

В городе не было никакой мазы. Попытка собрать бутылки у мест отдыха молодёжи успехом не увенчалась – все места были давно прибиты местными коллегами по несчастью. Попрошайничать особого смысла не было по той же причине, да и видок у меня был уж больно непрезентабельный – менты могли бы принять на раз. А это нам вовсе ни к чему. Тут  как раз содержание нихуя не важно.

Идея созрела давно, но я всё гнал её от себя. Сейчас кроме этой идеи ничего другого не придумывалось. Ноги сами несли меня по до боли знакомым улицам, дворам и тропинкам. И вот я подошёл к дому. Родному дому. Привычно, но резанув по сердцу холодной сталью воспоминаний, скрипнула подъездная дверь, нога зависла в нерешительности над первой ступеней лестницы. Впрочем скотина не долго раздумывал, и стал решительно подниматься на когда-то ещё бывший своим этаж. С каждым пройденным пролётом сердце колотилось в бешенном темпе всё чаще и чаще. И нихуя тут не сказывался перепой и полученные пиздюлины, оно колотилось от того, что я попал как бы в другой мир той, прошлой жизни, нахожусь полностью в её плену, и даже загаженный подъезд типичной хрущёвки теперь казался мне чем-то необъяснимо родным, тем, другим миром, уже на веки утраченным. Вот и родная дверь. Краска немного облупилась, подкрасить бы – как еблан втыкаю в чёрную железную дверь, изучаю знакомые царапинки, трогаю их пальцем. Как и не было всего того, что сейчас со мной творится...

Эх, блять!!!! Ну как же это? Почему, сука?!! Как я докатился, сволочь, до такого? Как?!!! Зачем?!!!!

Палец застыл на кнопке звонка. Мысли летели с офигенной скоростью: а вдруг Ленка там не одна? Как мне себя вести? Формально ещё женаты, фактически – два года в ссоре, не виделись около года. Как она воспримет то, что я пришёл, скотина, денег просить? А ещё мой вид... Не знаю, что произошло, но я убрал палец со звонка. Постояв с минуту, стал медленно спускаться вниз. Вышел во двор, отдышался и побрёл прочь, подальше от былой жизни. Нет мне более туда дороги, заросла она бурьяном непутёвым, всколдобилась угаром пьяным да жизнью непотребною, разгульною.

Но проблема сегодняшнего дня всё ещё не решена – что я буду пить вечером? Да ещё Ирка-дырка-заковырка.

Поблуждав до сумерек, когда на улице ещё не совсем темно, но фонари уже освещают город мягким и уютным вечерним светом, я стал более решительным. И вот – удача!

Он был обычным инженером, средних лет, работал с восьми до пяти в КБ «Хуйпроссышчё», подолгу задерживался на работе из-за жены-стервы и дочки-сучки, и нередко свои унылые семейные вечера топил в горькой, тихо ища в ней приют своей несчастной душонке. Ну хули, у каждого свой рай и свой пиздец, у каждого особенный. Взяв в ближайшем продуктовом пузырь дешёвой водки, наш интеллигентик спешил домой скорее его оприходовать.

Очень кстати попался мне этот интеллигентик. Я видел, как он судорожно пытался засунуть в свой потрёпанный дерьмонтиновый портфель бутылку, а затем направился в ближайший двор, домой видимо.

«На лоффца и жывотное ломицца», - подумал я, и стал  идти вслед за ним, отставая на некотором расстоянии. Когда чел зашёл во двор потемнее, я понял, что нужно действовать без промедления. Набирая скорость, я стал догонять этого субчика. Сам удивился, откуда у меня силы взялись после дня такого, прямо скажем, непростого. Казалось, будто я летел, окрылённый надеждой скорой выпивки, жажда, жар труб горящих гнали меня, как аццкую гончую, по водочному следу. Я чувствовал себя охотником, барсом стремительным, атакующим тупую антилопу, козла вонючего. С водкой. Забежав слева, я всем корпусом навалился на этого хера, сбив с ног и завалив на газон. Не давая ему опомниться, схватив его за жидкие волосья,  несколько раз ударил головой оземь. Клиент вырубился. Я сел на поверженную тушу сверху, обшмонал его карманы. Расстегнул портфель, забрал бутылку. Добыча была небольшой: ноль-пять пшеничной, три с мелочью денег. На его руке увидел часы, допотопную Ракету. Немного подумав, снял и их – ничё, пойдет, загоню. Раскупорил пузырь, сделал пару жадных глотков. Стало лучше. Главное ведь – не форма, главное – содержание.

Однако, какая-то злость и досада обуревала мною. Даже не на этого еблана, а на всю жизнь мою. Непутёвую. Неправильную. Грешную, воробьиной стаей сбившуюся над лошадиным дерьмом дней, сплошной угарной чередой проносящихся неизвестно куда, в пизду небытия. Я поднялся, со злости несколько раз пнул ногой лежащее тело – ничего, очухается. И жене его будет повод попиздеть на тему «пьянь, доигрался, бухого обобрали, отпиздили, наука будет» и т.п.

«Ну, что, теперь можно и к Ирке идти, хе-хе, ловелас хренов», - подумал я сам себе и направился в сторону трамвайной остановки, чтобы на «десяточке» добраться до свалки.

Весь путь от конечной я проделал не спеша, обдумывая свою тактику в случае появления Амбала. Виделись картины его позорного избиения и бегства, но я понимал, что в реале это сделать будет весьма непросто, а посему просто мысленно послал его на хуй, а немного погодя крикнул в темноту дороги «Да пошёл ты на хуй!». Это помогло мне переключиться и настроиться на более приятную волну предстоящей бомж-пати.

Нинка иногда собирала в своей землянке девчат из местных подружек, чтобы выпить, поговорить за жизнь, да и чего уж там таить, порезвиться при случае более интимно. Дело в том, что Нинка и не скрывала, что из самого детства ощущала себя мальчиком, и всегда предпочитала девчонок. Подтверждением тому был весь её внешний вид – грубые, мужские черты лица, короткая стрижка, широкие плечи, плоская грудь. Да и одевалась она соответствующе. Никто никогда не видел её в близких отношениях с мужчиной, но она ни разу не была ахтунгом, просто вот уродилась такой, транссексуалкой.

Ирка, как самка весьма ебливая, старалась не упускать и такой возможности разнообразить свою половую жизнь, при удобном случае заходила к Нинке «на огонёк», зажечь то бишь.

Когда я пришёл к девчатам, там был Нинка, Ирка и Натаха-сисястая. Девчонки уже были выпившие, в слегка растрёпанном виде, глазки блестели шаловливыми похотливыми огоньками. «Может, уже успели, налесбиянились» весело подумал я, и сразу поинтересовался у них:
-    Ну что, подруги, творожку лизнули?
Подружки игриво и двусмысленно рассмеялись. Ирка тут же деловито спросила:
-    Принёс?
-    Да, смотри, почти полная, - я протянул початую бутылку, - А вот ещё денег малёхо, сгоняй к Витьке, у него всегда сэм есть или ещё чего. 
    Ирка, не заставив себя просить дважды, быстро схватила деньги и выбежала наружу.

    В ожидании её я вместе с девчатами немного выпил, поговорил о житье-бытье, пощупал Натахины сиськи, заметив ей, что они стали ещё больше. Вот тут действительно, главное вовсе не содержание. Наташа, гордившаяся своей необъятной грудью, восприняла это как весьма недурственный комплимент, лицо её сделалось довольным, а глаза похотливо замаслились. Затем, в ходе беседы она прижалась ко мне, навалившись своей обширной грудью, а её шаловливая ручка исследовала район моей ширинки. Достав мой хуй, Натаха стала его дрочить. Заметив на головке капельку выступившей смазки, игриво смахнула её пальцем, и сразу же картинно его облизала. Нинка, развалившись на груде тряпья чуть поодаль, внимательно наблюдала за нами, а Натаха, казалось, специально для неё организовала такое вот «показательное выступление».
    
    Затем, неожиданно хрюкнув от вожделения, Наташа решительно наклонилась и стала усердно сосать мой хуй, не забывая одновременно его поддрачивать правой рукой. Я, не теряя времени, правой рукой охаживал её круглый аппетитный зад. Буквально минуты через три, почувствовав приближение финала, стал левой рукой давить ей на голову, поглубже насаживая её глотку на радостный хер. Вскоре от таких усилий я кончил, перелив всё моё нетерпеливое содержание в её ненасытную форму. Натаха с жадностью поглотила всю сперму, и довольно мурлыкая, облизываясь, отвалилась на спину, на грязный диван.

    Тем временем вернулась Ирка, принесла пару бутылок спиртного. Также поведала о том, что от Витьки узнала - сегодня померла Варька, траванулась чем-то спиртным, найденным ею на свалке. Что ж, выпили и за неё, помянули душу её многогрешную.

    Вскоре подтянулась Лизка со своей дочерью Машей, чумазой девчушкой лет двенадцати. Оказывается, Лиза встретила Ирку, и увидев самогон, сама напросилась в гости.

    Выпили ещё, закурили, затянулся неспешный разговор. Машенька, устав от взрослых разговоров, скрутилась калачиком на груде тряпья у стенки, и незаметно уснула. Вечеринка продолжалась, мне было хорошо, переживания и события прошедшего дня отступали от меня, бездомной сукой оставшись там, у входа в землянку, в этот маленький убогий мирок отчаявшихся личностей. Но как всегда... правильно, вы и сами догадались, какую тут фразу нужно поставить.

    Но как обычно, всё хорошее весьма мимолётно и имеет свойство заканчиваться. Откинув полог, в землянку заглянул какой-то мужик. В подслеповатом свете керосинки я увидел злую рожу Амбала. Он оглядел присутствующих, увидел Ирку, и хмыкнув, сказал:
    - Конечно, блять, где же ты ещё можешь быть, как ни у этой коблы, - имея ввиду Нинку. -  И этот хер тут же, слетелся, как муха на говно, - уже имея ввиду меня.

    Не дожидаясь приглашения, Амбал зашёл внутрь, придвинул к импровизированному столу валявшийся неподалёку деревянный ящик и сел на него. Взял бутылку, выпил прямо из горла, зажмурился, крякнул. Воцарилась пауза. Все внимательно смотрели на него, не зная чего ожидать. Было видно, что Амбал пришел уже весьма нетрезвым.

    Видя затянувшуюся паузу, Амбал молвил:
    - Ну что, бляди, притихли? Расскажите мне о чём пиздите, как тут у вас? Чё, уже поеблись или как, сучата?
    Никто не торопился поддерживать беседу с этим уродом, а Ирка вообще стихла и помалкивала, чуть ли не вжавшись в земляную стенку.

    Амбал выпил ещё, закурил какой-то чинарик и стал картинно выпускать дым вверх, пытаясь изобразить некое подобие колечек. Затем он переключился на Нинку, оскорблял её всячески, пытался унизить, посамоутверждаться. Девчата отвечали ему короткими репликами, старались его лишний раз не бесить, зная, что он способен на всё. Я не вмешивался в разговор, пытаясь не накалять обстановку, на его едкие реплики и ехидные замечания отвечал односложно, стараясь его не провоцировать.

    Однако, сегодня Амбал явно не хотел спокойного отдыха. Он сам заводился всё больше и больше, провоцировал скандал – кулаки чесались у парня, это было видно чётко. Когда Ирка что-то попыталась возразить, урезонив Амбала, он крикнул ей «Молчать, сука! Я тебя дома вообще припижжу», и со всей дури ударил по доске, которая и использовалась в качестве стола. Доска отлетела в сторону, вся нехитрая снедь и выпивка разлетелась по всей землянке. Амбал поднял завалившуюся бутылку, отхлебнул из неё пару больших глотков самогона, и кажется, немного поутих, сидя и куря на ящике.

Затем снова завёлся:
- Да что вы себе тут в тупые бошки напридумали, сидите, тут, блять, хуйнёй страдаете, когда мужики работают. Да, я работаю! А ты, Ирка,  проблядь, только и можешь что бухать да сосать. Ты мне жрать чего не приготовила? Нормально так, прихожу, похавать нечего, её нет. Где же её искать, граждане дорогие? Правильно, где-то бухает или развратничает. Мало я тебя, блядину, пиздил. Ну ничего, воспитаю, будешь как шёлковая. Да и вообще, вы тут нихуя не понимаете, а я, может, на этой свалке главный, мне на всех насрать, могу делать, что захочу. Потому, что я крут ниибацца! Я на всех хер ложил и по лбу им бил, козлы. ХАМЫ!!!!!!!!

В подтверждение своего всемогущества Амбал, расставив ноги, достал из штанов свой хер, и стал отливать прямо на земляной пол в сторону, не заботясь о том, что кроме него здесь присутствуют другие люди. К сожалению, Амбал был законченным ебланом. Увидев в стороне спящую на тряпье Машеньку, со словами «ссал я на вас всех!» он направил струю прямо на неё, в лицо. Девочка проснулась, пару секунд терла глаза, не понимая, кто же на неё льёт воду. Всё поняв, она стала дико кричать, испугавшись увиденного. Мать кинулась защищать дочку, Ирка стала громко кричать на Амбала отборной руганью, началась суматоха.

Моё терпение достигло высшего предела. Я ощущал, как неведомая сила приливает к моим рукам, делает их твёрдыми и всемогущими, сила, идущая будто бы из самого очага ярости праведной. Зерна гнева и негодования, так тщательно культивируемые Амбалом, быстро проросли в моём сердце, а ветви ярости наполнили внезапной мощью мои руки. Я, не мешкая ни секунды, поднял с земли свалившийся со стола нож, и с неизвестно откуда взявшейся сноровкой и страшной силой по самую рукоятку всадил его в грудную клетку Амбала, почти по центру, чуть левее от грудины. Амбал сразу же запнулся, замолчал, и стал заваливаться на спину, закатив глаза. Я навалился на него, правой рукой вращая нож в ране, левой, обхватив затылок, приблизил голову Амбала к своему лицу, глядя глаза в глаза, вдыхал из его раскрытого рта остатки его сраной жизни. Дааааааа!!!! В последний момент, на мгновение, глаза Амбала приобрели осмысленное выражение, и я в них разглядел немыслимый аццкий ужас, ним овладевший. После он дёрнулся, закатил глаза и затих навсегда. Хуёвое было содержание у Амбала. Я его выпустил наружу, из ещё более хреновой формы.

Встав с бездыханного тела, я посмотрел вокруг. Женщины выбежали из землянки. Осталась только Ирина. Она стояла с открытым ртом и глазами, наполненными ужасом, не в силах что-либо сказать. Я сделал шаг в её сторону и притянул к себе. Она с жаром обняла меня в ответ и стала жадно целовать мои губы, лицо, шею. Я ответил тем же. Затем, я повалил её наземь. Так уж оказалось, что спиной она упала как раз на тело Амбала, но нам некогда было об этом задумываться. Я слышал запах суки, течной суки, которую был должен непременно и немедленно осеменить. Задрав юбку, я обнаружил, что Ирка была без трусов. Проведя рукою по её набухшим губам, ощутил что там всё мокро, даже внутренняя часть бёдер была увлажнена. Я налёг на Ирину, лаская её грудь, вытащил готовый взорваться член и  не мешкая засунул ей в пизду. Щель отозвалась забавным хлюпаньем на внезапного гостя. Вот уж, поистине, не форма, а содержание. Ирина даже не стонала, она рычала каким-то животным рыком, свидетельствующим о её наслаждении этим процессом.

После нескольких недолгих минут остервенелых фрикций я бурно кончил, почти одновременно с Ириной. Вот уж вам доложу, это был самый незабываемый коитус в моей жизни.

Что было потом? Да  какая разница. К утру приехали невесть откуда взявшиеся менты, приняли. Отвезли в райотдел. Обычная рутина. Важно другое: никто из ментов не осуждал меня в том, что я совершил, относились ко мне по-человечески. Ибо поступил я по-мужски, правильно. Потому, что не важно, бомж ты или манагер – поступай по-человечески, по справедливости. Тут именно не важна форма, главное – содержание.

(Основано на реальных фактах. Пострадало 2 еблана)