В далекий северный город из Воронежской области Павел приехал к дядьке. Дядя Гена ближе к полтиннику остепенился, вернувшись с очередной ходки, наглухо закодировался и теперь работал на продуктовой базе кладовщиком. Все административные вопросы с пьющими, подворовывающими и просто строптивыми подчиненными-грузчиками он решал предельно просто – сильно бил в бубен, не тратя время на душеспасительные беседы. Те, кто отлеживался и не увольнялся сразу, как правило, нарушений трудовой дисциплины больше не имели. Начальство на Гешу нарадоваться не могло, да и трудяги обычно зла на него не держали – пиздил он только за дело.

    До армии Пашка работал в родной деревне механизатором. Дембельнувшись, с недельку попив мамкиного сэму и оглядевшись, он понял – ловить в этой глухомани в начале двадцать первого века ну просто нечего. Так, в кургузой доармейской еще куртейке с надписью «Reebok» на спине он и приехал за Полярный круг к дяде, которого видел последний раз лет десять назад. Тот не то чтобы обрадовался, но встретил, накормил, определил в общагу, и, еще раз исподлобья осмотрев подросшего племянничка, сказал: «Не ссы, Пашун. Выходи завтра на работу на склад, там разберемся. Работа простая – пришла фура – бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай. Получать будешь для начала десятку, освоишься – перейдешь на приемку, там тыщ пятнадцать на круг выходит. Будешь запоем пить - уволю». Слегка ошалевший Пашка (в деревне-то мало кто больше четырех получал) работал исправно, не филонил, знакомился с городом, запоем не пил. После работы покупал «Балтику №9» или «Охоту крепкую», как и большинство его коллег. И недорого, и результат налицо. Месяца через три дядя Гена, как и обещал, перевел его на прием машин. Новую работу Пашка освоил быстро, благо с математикой в школе дружил и писал почти без ошибок, хули там – весовой товар перевесил, штучный пересчитал, документы проверил, накладные заполнил и ходи себе с блокнотиком, кури бамбук. Постепенно Паша обновил свой гардероб: вместо маловатой уже куртки приобрел себе черное пальто три четверти, ботинки «Ralf» с плоскими носами, свитер, черные брюки и по мелочи много чего. По объявлению купил себе в общагу телевизор с видиком и магнитофон с компакт-диском. Знакомым девкам говорил походу, что работает менеджером в крупной продовольственной компании (хорошо, внешность имел соответствующую – субтильное сложение и очки в хорошей оправе – пол-аванса отдал за них, зараза). Да что там говорить – житуха, безусловно, налаживалась. «Еще бы немного побольше получать, - думал Пашка, - и можно будет матери посылать каждый месяц, то-то порадуется старуха».

    И вот жизнь подкинула ему такой шанс – уволился экспедитор, сопровождавший товар из Москвы. Мутно как-то уволился: то ли недостачу объяснить не сумел, то ли еще чего – Пашка не вникал, да особо ему никто и не рассказывал. Тут-то начальство и обратило свой взор на скромную Пашкину кандидатуру. «Ты слушай сюда, - быстро говорил ему Витя, Гешин шеф, - в принципе нихуя сложного, два дня отгрузка, в Москве созваниваешься с поставщиками, товар принял, машину сформировал, и пыро едешь обратно, чтобы к понедельнику успеть. По дороге решаешь вопросы с постами и вся хуйня. Ну еще балабосы наличные придется перевозить, но это редко. Первый раз тебе там все покажут. Ну ладно, давай паспорт, я тебе доверку выпишу и договор-поручение, а завтра – в путь дорогу».

    И ворвалась в Пашкину жизнь красавица-Москва, и завертелось. До этого в столице нашей Родины он был лишь один раз – в шестом классе, проездом в пионерлагерь. Тогда площадь трех вокзалов – единственное, что он увидел - показалась ему серой и какой-то нечистой. То ли дело сейчас! Едет Пашка на фуре и головой крутит: вот желтый спорткар быстро, как таракан, выбирая путь в потоке машин, обогнал неспешно едущую в правом ряду фуру, вот здание Газпрома – нихуясе, голову задирать приходится, а вот и вообще чудо – мент на мотоцикле, и не на «Урале», какой водил деревенский участковый, а на крутом каком-то. «Харлей, что ли» - смутно припомнил Пашка слышанное где-то слово.

    Короче, понравилась парню московская жизнь. Паша быстро понял, что реально работы здесь часа на четыре, а остальным временем можно распоряжаться по усмотрению. Жил он в гостинице «Останкинская»  в обществе смешливых вьетнамцев, пока армянин-водила не объяснил ему, что кассовые чеки за проживание можно совсем недорого прикупить в одном секретном месте. Сообразительный Павел перебрался на ночлег к знакомым гастрам, живущим в вагончике прямо на территории базы, где происходила отгрузка, и к его недельному бюджету автоматом прибавилось еще полтора штуцера. Последним Пашиным подвигом в «Останкинской» было отымение после долгой торговли вьетнамской проститутки. Этим обстоятельством Пашка сильно гордился, в подробностях пересказывая его раз за разом своим друзьям и знакомым.

    «…и перевозка наличных денег в сумме 200 000руб. (двести тысяч рублей)» - Витя расписался в доверке и отдал ее Пашке. «Ну, с богом! Завтра в восемь как штык. Иди домой, отсыпайся. Смотри деньги не проеби». Паша вылез из маршрутки, купил в ларьке бутылку девятки и неторопливо прихлебывая, двинул в общагу. За два дома до общежития стоял знакомый павильон и мигал неновой надписью: «Джекпот. Игровая система». «Зайти, что ли, оставить пятихаточку?» - лениво подумал Пашка. Он нечасто поигрывал в автоматы, соблюдая самим собой установленный принцип: играть только на заранее установленную сумму, в случае выигрыша – уходить. Толкнув дверь, он вошел в темный зал.

    «Ну что за блядство такое, сука железная, дай уже!» - Пашка обшаривал карманы, но тоненькая стопочка командировочных полностью исчезла в недрах железного болвана, ехидно наигрывавшего незатейливую музычку и подмигивающего лампочками, словно издеваясь. Пашка вздохнул, решение было принято. Недрогнувшей рукой он залез во внутренний карман и ногтем надорвал скотч, в который была замотана казенная «котлета». «Мне бы только отбиться, и все!» - думал он, словно в бреду. Расковыряв банковскую упаковку, Пашка достал тысячную и сунул в купюроприемник. Автомат довольно булькнул и замигал пуще прежнего. Еще немного подумав, Пашка протянул руку и нажал мигающую кнопку с надписью «MAX BET».  

    Спустя некоторое время все было кончено. От «котлеты» осталась только разорванная упаковка. Тупо заглянув в нее, Паша ничего там не обнаружил. В голове пульсировала единственная мысль: «ПИЗДЕЦ, ПИЗДЕЦ, ПИЗДЕЦ».  

    Паша глянул на мобильник – 6:38. Он просидел в клубе больше восьми часов. Пошатываясь, он вышел на улицу.

    В ушах пиликала музыка из блядского автомата, где-то рядом, видимые лишь боковым зрением, бегали и переливались цветные лампочки, быстро крутились барабаны слот-машины, образуя причудливые комбинации. Сигаретная горечь стояла во рту. Сиренево-сизый густой туман плыл перед Пашкиными глазами, плавно раскачивая его, как морские волны.

    Пашка вспомнил Витину службу безопасности – быстрых веселых парней, приезжавших на джипе на склад за продуктами. Парни покупали сало и черный чай, смеялись, хлопали Пашку по спине и спрашивали за жизнь: «Чо, Паштет, никто не обижает? Ну маякуй, если че». Паша представил себя в их теплой компании (копающим лопатой мерзлую землю недалеко от города) и тихонько завыл.

    «Может, грабануть кого?» - лихорадочно думал он. В голову лез недавно увиденный по НТВ сюжет: мужик, насмерть проигравшийся в автоматы, вернулся в игровой зал с обрезом, завалил охранника и кассиршу и сам был застрелен приехавшим нарядом милиции. «Не, ну его нахуй, да и обреза у меня никакого нет. За что же это мне, бля? Или пойти щас повешаться. Ну за что, а? А???»

    В начале восьмого утра Пашка стоял возле дядькиной двери. Геша вставал рано и открыл сразу же. «Ты чо, Пашун, подрался, что ли?» - увидав племянника, озабоченно спросил Геннадий. «Ну да, то есть нет, - сбивчиво объяснял Паша, - я деньги потерял. То есть украли их. В маршрутке, да. В задний карман положил и пиздец – я выхожу, а там голяк.  Я не знаю, чего делать – мне сегодня аванс водителю надо дать, я ж хуй кому чего объясню. Дядьген, выручи, есть у тебя двадцатка? Я пятого отдам, мне отпускные насчитать должны, и получка еще, а отпуск я брать не буду и рассчитаюсь сразу же, а то мне пиздец», - в Пашкином взгляде сквозило такое животное чувство, что тертый дядя Гена, недоверчиво покосившись и покряхтев слегка, без лишних вопросов удалился в спальню и спустя минуту вынес оттуда двадцать тысяч рублей тысячными. И лишь проводив племяша и закрыв за ним дверь, Гена вскользь подумал –  дал я без отдачи, похоже на то; и припрут меня  теперь, похоже, всерьез. Старею. Ну и хуй с ним.
                                                                  
                                                                          ***
    От Воронежа до райцентра Пашка добрался на маршрутном ПАЗике. От райцентра еще с час ловил попутку. Попрощавшись с водителем, открыл дверь, и в лицо ударил холодный воздух – поздняя осень плавно переходила в зиму. Шагнув по грунтовке, Паша увидал втоптанный в глинозем застывший отпечаток резинового сапога, и неожиданно на душе у него потеплело, и наваждение, преследовавшее его несколько дней, отступило, как и не было. Глянув чуть влево, на линии горизонта Паша увидел знакомый силуэт полуразрушенной церквы без креста – в аккурат за ней, через три дома, и жила Пашина мама.

    На душе было зло и радостно. Наступило долгожданное спокойствие.

    «Хуй кто сюда приедет, за четыре тыщи верст,  - рассуждал про себя Пашка, - до весны бы перекантоваться, а там… Москва большая, таджик говорил, на Кусковской базе русскому устроиться нехуй делать, там знакомых нет. Или в Питер податься можно, однохуйственно. Может, учиться куда поступлю…»

    Он вздохнул полной грудью и зашагал по направлению к дому.