Он корчился на грязном полу в позе эмбриона, и не мог понять, как она умудрилась его завалить. Соленая кровь и пенные струйки стекали со лба и из левой брови, рассеченной осколком покрупнее. ..Она охуярила его по голове бутылкой, из которой за секунду перед этим преспокойно отпивала пиво в перерыве между тягами. Мир взорвался искрами и замедлился. Он наблюдал, как пальцы ее правой руки с холеными ногтями, щелчком отстрелив недокуренную зубочистку в сторону, сложились в кулак – не жалкую бабскую «фигульку» с большим пальцем, спрятанным внутрь, а настоящий, правильный кулак. В следующую секунду кулак этот ебнул ему в нос, четко, снизу вверх, с оттягом, костяшками среднего и безымянного пальцев точно в ноздри. «Убью суку» - мучительно медленно он двинул в ее сторону корпус, намереваясь впечатать ее в стену центнером своего веса, и как одуревший медведь на рогатину сам напоролся яйцами на острую коленку. «Ууу блять» - взвыл он и получил под дых, после чего медленно завалился на кафельный пол коридора, в осколках, кровище и пиве, направляя все усилия на то, чтобы сжимать предательски расслабившийся сфинктер. «Ща с ноги пизданет..» - он подтянул руки к окровавленному лицу. Но она только прошипела «От ссуччонок», а потом он услышал удаляющийся стук каблуков.

- Твоя подъедет?
- Была моя - стала общая, бугага, - произнес Лысый – Расстались мы.
- Да ты че? Ты ее кинул или..
Машина был почти уверен, что это Ирина бросила Лысого, очень уж плохо тот себя с ней вел последнее время. Напивался чуть ли не каждый день, похуй с кем, с друзьями, с корешами друзей, с мелкой шпаной с района, с престарелыми алкашами-соседями в замурзанных трениках, вышедшими культурно прогулять своих бобиков. Если никого из знакомых не было – он находил каких-то бомжей и хуярил с ними, а потом, уже в дымину, набирал ей и заплетающимся языком сипел в трубку «Ириш, мы тут этта, с пацанами отмечаем, а у меня лаве закончилось, выручи а?» «Да нунах, и че бля, в натуре приедет?» - изумленно спрашивали случайные собутыльники. «А то» - гордо вздергивал подбородок Лысый. И Ирина приезжала: стремительные пружинистые шаги, полы длинного плаща развеваются по ветру, запах удивительных цветов, растущих лишь в фантазии каких-то там пидоров-французов. «Че, мальчики, бухаете?» - «Угу, будешь?» - «Не, родной, я по пивку». Она стояла чуть позади Лысого, зацепив пальцы за пояс его джинсов, и слушала пьяный треп, молча потягивая пиво. Молча открывала большой неженский лопатник и доставала деньги на водку. А потом молча уводила пьяного в слюни Лысого домой, и ее шпильки глухо печатали асфальт под тяжестью навалившегося на нее засыпающего тела. А Машина задумчиво смотрел им вслед, и слегка щемило где-то в неизведанных глубинах его организма.
- Я, а кто ж..
Пиздит, подумал Машина, бля буду пиздит.
- А че так?
- Да заебала она меня.
Хуясе, это еще кто кого заебал. Пиздит как дышит, это она его послала.
- Аа, ну ясно.
Лепя нелепые отмазки, краснея кончиками ушей, Машина в тот же вечер выяснил ее мобильный. Неделю он лажался, доставал смятую пачку кента с заветными цифрами, вертел ее в руках и прятал обратно в карман, а один раз даже набрал непослушными пальцами номер, посмотрел на него на экране мобильника, и сбросил. На восьмой день, выпив с мужиками и послушав пиздеж Лысого про то, какой он представляет себе идеальную жену и где он ее, пользуясь новообретенной свободой, будет искать, Машина позвонил Ирине.
Она, казалось, ничуть не удивилась звонку, а когда он, охуевая от собственной смелости, пригласил ее посидеть в каком-нибудь ресторане, неожиданно предложила – «Зачем в ресторане, заезжай ко мне, я че-нить приготовлю».

Они сидели у нее на кухне, пили пахучий кофе, он рассказывал ей про звезды, про свои отчаянные мальчишеские похождения в деревне у бабки, про то, как до него недавно доебались пятеро гопников, а он не рассчитал силы и отправил двоих в больницу, про то, как когда-то заболела и умерла его любимая собака, а он ушел из дома, сел в электричку и неделю слонялся по лесам тульской области. Она молча прихлебывала кофе, иногда удивленно поглядывая на него из-под длинной челки. Потом вдруг встала, подошла близко-близко, взяла за руку – «Какой же ты милый» - и повела в спальню.

Машина покорно шел за ней, опытный 27-летний мужик, чувствующий себя девственницей в первую брачную ночь. Шел и корил себя, какой же он был дурак, что столько ждал, оказывается все это время он ей нравился, а может быть даже, страшно подумать, и с Лысым она была только для того, чтобы быть ближе к нему, к Машине. Он раздевал ее, и ему вдруг подумалось, что хорошо было бы сделать ей много красивых детей, с такими же крошечными веснушками на плечах, с такими же длинными пальчиками как те, что сосредоточенно расстегивали его рубашку.

Не было ни поцелуев, ни предварительных ласк. Она трахалась молча, то резко ускоряясь, то неожиданно сбивая ритм до невыносимо медленных скользящих движений, чуть запрокинув голову и закусив губу. «Вот как оно бывает, когда женщина по-настоящему тебя хочет.. а все эти прелюдии нужны, когда без любви.. » - он чашечками подставил свои ладони под подпрыгивающие нежные груди. Машине сама собой в голову лезла всякая нелепая романтическая дребедень, так что он без особых усилий продержался до тех пор, пока она не задышала прерывисто, и, бросив свои фокусы, не запрыгала на нем, насаживаясь резко и глубоко, закрыв рот тыльной стороной ладони. Потом сползла и легла рядом, глядя ему в пупок. «Зая моя, заечка» - бормотал Машина, поглаживая плечо в мелкую крапинку.

Он был несказанно горд своей заечкой. Мужики по пьяни пиздели, что Ирина с ним, чтобы отомстить Лысому, но он-то знал, что это хуйня из-под ногтей, что про Лысого заечка не вспоминает и слышать не хочет. Под Новый год Машина сделал заечке предложение. Кольцо стоило как пол-иномарки, а букет и снятый на вечер зал в ресторане – как полкольца. Машина ощущал себя героем голливудской сказки, где мужественный герой и красавица-героиня, совершив немало ошибок, все-таки находят друг друга в жизненном водовороте, и идут под венец, чтобы никогда не расставаться. Невесомая заечка пила шампанское из невесомого бокала, а он допытывался у нее, в каком районе ей хочется купить квартиру, какую она хочет тачку, и не против ли она, если он будет присутствовать при родах.

Тем вечером, раздеваясь, он обнаружил подаренное кольцо в кармане своего пиджака.
Бессонные ночи, мучительная тошнота внутри – месяц Машина каждый вечер заливался дешевой водкой с пивом и выблевывался до полного опустошения. Через месяц она наконец-то сняла трубку. 200 по ночной Москве - первый раз она говорила, а он слушал. Слушал, что он слишком хорош для нее, что она стерва и не любит никого, и что не такая женщина ему нужна, и еще кучу всякой хуйни, слушал и гнал, боясь, что не успеет, что она повесит трубку и опять исчезнет прежде, чем он доедет. Но она была дома, и вот они сидят на кухне, и дымятся две маленькие чашечки пахучего кофе, и она всхлипывает, уткнувшись ему в плечо. Потом они занимались любовью, и она исступленно целовала его, впиваясь в губы, как будто хотела высосать его душу.
– Милый, давай не будем больше встречаться.
– Зая, ну хочешь не будем жениться.. Мне же без тебя пиздец.. Я же тебя так люблю..
- Нам будет лучше больше не встречаться. – отчеканила она и посмотрела на него в упор безжалостным взглядом киллера.
Но они встречались, снова и снова, он закатывал ей истерики, плакал, уговаривал, угрожал, а она лишь молча смотрела на него из-под рыжей челки, и взгляд ее был все холоднее и холоднее. Однажды он приехал к ней угашенный, и говорил что-то, она как обычно молчала. «Не молчи, сцука» - у Машины вдруг потемнело в глазах, он схватил ее за тонкую шею и прижал к стене, и ноги в пушистых тапочках беспомощно дернулись, потеряв точку опоры. «Не молчи» - орал он, и она хватала ртом воздух, но в глазах не было испуга. Он отпустил ее, когда она захрипела, и ладное тело тряпичной куклой упало на пол.
«Больше не приближайся ко мне, сучонок, убью нах» - прохрипела она чужим страшным голосом, откашлявшись.

Он встретил ее на пьянке у общих друзей почти полгода спустя. Дождавшись, пока она пойдет покурить, он бесшумно вышел за ней.
- Зая, прости меня. Я был таким мудаком.. Это больше не повторится. Я.. – он схватил ее за плечо.
Секунды спустя он корчился на грязном полу под удаляющийся стук каблуков. Нащупал теплую рукоятку в заднем кармане.. Вытащил ствол.. Щелкнул язычок предохранителя..