В тот день с самого раннего утра у меня  в голове застрял дурной стишок из Русского радио: секс без  дивчины - признак дурачины. Последнее время я дрочил, как сумасшедший, с утра до ночи и с ночи до утра. Причем член стоял, как железный, несмотря на то, что я бухал уже седьмые сутки. Сам похудел страшно, скинул кило пятьдесят, штаны спадают. До этого самого дня у меня еще оставались порно кассеты, но к обеду я проссал последнюю. Сдал Михалычу из винного за бесценок. Он торгует в разлив вином Малина круглые сутки. Потом его сменяет другой мужик: не-Михалыч. Я бегаю туда, в винный, то и дело, днём и ночью. Крепко подсел на эту белорусскую отраву. Нет, белорусы все же очень хуевые люди. Хуже них, пожалуй, только туркмены.                
                                        
А все из-за того,  что моя Наташка в очередной раз послала меня на хуй. Спуталась с каким-то футболистом и кинула меня через болт. Я летел и клеймил поскуду всякими нехорошими словами. По ходу снял датую торгашку лет сорока. Притащил к себе домой. Та рада была, чуть не обосралась. Говорит, мол, давно не трахалась. Мужик у нее типа бухает сильно, все из дома продает, нигде не работает, урод. Хочет его отравить. Много, думает, не дадут, года два отсилы. Да лучше отсидеть, чем жить с таким уёбищем. Короче, выгнал ебланку утром. Выпил Малины и опять свою Наташку вспомнил. Как мне хуево стало! Пиздец! Клял ее по разному, называл кобылой ебаной, овцой задроченной, мразью пастозной, а один хуй не мог забыть. И хуй стоял в полный рост. Ставил кассету и начинал дрочить. Кончал, наконец, и  утешался, что, мол, все хуйня, найду себе другую пелотку еще лучше. Но потом выпивал стакан Малины и опять начиналась эта пидерсия.                              
                          
В итоге я допился. Начались типа глюки. Из окна ко мне лезут какие-то рожи. С улицы доносятся голоса. Мне кажется, что кто-то вычисляет, где я живу, с целью замочить меня на глушняк. Соседка, баба Валя, привиделась мне ведьмой с черным котом на плече. Улыбается, а потом как выхватит железную палку да как бросится на меня с  диким криком: забью насмерть вражина! Она, кстати, всю жизнь на ментов  пашет и многих тут пацанов посадила.

Во дворе тусовались черти. Главнй черт - Стреженок. Баба Валя сажала его раз пять, но он лишь укреплял свой авторитет и, наконец, дорос до смотрящего. Тут пили, играли в карты, базарили за жизнь, разбирались. Бухали за большим деревянным столом, вкопанным в землю. Войдя в запой, я проссал Михалычу или не-Михалычу уже блять не помню, свои черные джинсы за пять Малин и напоил всю компанию. Стрежунок сидел в центре и кричал время от времени, что он тут самый блатной. А когда уже хорошо выпили, наехал на Пылю. Этот пацан вообще-то залетный, он с Краснофлотской сюда попал каким-то образом. Ну, понятно в первый же вечер ему тут дали оторваться, рожа у мальца наполовину черная. Стреженок смотрел на Пылю, смотрел, а потом как заорет на него:  ты черт задроченный! Более крутого  оскорбления трудно себе представить. Пыля  сидит и тупо молчит, а смотрящий хватает со стола пустую бутылку и бьет залетного по дурной башке. Битые  стекла посыпались, полилась кровь. А Пыля как сидел, так и сидит в ступоре. Ребята с него куртку сняли и потащили на базарчик толкнуть за литр водяры. Нажрались, конечно, вусмерть. Я еле до хаты дополз. Забылся и во сне насмотрелся цветных ужасников. Потом проснулся. Надыбал чего-то курнуть из бычков. Сел. Голова, блядь, тяжелая и вся пустая. Чего-то делать надо, а что конкретно никак не соображу. Опять свою Наташку вспомнил. Пробило на тоску. Раньше никогда такого не было. Наверное, старею и дурнею. Выпить надо вот что. Но денег нет ни копейки. Пошарил по загаженной комнате. Ни хуя ничего нет. Кое-как поднялся, вышел во двор. Сел на лавку, засмолил бычок. Думаю: бухнуть бы щас не в падлу. Вдруг подходит парень с бутылкой Малины, вынимает бумажный стаканчик, наливает и с улыбкой протягивает мне.              
                                             - На вот бухни.                                                                        

     Где-то я этого пацана раньше видел, вот только не припомню где именно. Раскинули мы эту Малину довольно быстро, потом этот хороший человек таким ясным взором на меня глянул и говорит тихим голосом:        
- Ну, вот, подлечились немного, а теперь пойдем на рельсы ляжем и будем ждать ближайший поезд.- И тянет меня за собой в сторону железной дороги. Беспесды. Я упираюсь, держусь за лавку. Но чувствую силы меня оставляют. Еще бы, столько пить. Так бы и погиб нах я под составом, если б не сосед мой Саша Малинин. Он канал с бутылкой одноименного вина ацкий сотона как раз с  электрички и только увидел меня издалека, сразу начал кричать и махать руками. Он то и спугнул моего искусителя. Как ветром его, мудага, сдуло. Я с Малининым поддал еще неслабо. Этот придурок пьет насмерть. Когда допивается до ручки, начинает орать песни, а потом крушит мебель. Стучит иногда ко мне в дверь глубокой ночью и шепчет: "Полина, открой, это я твой дядя Толя". Мудак, конечно, тоже изрядный. Но хуй с ним. Его я оставил сидеть на лавке и беседовать с самим собой или с воображаемым собеседником, а сам пошел целенаправленно к соседке Надьке, которая давала мужикам очень избирательно. У нее даже Стрежунок и его ближайшие карифаны пролетали. Но меня девка уважала почему-то и всегда была рада видеть. Жалко, что она недавно умерла. Дело было почти по Эдгару По. Жил у нее большой черный кот, которого хозяйка, как подопьет, сразу начинает нещадно пиздить. Ну, тот однажды и укусил ее за ногу. Рана никак не заживала. Гноилась. Ей отрезали ногу, но это не помогло. Крякнула Надежда  где-то в ноябре. Но в тот день я у нее набухался и даже не помню, что там было. Проснулся утром и чувствую: все прошло. Улетучилась и тоска, и ебаная депресуха. И  травиться этой Малиной тоже хватит.                      

                                                                     Конец