У нее были длинные светлые волосы, и когда я уложил ее на диван, накрытый синим шелковым покрывалом,  они блестящим веером рассыпались по темной глади.
- Ты как луна... – пробормотал я, ложась на нее сверху и раздвигая ей ноги.
Она не ответила ничего, только слегка кивнула и дернула подбородком вверх.
- Как луна на темном летнем небе...
Я не спешил входить в нее. Гладил ей грудь, наслаждаясь каменной твердостью маленьких сосков. Глядя ей прямо в глаза, я видел, как желание в ней борется со страхом.
Да, я был первым. Первым, перед кем она сняла трусики и кому она позволила лечь на нее. Она была в моей власти.
Волосы у нее на лобке кололи мой напряженный член, и я уже готов был начать удивительное путешествие вглубь. И тут она стала бороться. Страх в ней победил, зрачки расширились, и она уперлась руками в мою грудь.
- Не надо.
- Перестань, что значит не надо. – Я не воспринял противодействие всерьез.
- Не надо... Прошу тебя, я не хочу.
В глазах появилась досада и упрямство, губы затвердели. Ну, уж хрен! Я, молча, с силой развел ей руки в стороны и навалился на нее. Она задергала тазом и плечами, мешая мне настроить волну. Сбивая меня с колеи. Не позволяя мне... Да какого хуя! Я навалился сильнее, прижимая ее бедрами к дивану, обхватил руками за плечи и сжал, не позволяя вертеться. Она не кричала, только глухо стонала, может, стеснялась соседей. Может, не могла собраться с силами для полноценного крика. Дыхание у нас обоих сбилось, сердца колотились в непосредственной близости друг от друга. Я оглядел ее лицо (на верхней губе выступили капельки пота, на щеках сквозь бледность проступал  легкий румянец) и снова уперся взглядом ей прямо в глаза. В них через край перехлестывал даже не страх, а животный ужас. Она уже поняла, что ей не вывернуться и застыла. Замерла и, слегка поскуливая, приготовилась заплакать. С детства у нее глаза были на мокром месте.
Я озверел. Не разрывая нашего взгляда, зарычал и широко раздвинул ноги в стороны, бедрами разводя ее ляжки в стороны и вверх. Перехватил ее запястья одной рукой, другой помог себе заправить член в напряженное отверстие ее влагалища. С первого раза войти не получилось, тогда я уперся пальцами ног в простыню, оттолкнулся и въехал в нее всем весом. При этом мы оба прокатились по гладкой простыне, и она, изогнув шею, уперлась головой в спинку дивана. Частыми толчками я поднимал ее выше и выше, потом поднял и развернул в другую сторону, не останавливая движений, приближавших меня к чарующему мигу, спазмам глубочайшего удовольствия.  

                                                           *********

Дарья Николаевна потрясла в руках жестяную банку из-под растворимого кофе и недовольно нахмурилась. Лаврушка опять кончилась. Стрельнула глазами на часы. Муж должен прийти с минуты на минуту. Опять скандала не избежать. К соседям идти бесполезно, Никифоровы на работе, а Виталик хоть и выходной сегодня, но тоже вряд ли дома сидеть будет. Он молодой, чего ему киснуть. Хотя, как знать, может, и удастся застать его дома.
  И Дарья Николаевна решительно прошагала в прихожую, накинула плащ и вышла на лестничную площадку. На площадке было тихо. Пожав плечами, женщина постучала в выкрашенную зеленой краской деревянную дверь. Прислушалась -  тишина. Постояла пару секунд и постучала снова. Никакого движения. Внизу хлопнула подъездная дверь. Дарья Николаевна узнала на лестнице шаги мужа и тяжело вздохнула.
Семен Владимирович поднимался тяжелой поступью. Крупный и хмурый он напоминал жене буйвола.
- Сема, вот и ты. А я жду, жду...
- Че, тут весь день и ждешь... – прогудел муж, и Дарья Николаевна поняла, день был тяжелый, собрание прошло явно не в пользу кандидата в новые председатели профсоюза.
- Да вот к Виталику за лаврушкой заглянула, а его нет что-то.
Семен Владимирович не ответил. Поравнявшись с женой, он развернул ее в направлении двери в квартиру и подтолкнул в спину. Перед тем как зайти следом, оглянулся и прислушался. В подъезде было тихо.

                                                         ***********

Все еще дрожа и всхлипывая, она выползла из-под меня и села на краешке дивана, плотно сжав ноги и закрыв лицо руками. Мне было очень хорошо и лень поворачиваться. Я так и остался лежать на животе, раскинув вспотевшие ноги по дивану. Блестящая простыня комком собралась под меня. Под животом у меня было мокро. Я знал, что там, на простыне, кровь, и живот у меня сейчас в крови, но от этого мне было еще лучше. Девчонка встала и, пошатываясь, побрела в ванную. Хрен с ней. Так даже лучше. Не надо ничего говорить, отвечать на идиотские вопросы. «Дорогой, тебе понравилось?». «У тебя так уже было?». Ненавижу эту тупизну после секса.
А сейчас мне было хорошо. Насрать на слезы. Целка у меня была впервые, и от этого тоже было хорошо.
Вышла из ванной – лицо опухшее. На меня не смотрит, прошла к креслу и молча одевается. Колготки натягивает, не вставая с кресла. Дура, поздно стесняться. Все-таки она хороша. Стройные ноги слегка худоваты на мой вкус, но зато попка то, что надо. Высокая и сочная грудь. Красивые губы. Помню, ее еще в школе одногодки моделью звали. Повезло мне сегодня.
- Я ухожу, - говорит с вызовом, а губы дрожат.
- Иди, - говорю, - дверь захлопни за собой.
Проходит,  неслышно как кошка, по линолеуму, шуршит плащиком (белый такой, коротенький), Дверь за собой прикрывает чуть слышно. Точно соседей стеснялась. Смешно, чего стесняться, всем на все наплевать. Вон, когда сосед жену метелит, по подъезду такая тишина. Раньше она хоть кричала. Я вышел как-то, постучал, пообщался с мужиком. Теперь она не кричит. Но летает по квартире не хило. Стулья грохочут, шкафы, а она, как партизан. Закрою я как-нибудь этого бойца, допрыгается. Я потянулся и сладко зевнул. Сейчас кофеечку и пора бежать. Дела не ждут, а отгул надо использовать по полной программе.    
                
За стеной раздался грохот. Тишина и снова глухой удар. Опять началось. Я представил себе, как здоровенный Семен бьет невысокую и совсем не растолстевшую к своим пятидесяти пяти годам Дарью Николаевну, и настроение начало портиться. Затрахал меня уже этот козлина. Бывший партийный функционер до сих пор не отвык от роли хозяина жизни. Правда, раньше он мог самоутверждаться в своем гребаном кабинете с портретами вождей на стенах, а теперь приходилось довольствоваться женой. На работе этого гандона совершенно справедливо посылали нахуй за необоснованно высокие претензии.
Я одевался в прихожей и слушал, как локальный конфликт в соседней квартире перемещается на кухню, оттуда донесся звон упавшей кастрюли. Я вышел из квартиры, бережно запер дверь, стараясь не обращать внимания на шумы. Дарья Васильевна тоже дура. Тоже стесняется соседей. Ее лупят, а она молчит. Ну, пускай молчит. Мне, к тому же, сейчас совершенно некогда разгребать чужие проблемы, свои бы успеть решить за сегодня. Хотя Машку я ухайдокал быстро. Думал, придется дольше уговаривать эту вчерашнюю школьницу, но она, видимо, сама здорово хотела перепихнуться. Любопытство, как правильно замечено, сгубило кошку. Мне показалось, что ей даже начало нравится происходящее, но кончить она, конечно, не успела. Я не особенно заботился о ней и спустил, не сдерживаясь, очень быстро. Все-таки секс с девственницей несмотря на некоторый дискомфорт имеет значительный плюс. Ты заполняешь ее всю. А не в ведре членом машешь, как с какой-нибудь шлюхой.
Думая об этом, я здорово возбудился, и уже совсем не слышал звуков насилия за соседской дверью. Закурив сигарету, я побрел вниз. Надо позвонить этой дурочке малолетней, извиниться и попробовать еще раз заманить ее к себе. Я буду вежливее на этот раз. Я могу доставить ей удовольствие, если она захочет. Надо позвонить.
А на улице была ранняя весна. Вчера подсыпало снега, и солнце спряталось за низкими тучами. Дул пронзительный весенний ветерок. Накинув капюшон, я достал из кармана мобильник и набрал номер Олега. Начнем с него. Остальное можно сделать и вечером. Притопнув на пробегающую кошку, я пошагал к гаражу.

(продолжение следует)