Чудесная итальянская лазанья с классическими приправами, украшенная разнообразной зеленью. Восхитительный внешний вид только что  поданного блюда, приготовленного блюда специально для меня в одном из лучших ресторанов города. Настал тот момент, чтобы насладиться чудесным вкусом этого блюда. Но я не спешу: следует заказать хорошего вина, и священнодейство начнётся. Я  подзываю официантку. Ахуенно-смазливая девушка, еще совсем девчонка мигом подбегает ко мне, едва только заметив движение глаз в ее сторону. «Красного сухого, пожалуйста!» « Какого именно? У нас много сортов, давайте я покажу Вам карту вин» «Не стоит, Савиньон, будьте любезны!» Стандартная улыба, и девушка пулей уносится выполнять заказ. Пока ее нет, я разглядываю интерьер: прекрасная обстановка: стены выглядят старыми и полуразрушенными. Такая декорация стоит недешево, это современная мода сделать ново помещение обшарпанным и древним… достаточно симпатично, напоминает внутреннее убранство какого-нибудь средневекового готического замка, да и еще этот пугающий интерьер: какие-то старые, полуразвалившиеся бочки, огромные полотна на стенах, на которых изображены древние, мифические битвы; а чего стоят эта кабанья голова над входом: кажется, эти вымазанные красной краской стекла смотрят тебе в душу, смотрят так, что цепенеешь от первобытного мистического страха; обслуживание также соответствует интерьеру: официантки, наряженные в одежду горничных с короткими соблазнительными юбками, бородатый бармен, протирающий стаканы и глиняные кружки для пива за стойкой очень уж похож на какого-то сказочного гнома да и собственно то, ради чего я сюда пришел: блюда и напитки, - они не только соответствуют общему настроению, духу заведения, эти шикарные яства произведут впечатление на любого гурмана: гусиные потроха под острым соусом, запеченная семга в кляре, баранья лопатка под майонезом, соляночка из кабана, растягай с форелью, пельмешки из спинки пятнистого оленя, вымоченная телятина…

Я жду минут пять, наблюдая как от моей лозаньи поднимается токая струйка пара, смешанная с удивительным ароматом, исходящим из самого центра этого кушанья. Мне приносят мое вино, о нет, не выпивку, которую хлещут эти подзаборные бездельники, это прекрасное вино, привезенное сюда по спецзаказу, сделанное из отборных виноградин, которые выжали через несколько часов после сборки, а затем отставали в специальных контейнерах в течение двадцати лет, чтобы лучшие аристократы, ценители искусства, насладились этим божественным нектаром Диониса. Я беру бокал, двигаю им чуть в сторону так, чтобы окрасить в красный цвет стеклянную стенку, подношу бокал к свету и вижу яркий, насыщенный алый цвет напитка. «Да, это то, что надо!». Кажется, они меня не обманули: это настоящий Савиньон. Я делаю глоток: он первый, мне нужно только попробовать. Я позволяю себе маленькую вольность: прокатываю несколько капель по языку и быстро поглатываю, словно нашкодивший мальчишка, но сразу же фиксирую этот необыкновенный, ни с чем не сравнимый сладко-горьковатый вкус сухого вина. Вслед за этим я набираю в рот внушительный глоток вина, споласкиваю им всю полость, и выплевываю в специально приготовленную серебристую вазочку, а затем, не медля ни секунды, выпиваю полстакана чистой воды. Теперь мне удалось понять истинный вкус этого напитка. Из бокала я выпил совсем немного, к счастью, я могу потянуть удовольствие. Теперь настала очередь лозаньи. Она остыла не настолько, чтобы быть холодной, но и не будет обжигать мне небо, если я отхвачу слишком большой кусок, лазанья была в самый раз. И ее черед настал: взяв нож и вилку, я аккуратно отрезал маленький продолговатый кусочек, открыл рот и положил на язык. Восхитительно! Кажется, за свою жизнь я не пробовал ничего лучше. Вот оно, совершенство вкуса, гармония запаха, внешнего вида и необыкновенного вкуса! Сделав двадцать движений челюстью, я проглотил возникший комочек, выдавив, кажется из него все соки и ощутив всю необыкновенную прелесть этого чуда кулинарного искусства. С полузакрытыми глазами я отрезал следующий кусочек и, полюбовавшись на него пару мгновений, начал методично пережевывать. Глоток, - и вот следующий кусочек лозаньи оказывается у меня в желудке. Не спеша я доедаю кушанье, наслаждаясь каждым кусочком. Я ем не спеша, иногда выпиваю пару глотков из бокала. Когда моя тарелка становится пустой, я заново наполняю свой бокал. Затем, с наслаждением допиваю вино. Может показаться, что целой бутылки слишком много для одного человека, но я лишь слегка пьян и вполне контролирую собственные чувства. Официантка уносит пустую посуду. Посидев еще немного в полной тишине, я медленно встаю из-за стола и выхожу на балкон. Моему взору предстает прекрасная картина: бескрайние зеленые луга, разрезанные линиями дорог, слева начинается темно-зеленая роща. Здание ресторана стоит на берегу неглубокой, девственно-чистой реки, которая, извиваясь, исчезает меж двумя высокими горами-исполинами. Горы находятся очень далеко, мне не удается как следует разглядеть их. Они, словно древние стражи, защищают эти поля, эту реку, лес и меня от всех опасностей. Звуки медленно текущей речной воды, легкий шум ветерка и далекое, едва слышимое пение птиц достигают моего слуха. Благодать и божественная гармония, рай на Земле, - вот картина, которую я наблюдаю с задумчивой улыбкой на лице От выпитого вина вся эта картина медленно  плывёт перед глазами.

Я возвращаюсь в ресторан и захожу в туалет. Там я захожу в отдельную кабинку и закрываюсь на щеколду. Моему взору предстает совершенство конструкторской мысли: настоящий позолоченный унитаз. Пологий слив уходит прямо в черное бездонное отверстие, заполненное темной мутной водой, - никакого намёка на фекалии! Унитаз, как и только что виденная мною речка, девственно чист, мысленно я выражаю благодарность уборщице. Я засовываю указательный и средний палец себе в рот и пытаюсь задеть ими корень языка. Такое раздражение приводит к естественной реакции: спазмам желудка. Только что съеденная пища выталкивается из желудка, проходит по пищеводу, но нет, первый спазм недостаточно силён, он не способен вытолкнуть еду наружу, она лишь проходит по пищеводу и опускается назад, зато второй, который происходит через пару секунд, сильнее первого, он выносит наружу значительную часть содержимого моего желудка. Разнородная мягкая масса молниеносно вырывается наружу, обжигая желчью стенки пищевода, глотку, нёбо, язык. И вот, красно-бурая струя с чавкающим звуком ударяется о позолоту унитаза и стекает вниз. Я делаю еще одну попытку извлечь из себя рвотную массу, а затем наблюдаю, как это пёстрое месиво, что только что было содержимым моего желудка, а до этого лозаньей и чудесным вином, медленно стекает по пологому стоку унитаза прямо в зияющее черное очко, оставляя за собой бледно-красный след  с какими-то белыми вкраплениями. Основная часть рвотных масс упала непосредственно внутрь унитаза, однако меньшая ее часть, словно маленькие фейерверки, разбрызгана по ободкам, создавая причудливые, заебательские узоры. Я наслаждаюсь этим зрелищем. Я вижу, что там, где блевотина уже безвозвратно канула в черную, непроглядную муть, образуются какие-то доселе невиданные, необыкновенные узоры, и я, с замиранием сердца, пытаюсь их запомнить, запечатлеть самую мельчайшую подробность. Вот сказочный пейзаж, наверное, это горная поверхность какой-то далёкой красной планеты, покрытая слоем драгоценного золотого металла. А это – удивительные красные цветы с жёлтой пыльцой, а эти белые круглые пятнышки – это насекомые, чья задача – перенести пыльцу на соседние цветы.

Поглядев ещё минут пять на этот натюрморт, я подхожу к зеркалу. Так, кажется никаких пятен на костюме не осталось, отлично. Раковина похожа на скорлупу моллюска, я поднимаю кверху рычаг смесителя, подставляю руки под струю горячей воды. На краю раковины стоит антибактериальное жидкое мыло, конечно же, я стараюсь следить за своим здоровьем, использую другой сорт мыла, но выбирать не приходится. Я расстёгиваю манжеты пиджака, задираю рукава до локтя и выдавливаю полбутылки жидкого гелеобразного вещества себе в пригоршню, а затем равномерно и тщательно размазываю это склизкое месиво по своим рукам. Тщательно растираю пену от локтя до запястий, затем смываю впитавшее всю грязь моих рук мыло. Аккуратно мою кисти рук, уделяя особое внимание ладоням, где, по мнению самых прогрессивных специалистов, скапливается максимальное число бактерий. Опускаю смеситель и  размышляю, как мне вытереть руки. Вот висит бумажное полотенце, лейбл говорит вам, что эта бумага абсолютно безопасна для вашего здоровья, однако я сильно сомневаюсь: прогрессивные учёные утверждают, что эти полотенца сделаны из переработанной бумаги, а следовательно туда могла попасть использованная туалетная бумага, - один этот факт приводит меня в ужас и я поспешно перевожу взгляд на соседний агрегат. «Сбережём леса Иллинойса», - гласит лейбл на этом агрегате, - «Мы экономим бумагу и используем воздух, тем самым мы бережём лес от вырубки». Я плавно нажимаю большую серебристую кнопку в центре висящего агрегата, и мощная струя горячего воздуха ударяет в мои чуть полусогнутые ладони. Зажмурившись, я переворачиваю руки, подставляя под горячую воздушную струю разные стороны моих кистей. «О, чудо индустрии!..», - проносится в моей голове. Полностью высушив руки, я привожу их  в нормальное, висячее положение, и это чудо технической мысли автоматически отключается. Я застёгиваю манжеты, привожу себя в порядок, выхожу из туалета и сажусь за свой столик. Кажется, мне больше нечего делать в этом роскошном ресторане. «Официантка, счёт!» Щелкая пальцем, я подзываю соблазнительную красотку, прошу посчитать меня, и она подает мне счёт на кругленькую сумму.

Фсё, писдец, - делу винец! Ждите прадалжэнья!