В это трудно поверить, но раньшэ, в децтве, лет эдак в одинаццать- двенаццать, я пел как настоящщий элвиспресли. Школьный учитель пения, пидараватого видона малый по имени Сергейгенадьич  както раз, как сейчас помню, похвалил меня на уроке (пения соотвецтвенно) перед всем классом :

-    Дети, вы паслушайте, как поёт Хайруллин! Нет, вы только послушайте! Только вслушайтесь в этот волшэбных звукоф мир прекрасный! Всем бы так петь, бездари! Прислушайтесь! Это жэ просто Бог пения! Молодой Карузо!

Нащщот точности ево слоф я мож и припиздел чево, давно дело было, но бля факт остаёца фактом:  из всей школьной поющщей пиздабратии в городском патриотическом квортете «Гренада» заливался соловьём я один, хотя рвались туда многие одарённые задроты (гренадёров часто забирали с урокоф на концэрты, а оцэнки ставили всёравно хорошые, чиста по блату)

Времена праведённые в Гренаде мне запомнелись как нехуёвые. Я и ещё трое  джэльсомин с других школ пастаянно калесили с гастролями по заводам и предприятиям, где в честь разных памятных дат  испалняли избранную падборку из патриотических песенок про сигнальщикоф-гарнистоф, йуных нахимофцев, не менее йуново, но всеравно аццки героическово барабанщика и  Гайдара, каторый по жызне шагает впереди на крейсере Аврора.

В первой чясти выступления насильно согнанная  в актовые залы отара заводских активистоф с кислыми и жолтыми как слива по имени айва еблами строителей соцыализма выслушывала весь этот  песенный утиль, идущщий в нагрузку к таскливому дакладу о том как чототам выполнили и перевыполнили и танцам народново ансамбля имени танца, а во второй обычно происходил фуршэт для избранных, где нам, детишкам, накрывали атдельный стол со всякими дефицытными ништяками.

Обожрафшысь колбасами, мы, пользуясь всеобщим синим угаром, чястенько шарились по сикретным территориям заводов, или в/ч, или где мы там выступали в ачередной рас суя свои децкие носы куда собака хуй не сунет и попизжывая разные палезные мелочи. Вопщем, было здорово.

В Гренаде я пропел около двух лет, заработал звёздочку средней степени тяжэсти и атажрался на четыре килаграмма, а потом маза жостко подломилась, так как учиццо я стал мягко скажэм вааще хуевато и матушка запретила мне посещять любимый онсамбль. Я, кстате, не сильно-то и агарчился, нет так нет, и тутжэ запесался на классическую барьбу, а вместо меня в квортет апределили новово Альбертино Лорэтти, моево аднаклассника  Кота. Тот, канешно, тутжэ пышно распустил пальцы и начял распространять про меня всякие левые слушки, ну да и пох на нево, убогово человека. История не про это.

Гдето черес полгода пения в гренадёрском каллективе с Котом произошол таинственный как сам таинственный песдетс нещастный случай. Парни мирно играли в школе на перемене в слона и мой друк-атмарозок Егор както умудрился во время этой безобиднейшэй игры сломать Коту сразу обе ноги в области бедра. Как такое праизошло- ведает только Аллах. Надеюсь пластелиновая кукла вуду, каторую я слепил по памяти с Кота и на каторую чисто нечайно упал фотоапарат «Зоркий», ни имеет к этому инцыденту атнашэния.

Галасистово Мересьева (как он орал, бля, как орал) определили в травму, а меня черес день вызвал к себе грусный, как поникшый писюн Сергейгенадьич, каторый, кстати сказать, аккампанировал Гренаде на бояне, и папрасил выручить онсамбль на ачередной годофщине актября, где тот был заявлен, как один из цэнтровых участнекоф праздничново концэрта для партийных рыл и камсамольской шушеры. Типа, ты в теме, все песняки знаеш, вводить тебя не надо, выручи а?

С видом «такушибытьстебяшакалатка» я сагласился и дажэ посетил несколько реп, фключяя генеральную, со всеми этими хорами, плясунами, чтецами, девочкой-вундеркиндером и похоронным, тьфу ты, ваенным аркестром.

Настал день канцэрта. Не буду расписывать как прошло мероприятие, хоть там и было несколько абассак, каждая из каторых дастойна атдельного креатива. Не хуй атступать от темы, правельно? Канешно правельно. А то атступлю, а вам читай три часа. Сами мы выступили атлично, это главное. Я чють горло не сорвал к ёбаным карасям, солируя на  Крейсере Авроре и падпустиф таково всиленсково трагизма в голос, что несколько  ветеранш войны едва не захлебнулись слезами во время испалнения  сей депрессивной ревалюцыонной кампазицыи. Вот какова сила  искусства, а вы гаварите ебаца.

Закончили выступление мы одними из первых. Отпев своё говно наша мужкетёрская читвёрка отправилась шароёбиццо по Дварцу Культуры, все закаулки которово нам были прикрасно известны ещо по старым вриминам. Бесцельно прошляфшысь с полчаса по длинющим каридорам и разным мрачным закулисьям мы добрались-таки до некислых размероф банкетново зала, где всё было накрыто для машштабново автопати. Стас заглянул в зал, черес сикунду высунул довольное ебало и сказал:

- В зале никого, а вся жратва, вотка и шампанское на столах уже стоят.

Стоит ли говорить, что ужэ черес минут десять мы сидели в спортзале Дворца культуры и употребяли вовнутрь организма ворованое шампанское. Я до этово раза вааще не пробовал алкоголь, но лажать перед старшаками (а все трое остальных гренадистоф были меня старше на пару лет) было как-то непопацански и я бухал со всеми наравне, изображая бывалого алкота. Шомпанское было молнииносно уничтожэно, после чего атважный портезан в лице Вани сходил ещо спиздить лемонаду. Принялись за вотку. Я выпил гдето стопку или две и спустя пару минут понял што меня кудато уносит.  В голове зазвенело и я подумал, что уносит меня не иначе как в Звенящщую Снежную Даль. Эта мысль показалась мне очень смешной и я заржал. Ребята посмотрели на меня и тоже заржали. Я посмотрел на них и заржал второй рас. Это могло длиццо бесконечно, но тут мы услышали доносящийся из карридора голос Сергейгенадьича:

- Извините, вы не видели тут четырёх мальчишек в белых рубашках и пианерских галстуках?

-  В спорцзале гляньте. Кто-то там сидит и ржот как стадо свиней- ответил мерзким голосом какой-то стукачок из числа администрации дворца.

Вотка была тутжэ спрятана за борцовские маты, а мы выскочили из спорцзала, корча трезвые рожы.

-    Вы хуле тут делаете?- поинтересовался Сергейгенадьич- Боролись, чтоли?

-  Ага- одновременно кивнули мы

-     Борцы, бля, с империализмом. Красные все какие… Хайруллин, ты тут главный борец, штоле? Там все ужэ в зборе, а вы где-то бродите. Про вас уже спрашивали три раза. Быстро в банкетный зал!

В банкетном зале уже полным ходом шло партийное нажыралово. Нас и ещё нескольких детей поменьшэ, тонцоров каких-то штоле, посадили за отдельный столик, на котором стояло дохуя морожэнново, конфет и фруктоф. Мы стали их точить с чертовски серьёзным видом, параллельно тайно  перемигиваясь и глупо лыбясь друк другу, как члены сикретново ревалюцыонново крушка. Нам было весело.

«Вотка- пиздатая штука»-  подумал я, налегая на морожэное- «хотя и невкусная»

Вопщем, всё было зоебизь, но тут, в самый разгар вечеринки случилась неприятность: один из партийных бонз, толстый как паровоз дядька, приняв, видимо, двойную дозу шнапса на груть, тяжэло так, как башня танка Т-90 вполоборота развирнулся к падвипывшэму Сергейгенадьичу и низким суровым басом спросил:

-    Э, как там тебя?

-    Сергей

-    Слы, Сергей, а хорошо твои ребята поют.

-    Спасибо, стараемся

-    Мне понравилось. А могут они сейчас для нас спеть, в неофицыальной такскзть обстановке?

-    А чего не могут? Могут канешно. Они ж, эта… профессионалы.

-    Так пусть… эта… споют для нас. Только, если можно, Сергей…. Не надо сигнальщиков-горнистов и про Ленина. Что-нибудь…эта… С человеческим лицом. Без…. эта…  без фанатизма.

-    Да можно, конечно. Мы тут как раз разучили недавно одну новую песню. Не патриотическую. Про децтво. Ребят, споём нашу новую?

И Сергейгенадьич патянулся за бояном, знаками руки паказывая нам, куда нужно выходить для пения. Такой базкедбол канешна никому не улыбался, но хули поделаеш? Марожэное надо было отрабатывать. Как на расстрел мы патянулись к свободной плащадке за столами.

-    Ну давайте, ребята- подмигнул нам пьяный Сергейгенадьич- поём  «Ваздушный шарик децтва». Слова все помнят?

- Ага- синхронно кивнули мы

На самом деле, такой песни я не то чтобы не знал, вообще о ней слышал в первый раз в жызни. Её учили, когда в онсамбле был Кот. Кивнул так, за компанию.

-    Не сцы, Шатун,- шепнул мне на ухо Стас- будешь петь под фанэру, как Леонтьеф.

Сергейгенадьич состряпал праздничное лецо, взял первые аккорды и панеслась:

Галубой ваздушный шарик
Я на нитточке держу
Атпущу ево я в небо
И прощай ему скажу
Он взавьётся над землёю
Улетая в аблака
А потом привет паследний
Мне пашлёт издалекааа

Это теперь я слова знаю. Атпечятались , знаете ли, гдето на падкорке. А тогда я только не в кассу открывал рот как жаба. Ат валнения, что слажаю у меня закружылась галава, а  заташнило, я думаю, всётаки бухла, не иначе. Песенка была такая, слехка приджазованная, типо имправизацыя, так что попасть в строчку было непросто. Когда все запели «издалекааа», то я, решыл им под канец куплета всё-таки немнога падпеть, но, как выяснилось, напрасно. Я подпел дольшэ нужново, так что кагда все зделали паузу перет задорным припевом, в тишыне зала прозвучало моё протяжное «ааа». Сей мамент не астался незамеченным некоторыми гостями и Сергейгенадьичем, который нервно дёрнул щекой и реско перешол к припеву.

Ваздушный шарек децтва
Тебя нельзя дагнааать
И дажэ
не надейся
Что встретимся апяаать

Што мне бля не успел соопщить ебучий Стас, так это то, што под припеф они выучили ещо и танетс. Довольно примитивный, надо сказать, но я то и такой не знал. Там, кароче, на канец каждой строчки все гренадисты потипу как в мьюзикле лихо паварачивались вполабарота вправо и выкидывали руку  ввверх-вбок, делая эдакое воздушное па этому сраному ваздушному шареку, дескать пращщай друк, дагнать тебя мы не в силах.

При первом включении танца я сразу некисло так словил лактём в овал леца от стаящщево рядом Вани: хуле, они-то все развернулись, а я-нет. Делая вид, что типа ни хуя не праизашло и так всё было задумано, я начал пытацца подстроица под нехитрые движения квортета, но пьяный децкий мозк не смок аднавременно справица с двумя задачами: уродливым танцэм и синхронным открыванием рта под музыку. Я паварачивался, када все уже разварачивались абратно и разварачивался абратно, кагда все апять начинали паварачиваца. Словив ещо раз в ебло от Вани, я услышал в зале чей-то заливистый смех.

«Блядь, суки, я бы на вас посмотрел»- подумал я- «как вы бы тут исполняли танец смерти, рожы потные»

Тут припеф закончился и начался втарой куплед , апять бес танца, но я по инэрции сделал ещо один полуразворот с выпадом, заехал лактём в ебало Серёже и виновато одёрнул руку, как неопытный карманный варишко, после чего быстро и фальшыво улыбнулся. В зале заржали в голос ужэ несколько скотоф.

«Коммунисты ебаные»- подумал я

Я начял было апять раскрывать рот пад фанеру, но, ат растеряности, делал это настолько нефпопад, что черес пару сикунд ржал ужэ весь зал. Особенно громко ржал тот мужык, что заказал пение. Он тыкал в меня пальцэм и гоготал реально как бабуин. В ебало мне ударила крофь и я пачувствовал резкое жэлание блевануть.

«Вот тебе и вотка»- подумал я

Куплед я ещо продержалсо, но когда опять попёр припеф, то на строчке «Тебя нельзя догнааать» ломанулся со всех ног к выходу, с раздуфшымися от блевоты щеками, по ходу очень реалистично изображая ваздушный шарек децтва, каторый в натуре хуй дагонеш. Стас, Ваня и Серёжа не без удовольствия выбросили мне вслед руку в пращальном жэсте.

-И даже не надейся
Что встретимся опяять

Эти строки Сергейгенадьич пропел вместо меня сквозь зубы. По ево перекошэнному еблу было понятно, что так оно и будед, надеяцо на чюдо не стоит.

Вынести свой внутренний мир цэликом за приделы зала у меня не получилось-блеванул на бегу прямо перед порогом белой пеной ат морожэнново. В зале апять кто-то заржал, как конь, кто-то этово коня одёрнул «плохо жэ ребёнку», но я ужэ стримительным галопом нёсся по каридору в сторону талчка, аставляя Дворцу пионероф на память о себе лужыцы фарша.

Потом я отмылся и попиздил домой. Моя каръера пефца на этом закончелась.

Вот такая вот история.