Я проснулся, посмотрел в окно и понял, что сегодня праздник. Праздник жестянщиков, маляров и шиномонтажников. Белый день календаря с салютом искр и грохотом мнущегося железа. День, когда гаишники покрываются мыльной пеной, блондинки седеют, а страховые компании теряют кучи своих денег. Картошка в багажнике у незадачливого деда замерзает, становясь сладкой, а бабка на сидении справа нервно жрет валидол, поливая матюгами самого деда, погоду, гнилую четверку и всех своих родственников по кругу. Родственники, чертыхаясь, выталкивают свои и соседские машины из дворов, чтобы выехать на дорогу и продолжать шлифовать ледяную корку уже там, обрастая новыми знакомствами с радостными поцелуями в морды, жопы, бочины и бампера….


Четырехколесные друзья уже ночью почувствовали весь ужас происходящего и к утру покрываются нервной испариной. Черной завистью завидуют они своим двухколесным коллегам, которые спокойно тусуются в теплых гаражах, вместо того, чтобы месить противную холодную кашу своей летней обувью и лить потом горькие антифризовые слезы на обочине, грустно подмигивая аварийками счастливчикам, проезжающим мимо. Замученные бессонницей, железные кони с большой неохотой позволяют запустить свое сердце внутреннего сгорания, чтобы, немного согревшись и стряхнув снег, отправиться в неизбежность. На встречу с братьями по несчастью, напичканными по уши валидолом бабками и дедами в прединфарктном состоянии, нервно грызущими замерзающую картошку.


Бойкие и веселые армяне в своей однокомнатной квартире уже вторую неделю не могли помыться в своей ванной. Из-за этого по утрам на кухне перед раковиной собиралась здоровенная очередь. Пропускная способность раковины не позволяла быстро и качественно удовлетворить гигиенические потребности всех девяти человек и шестерых детей. Раковина надрывалась, старчески хрипела и хлюпала, кляня на чем свет стоит эту гребаную ванну, где плавал разбодяженый спирт с ароматизатором, который должен будет существенно улучшить финансовое благополучие большой армянской семьи, разливаясь широким морем дурмана по лобовым стеклам и испаряясь в атмосферу. Каждый вечер на протяжении последних дней вся дружная армянская семья степенно рассаживалась перед телевизором и слушала прогноз погоды, бурно обсуждая последние изменения локального климата. В это утро дети отправились в поход по окрестным помойкам в поисках пластиковых пятилитровых канистр, которые олицетворяли собой материальную независимость и значимость гордого армянского народа…


Михалыч, с вечера обожравшийся паленой водки с Серегой, своим напарником, с большим трудом оторвал голову от подушки… «Еб твою мать», - подумал он. Потом скрипнул зубами и повторил свою мысль, но уже вслух. Выразив таким образом свое мнение по поводу происходящего, Михалыч поднялся с кровати, хрустнув разбитыми суставами, достал из кармана спецовки мятую пачку «Явы» и пошел на кухню, чтобы глотнуть утреннего табачного свежачка. Подойдя к окну, Михалыч увидел снег, пушистыми хлопьями покрывший сгнившие листья и мерзлую траву около дома. Улыбнувшись одному ему известным мыслям, Михалыч выбросил бычок в форточку и пошел жарить себе яичницу…

Автобуса не было уже полтора часа. Продрогшие люди на остановке уныло смотрели на поток машин, вялой серой рекой текущей мимо них в неопределенном направлении. Огромная пробка никак не хотела рассасываться, потому что во втором ряду раскорячились две машины, грустно смотрящие на пассажиров так и не пришедшего автобуса подбитыми стеклянными глазами. Из багажника одной из них на проезжую часть высыпалась картошка, которая бесславно погибала под проползающими мимо колесами вместо того, чтобы аппетитно шкворчать на разогретой сковородке морозным январским днем. Пассажиры второй машины со всей присущей детям юга эмоциональностью размахивали руками друг перед другом, показывая на бутылки с зеленой жидкостью и кривыми наклейками на боках,заполнившие салон и багажник их белой «шестерки», которая отказалась останавливаться иным способом, кроме как о заднюю часть своей соотечественницы…


На тротуаре стоял человек в теплой куртке и курил «Яву». Михалыч продолжал загадочно улыбаться и напевал про себя что-то вроде «Картофеля на снегу» и думал про то, что надо идти проверять стапель. Потом вздохнул, достал из кармана мобильный телефон и начал звонить Сереге, который работал вместе с ним уже второй год и считался одним из лучших маляров в городе…