Лето прошло. Последний солнечный денечек. Завтра дождь обещают.
Жизнь подлая, гнилая на пороге, как «вопрос – ответ» или «кукиш теплу – заходи дубачок». Вот такая силогемма.
Мамаша бухая дома валяется. Два месяца с кровати не встает. Блюет и ходит под себя. Придуривается. А батон где-то рамсы свои топырит с дружбанами - алканавтами, арестантами по лепрозорию. Инвалид хренов. Хорошо хоть из-за этих гавнюков в совьет армию не забрали. Ходи теперь, ухаживай типа за родоками. Они гадят, хотя барана целого сожрать могут. На них воду надо таскать, а я пыхти. Ох и гадючье это дело. Гадючье. Пойду я в темный лес. Да и без шапки.

В конце лета с классной девахой познакомился с улицы Репина. Она тонюсенькая, претонюсенькая. Балерина из Кировского театра. Правда, бывшая. Она на своем дне рождения (четвертаке) с пацанами гуляла в кафешке. Потом под газом гужбан-тусан на мотиках решил покататься по Невскому. Хренила один моржовый на стрелке Васьки с управлением не справился и завалился в светофор вместе с девчонкой. Байкеру хоть бы хны, а у нее коленная чашечка на три куска развалилась. Мало того, что танцевать не может, так вообще инвалидом стала. С палочкой ходит. От этого и во все тяжкие пошла. Посинела. Мне не счастье, а несчастье помогло с ней подружиться. Добрая она. Плачет все время по ночам во сне и стонет от горя. Полюбил я ее. Анну.

Хочется жить ради любви, чтобы солнышко улыбалось, а тут хмурое небо из окна глядится, и капли уже барабанят по карнизу. Сыро, как в гробу. Я знаю. Мы в детстве с пацанами на карьере у Котового поля в Могилки играли. Залезали в большой деревянный ящик по очереди, вставляли трубку, чтобы дышать можно было, засыпали ящик песком и считали сначала до ста, потом до двухсот, до трехсот. Больше всех Санька пролежал в могиле: до целой тысячи.

Аня заснула на кровати. Тихо сопит и мурлычит, как котеночек. Задумался я о продолжении рода. Может, и Ане будет легче, когда живое дитя у нее родится. Отвлечется моя милая от болячек душевных, плюнет на забавы и питье горькой. Будет нянчиться с ребеночком. Хорошо бы девонька у нас появилась на свет божий. Как мама, настоящей балериной вырастет и замуж выйдет за прекрасного принца, а не за такого ханыгу, как я. Что во мне Анна нашла? Родители у нее в Башкирии живут. Сама в Вагановке с четвертого класса одна, как перст. Думаю, моя рожа ее родителям была бы не по нутру. Они меня еще не видели. А моим родным карасям все по барабану.
Семейную жысть начинать без бабла нереально. Базара нет. Устроился на стройку чернорабочим. На мою пенсию по уходу за родителями много не повоюешь. Пыхчу уже пару недель на свежаке в Морском Фасаде. Ветрила с Финского залива до костей пробирает. Вокруг одни узбеки да таджики работают. У меня квалификации ноль. Хочу на сварщика выучиться, а лучше на плиточника или электрика. Хотя у меня руки из жопы, и в мозгу дыра.

Ничего! Прорвемся! Было бы желание. Как говаривал Павка Корчагин: Як задрючка железячка, так все по мази и пойдет.
Тяжело отдаются силы на строительство светлого будущего. После смены на стройке только о тарелке горячего борща да о стакане водки думаешь. Поешь, выпьешь и спать. Проснешься в угаре через пару часов. Рядом Аннушка сидит, по голове меня гладит, смеется и плачет. Опять засыпаешь. Жизнь – это тяжкий сон, и в этом сне мы – тлеющие тени.