При плохих картах он говорит “Пас”, то есть от прикупа отказывается.
Из правил игры в преферанс

- Ну, пусти, ну что ты привязался! - хныкала Софья Александровна, утратив былую уверенность в себе.

Она была привязана за кисти рук и лодыжки ног к огромному трехстворчатому шкафу и в таком виде очень напоминала распятого Христа. Гы-ы-ы-ы-ы-ы-ы….

Вдоль шкафа, как тигр в клетке, носился огромными шагами Парсонс. Он по-прежнему был в зеленом плаще, кроме которого на нем не было ничего. Он обдумывал способ казни неверной супруги. А от шкафа уже доносились непонятные попискивания вперемешку с ругательствами. Соня совсем сникла и видела, что пощады ждать ниоткуда. Ей стало страшно. Она уже поняла, что ИСААК ВСЕ ЗНАЕТ!

Исаак Антипович и в самом деле был страшен до неузнаваемости. Хотя знал далеко не все. Практически ничего. Знать ВСЕ женские тайны – мыслимое ли это дело? Но Парсонс был уверен в обратном. Типа, знаю, мол, и все тут. Дурилка!

Полностью отдавшись животным инстинктам, он получал чуть ли не физическое удовлетворение от унижения неверной супруги. Участь бедной Сони была практически решена, оставалось лишь избрать такой способ, который дал бы супруге представление хотя бы о малой доле того, что досталось Исааку.

Наиболее заманчивой представлялась мысль выбросить изменницу из окна вместе со шкафом. Исаак даже попытался отодвинуть махину от стены, но добился лишь того, что две резных ножки мягко хрустнули и тихо отвалились. В шкафу что-то глухо упало и он осел на один бок. Парсонс замер в изумлении и сказал вслух негромко, почти шепотом:

- Семьсот тридцать четыре рубля восемьдесят шесть копеек!

Это была розничная цена шкафа из карельской березы, уплаченная самолично Исааком Антиповичем в мебельном магазине наличными деньгами.

Это был очень сильный удар. В другое время владелец шкафа сразу же лишился рассудка, но сейчас он был не тем, что прежде. Исаак молодцевато потянулся и попытался затянуть несуществующий ремень на голом животе. Не найдя его, он очень огорчился, но долго раздумывать не стал.

Исаак сорвал с карниза тюлевую занавеску и, лихо оторвав от нее длинную полосу, завязал ее на пупе двойным узлом. Теперь все было вроде бы в порядке.

Внезапно остановив свой безумный бег по комнате, Исаак вдруг очень спокойно подошел к привязанной и совсем уже сникшей жене и ласково спросил ее:

- Дорогая, а что если засунуть тебе в жопу палочку дрожжей?!

Галиматья! Ей богу, галиматья! Какие, на хуй, дрожжи?! Хуйня, бля….

Софья Александровна с ужасом наблюдала и слушала. Ей было совсем не смешно, не радовала ее такая перспектива. Ни хуя не радовала. В ее голове лихорадочно созревали планы освобождения. Но все они сразу же отпадали. Исаак был начеку, Исаак был неподкупен, он не реагировал ни на что и следил за ней зорким всевидящим оком.

Он направился к двери и попытался ее открыть, но она не поддавалась. Вообще-то она открывалась, но в другую сторону. Исаак ничего не помнил, он был в своей квартире, как в первый раз, он рвал дверь на себя изо всех сил. Затем последовал короткий разбег и мощный удар обеими ногами в дверную ручку.

Дверь вместе с замком и частью косяка вылетела в коридор и, пробив стенной шкаф для одежды, застряла в нем, перегородив коридор.

Исаак никогда не занимался карате и даже просто физзарядкой, поэтому он не сумел приземлиться хотя бы на одну ногу и, зависнув на долю секунды в воздухе, рухнул на пол совершенно горизонтально, всем телом.

В квартире все содрогнулось. Но Исаак был тверд, как сталь, и, пролежав в отключке каких-нибудь сорок пять - сорок шесть минут, бодро вскочил и крикнул жене:

- Подожди, дорогая, я на кухню, за дрожжами!

А-а-а-а-а-а-а-а-а! Какая хуйня!!!!!

На кухне дрожжей не оказалось. В туалете тоже. Не было их даже в ящике для обуви.

Парсонс немного смутился и поскреб в затылке, но сегодня он был в ударе, решения приходили к нему мгновенно. Одно нелепее другого.

Он рывком отворил дверь в ванную комнату, заткнул сливное отверстие пробкой и включил одну горячую воду, накрепко закрутив кран с холодной и даже замотал его изолентой, оказавшейся почему-то в стаканчике с зубными щетками. Одним прыжком он очутился в туалете, схватил десять пачек стирального порошка и зубами стал рвать их на части.

Вскоре вся комната с самодельным эшафотом и коридор были усеяны обрывками туалетной бумаги, гигиеническими салфетками и стиральным порошком “Лотос”. Ванна потихоньку наполнялась клокочущим кипятком.

Внезапно Исааку подумалось, что хорошо бы запустить в эту ванну каких-нибудь аквариумных рыбок. Тогда все было бы как в каком-то высокогорном озере, где рыбы живут при температуре воды около шестидесяти градусов. Исааку почему-то казалось, что об этом рассказывали в “Клубе путешественников”. Он прокричал, стараясь перекрыть шум воды:

- А чем у нас хуже. Пусть и у нас рыбки... это самое... вот!

Недоуменно выглянув в коридор, как будто ожидая чьей-то похвалы и не услышав ее, Парсонс обиженно протянул:

- Ну, сволочи. Ну, га - а - а - ды. Ну и хер с вами.

Ебанулся, короче.

Но нужно было торопиться. Ванна была заполнена уже на три четверти, а Исааку срочно нужно купить две палочки дрожжей и стрелой мчаться на Кондратьевский рынок. Это было ближайшее от его дома место, где можно было купить рыбок прямо с аквариумом. Исаак ринулся в комнату, прихватив по пути швабру.

Секундочку!

А на фига он вообще стал наполнять ванну?

Никому это неведомо. Да и самому Исааку скорее всего тоже. Тайна сия великая есть.

Подбежав к секретеру, он как рычагом, опрокинул его на пол. Порывшись в рассыпавшихся бумагах, Парсонс с торжеством выудил две сберегательные книжки на свое имя, быстренько проверил записи и успокоился - все в порядке, запросто хватит и на рыбок, и на дрожжи.

Это его радовало.

Парсонс выбежал в коридор, заглянул по пути в ванну - вода весело шипела и булькала у самой кромки - открыл дверь и ринулся вниз по лестнице.

Добежав до третьего этажа, он внезапно вспомнил о своем первом и, может быть, последнем прыжке на балконе чужой квартиры. Парсонса страстно потянуло совершить еще что-нибудь этакое разухабистое, каскадерское. Он забыл о том, куда и зачем бежал, все его мысли сосредоточились на трюке.

Исаак Антипович открыл окно на лестничной площадке, выглянул, убедился, что высота для подвига вполне приличная, затянул потуже тюлевый ремешок на животе и полез в окно.

Выбравшись наполовину, он сел на краю, свесил вниз ноги и стал примериваться, куда бы прыгнуть, чтобы было и опасно, и в то же время достаточно безопасно. Выбрав место посуше и, на его взгляд, помягче, Исаак зажмурил глаза, вслепую застегнул на все пуговицы плащ, резко выдохнул воздух и с криком «А, поебать!!!» прыгнул вниз.

Земля встретила воздухоплавателя неласково. От жесткого удара у нашего героя сразу отнялась правая нога и левое полушарие головного мозга. Функционировавшее правое полушарие не в состоянии было обеспечить нормальную жизнедеятельность организма, а тем более решить такой, в общем-то неразрешимый вопрос, зачем Исаак прыгнул с третьего этажа. Но этот, на первый взгляд, бессмысленный прыжок все-таки принес кое-какие результаты.

С выходом из строя левого полушария головного мозга у Исаака сразу же отпала всякая охота покупать рыбок, засовывать дрожжи в задницу жены и, вообще, у него пропали все отрицательные эмоции.

Дрожжи какие-то, рыбки…..

Все давешние злоключения и хлопоты унеслись куда-то далеко-далеко. А что касается жены, то он напрочь забыл все компрометирующие ее обстоятельства и сейчас он недоуменно соображал, какой бес заставил его привязать свою личную жену к шкафу и так безобразно с ней обращаться.

Более того, он вдруг проникся нежностью к Соне и, вспоминая свое отвратительное поведение, в голос разрыдался.

О том, что у него вообще есть жена он все же не забыл.

Он сидел в клумбе с красными георгинами, нелепо подогнув под себя ноги, и громко плакал, размазывая по лицу слезы и сопли.

Взрослый мужчина, отец двоих почти взрослых сыновей, сгорал от невыносимого стыда. Летнее солнце обжигало его своими горячими лучами, во дворе загорелые ребятишки гоняли мяч, воздух был наполнен знойным ароматом лета. Исаак еще некоторое время похныкал, а затем с трудом поднялся на ноги. Припадая на ушибленную правую ногу, он доковылял до подъезда и вызвал лифт.

Пока лифт неторопливо поднимался до нужного этажа, Исаака вдруг одолело некое любовное томление. Как юнца. Ебаться вдруг захотелось. Сгорая от нетерпения, он головой распахнул дверцы остановившегося лифта, и на одной ноге попрыгал к своей квартире. Тем же способом (головой) открыв входную дверь, Исаак вихрем ворвался в прихожую. Неизвестно откуда появившееся вожделение становилось все сильнее и сильнее.

Вода в ванной уже давно переливалась через край и мерно заливала комнаты. Исаак вроде бы удивился этому. А может быть и не удивился вовсе, но все же в несколько прыжков доскакал до ванной комнаты и выключил воду. Немного подумал, закусив губу, и снова включил. Затем минут пять подумал еще и решил все-таки выключить воду.

И выключил!

Разрешив эту задачу, он, хлопая в ладоши и издавая пронзительные крики, поскакал в комнату, где «грустила» жена, привязанная к шкафу.

- Жена! - радостно вскричал Исаак, вваливаясь в комнату.

- Чего тебе, урод? - прошипела Софья сквозь зубы.

Этот злобно неприязненный тон нисколько не смутил нашего героя. Даже, пожалуй, раззадорил. Разве он урод? Это она так, погорячилась. На самом-то деле она его любит!

Он заискивающе улыбнулся и попытался шаркнуть ножкой. Но шарканья не получилось, так как паркет был залит невской водицей из водопровода, и Исаак только поднял кучу брызг.

Все брызги почему-то устремились в лицо Софье Александровне, отчего та разразилась грязными ругательствами в адрес своего дурака-мужа.

- Харя твоя жидовская! Измываться надо мной вздумал! Ну, гад, тебе это боком выйдет! Завтра же пойду в милицию и расскажу, как ты в 1946 году булочную обокрал! Козел вонючий! Понял?!

Весь этот монолог Исаак пропустил мимо ушей, хотя немного удивился тому, что его обозвали жидовской харей, так как он всю свою жизнь считал себя русским. Паспорт свидетельствовал о том же. Но не в этом дело.

Отвратительно хихикая, он по возможности мягко подкрался к Соне и нежно обнял ее за талию. Это ему удалось, несмотря на непрекращающиеся злобные выкрики жены. Конечно, будь у нее руки свободны, эта Исаакова выходка не прошла бы безнаказанно. Пизды бы точно получил. Это уж как пить дать.

А Исаак от прикосновения к жаркому телу жены сразу же как-то затрясся мелкой дрожью, весь проникся таким страстным желанием, что готов был уже на все. Похотливость - чувство вовсе не чуждое Парсонсу, на этот раз достигла таких размеров, что он не устоял на ногах и грохнулся навзничь, подняв кучу брызг.

Лихо, да? Упал от похоти.

Вода, хотя и теплая, немного привела в чувство. Исаак с трудом поднялся и, чтобы сосредоточиться, мысленно прочитал про себя третью главу романа М.А.Шолохова “Поднятая целина”.

Придя в себя, он вдохнул побольше воздуха и приник беззубым ртом к губам Софьи. Типа поцеловал.

Трудно сказать, сколько времени длился этот поцелуй, но когда Исаак и Соня оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, по радио передавали концерт “После полуночи”.

Отдышавшись, Соня одарила Исаака нежным взглядом и впервые за этот день улыбнулась. Как ни странно, ей стало все это нравиться. Любила она разные там экстремальности.

А тут….. Куда уж экстремальнее!

Исаак, тоже улыбаясь, молча погладил ее по волосам и также молча стал развязывать узлы на веревках, которыми была привязана к шкафу Софья. Закончив это нехитрое дело, он конфузливо откашлялся и вопросительно взглянул на жену. Та молча кивнула в ответ. Ну, типа любовь у них случилась.

Лицо Исаака засияло от счастья. Он по возможности ласково взял Соню за руку и, разгоняя перед собой плавающие обломки мебели, повел ее к тахте...

Любовная игра была короткой. Экстремальной. Исаак отрывисто чмокнул Соню в щеку и гусарским движением забросил свое туловище на тахту. Он уже было хотел и дальше продолжать в таком же духе, но жена вдруг громко рассмеялась.

- Эх, дурачок ты мой! - заливалась Сонька, - ну куда же ты торопишься! Ты бы хоть плащ скинул! Да и трусы не надо мне протыкать! А то, ишь ты! Озорник!

Исаак тоже весело рассмеялся и лихо спрыгнул в вводу. Он сбросил плащ, но вместо того, чтобы вновь взгромоздиться на старое место, вдруг бросился обратно к шкафу.

- Эй, Исаакушка! Ты куда?! - испуганно спросила Софья.

- Ничего, ничего! Я сейчас! - торопливо ответил Исаак, лихорадочно шаря рукой по полке в поисках уже известных нам трусов.

“Интересно, что сейчас получится? Эх, если получится, вот жена-то обрадуется!” - так думал Исаак и, нащупав трусы, напялил их себе на бедра так, чтобы колышек не втыкался. - Иду, иду, кошечка!

В сумерках белой ночи Соня без труда оценила все достоинства Исааковой обновки и подозрительно спросила:

- Ты это где такое уродство откопал? И зачем это ты их на себя напялил-то сейчас? Будем что ли в трусах ходить? Или как? А ну-ка, скидывай их сейчас же и бегом ко мне!

Пересказывать последующую постельную сцену - занятие нудное и противное. Даже не нужно обладать достаточно изощренной и богатой фантазией, чтобы представить себе всю гнусность и скабрезность этого похабнейшего действа.

Ну уж Исаак и расстарался! Ну распрыгался! Прямо как молодой козлик! И откуда столько воображения-то взялось! Сколько сил! Видимо, от коней.

А Сонька-то так ничего и не поняла! С первых минут этой клоунады в ее голове засела одна мысль, которая в течение нескольких часов была преобладающей: “Может быть, он акробат”? - спрашивала себя Софья, удивляясь мужниной изобретательности, а главное - вездесущностью.

Женщина, обладающая более пытливым умом, уже давно бы задалась вопросом: “А не два ли члена у моего супруга?”. Воображение было не то чтобы чуждо Софье, но в силу экстремальности ситуации временно отсутствовало. Немножко атрофировалось. Поэтому “многочленство” Исаака она приписывала его акробатизму. Хотя, откуда ему взяться-то, этому акробатизму?

И уже в самом-самом конце у Сони мелькнула мысль отгадка. “Он - фокусник!” - радостно подумала Соня, смутно припоминая манипуляции с трусами.

Вообще-то она давно собиралась задать мужу вопрос типа “Кто Вы, доктор Зорге?”, но боялась спугнуть супруга такой банальностью. А сейчас вдруг решилась. Любопытно же!

- Ты кто? - хрипло выдохнула Софья.

Вопрос был сформулирован не совсем правильно. Она хотела спросить: “Ты кто, фокусник, что ли?”. Но на слово “фокусник” у нее не хватило дыхания. Поэтому вопрос прозвучал именно так, как он прозвучал:

- Ты кто?

- Хуй в пальто! – ответил Исаак.

Как уже понял читатель, Исаак не полез за словом в карман и ответил как и подобает мужчине. Впрочем такой ответ можно еще объяснить непреодолимым желанием пошутить. Ну вот и пошутил!

Мало того, он еще и раскатисто рассмеялся собственной шутке. Оба на! Мол, вот я каков! Вынослив как мерин и остроумен, как черт! Пошутил, короче.

Но от такой шутки жена его как-то вся скуксилась, желание пропало, настроение исчезло. Эмоциональная по природе, она не в силах была вынести подобного хамства в постели. Что за шутки на хуй? С чувством юмора у нее было все в порядке, только сейчас вроде бы было не время шутить. Не до шуток типа. Что-нибудь одно: ебстись либо шутки шутить.

От такого скотского к себе отношения Софью разбил паралич. Потом случился инфаркт. Сначала разбил паралич, потом инфаркт. Потом инсульт.

Или сначала инсульт, а потом инфаркт? Не в этом дело. В общем, умерла Софья. Как нелепо это ни звучит.

Склеила ласты, бедняжка.

Все, что случилось потом, очень грустно рассказывать.

Парсонс не понял, что произошло. Вернее, понял, но не до конца. Он подумал, что жена немножко лишилась чувств от счастья и радости, и на всякий случай вызвал по телефону “Скорую помощь”. А потом вообще началась какая-то херня.

Прибыла “Скорая помощь” и наступило какое-то дикое веселье. Веселого не было ни хуя, но веселье все-таки наступило. Все к этому и шло.

Увидя Исаака, наши добрые врачи чуть не померли от смеха, а молоденькая медсестра даже написала в трусики. В смысле – писнула. Типа обоссалась. Тоже от смеха, разумеется. Человек с хуем на лбу – зрелище довольно необычное. Даже для врачей.

Кончилось все это печально. Соню увезли в морг, а Парсонса – в сумасшедший дом.

Дело в том, что Парсонс немножко сошел с ума. Рехнулся. Тронулся. Ебанулся. Что и не удивительно. Много пришлось пережить этому чудаку за последнее время, а уж последнее событие его просто добило.

Ну представьте себе! В комнате лежит бездыханная супруга, и вдруг заходят санитары и хохочут, как ненормальные. А эта пигалица, медсестра которая, еще стала к тому же корчить рожи и кривляться как обезьяна. И обоссалась еще демонстративно!

Любой рехнется. Парсонс и рехнулся. А хули?

А врачи народ занятой. Разбираться особенно некогда. Труп - в морг. Живого - в смирительную рубашку, и в дурку! Там разберутся. Если нормальный - выпустят, если дурак - вылечат.

Почему в смирительной рубашке? А как же еще! Псих ведь!

Парсонс в руки-то врачам не сразу сдался! Все норовил проучить молоденькую медсестру. За ее поведение и несдержанность. Гонялся за ней по квартире и грозился убить.

Не догнал.

Но пизды от санитаров получил всё-таки. Как без этого? Нелепо.....

Кстати. А если нормальный, но не выпустят, а дурак, но не вылечат? Да и хрен с ним! Сам же позвонил в “03”. Никто его не заставлял.

Еще раз кстати. В сопроводительной записке никто из врачей почему-то не отметил, что Исаака обнаружили с конским половым органом на лбу.

Забыли, может быть?

(продолжение 27 ноября)