----   1   ----

Пишэт вам хазаэн Масквы. Я – Ибрахим Оглы-Мудлы Бей Бум Бараш Бум Шанкыр хазаэн в этам горадэ. Понял, да? Мая живёт в центре, в Бутова, на улицэ Говномешалкина… И работаю я тожи в цэнтре – на Черкизе офис, мамой кланус, мая сасиски и шаурму прадайот. Грязные гяуры, это ви бля, пакупаитэ у минэ маи сасиськи. Они давно просроченний, а ви их всо рамно жрёти, я ебал вашу маму, папу, дядю и тоту, я абассал всех ваших родных и знакомых, я твой дом труба ибаль... Какда я еду на сваэй супермашыне на памойку, за сосиськами для вас миня смешат ваши паскюдни ебальники, эээ слюшай, да… Тьфу, уроды, ишаки сраные. Я плюю в ваши ибальники и ссу в ваши тупые гласа, ёбаний ваш рот перерот. Я заработал денек дахуя, у миня есть шляпа, пездатые диски на мая машина, я ебу ваших дочек, матэрей, падрук-матрук, пап, дедушек, собак, кошег вашых, свиней, коров… эээ билят, сцуко… У миня друк в Госдуме полы моет, а я сидэл на зоне и миня фсэм сердцем полюбил чеченец Арби Дудаев. Он любил миня вездэ и па фсякому. Так я стал вором в законе и мне дали дырявую лошку. А какда ты вор то тэбе риально пахую все, веть ты крутой. Сабрали мне на воле грев и купыл я на эти большой дэньги пачти новую дивятку, а на сдачу – бисбольную биту. Щаз я пастрик ногти и стал сафсэм пахош на масквича. У миня рюсский дэвушко па имэни Гюльчатай. Она бреет ноги и усы. Минэ западло с вами, лимитчэками, фармазонить дажэ… Панаэхале тут… Пидарасня фсякий. Тьфу, сцуко… Пративно, мамой килянус.

----   2   -----

У меня горе. Или щастье – хуйивознаит. Мой лучший и самый толантлевый выкормыш, 42-ухлетний хомячок с внешностью бигимота уебенил в ваш сраный Лос-Анжылес, покорять и делать карьеру. Я вовсе не уговаривала свою девочку остаться в нашем богатом городке в штате Теннеси. Уж если её не удержал самый завидный жених в здешних местах – священник-извращенетс 55-ти лет от роду, то я уш тем более не в силах это сделать. Ну, я и сказала: «Лети». И мой 155-тикилограммовый хомячок улетел, т.е. уехал (самолёт так и не смог взлететь с её тушей на борту) в накренившемся на правый борт автобусе.
Через 2 недели наш масенький бигимотик устроилса спецкором в Голливуд, в пиридачу о здоровом образе жызни. Я бы посмотрела на слепоглухонемого урода, не просекшего такую малину. Моя девочка - четыре молнии, связанные в узел. Моя девочка - коктейль победной женственности, стиля и мужества. Моя девочка - невинное личико и страшная ясность ума. Моя девочка - везение для любого работодателя. Везение и опасность - подсидит и сожрет. Сожрёт, как гамбургер, которых она пожирает по 20 штук в день.
Сейчас дитёныш знакомиться с городом ангелов. Осторожно исследует пространство, суёт везде свой нос с усами под ним, трогает коготками с траурной каёмкой лохов-аборигенов.
А я никуда не поеду. Нас и тут неплохо кормят. Мне никогда не объяснить моей маленькой журналистке почему я даже в страшных снах никогда не желала сменить место жительства на этот американский Бабруйск, на этот Говнотаун. Жалость и брезгливость движут мной. Вернее, держат на месте. Всегда держали. Жалость и брезгливость к городу-помойке. Лишь однажды дрогнуло сердце и я вся взмокла в Голливуде, когда нас провезли на экскурсии мимо киностудии «Private». О, как я фанатела по Рокко Сиффреди. Как я желала быть на месте его подруг, но, - увы и ах, - кастинг не прошла. Двое толстых и потных ниггероф выгнали меня поджопниками из офиса киностудии, предварительно отимев во все дыхательные и пихательные. Больше я не гуляю в Голливуде, но всегда захожу в секс-шоп в Виллоу-Брук. Там огромный выбор страп-онов. Ведь никто меня ебать не хочет… Да и инвалидная коляска моя сломалась, ехать на блядки не на чем. Этот секс-шоп помнит ещё визиты моего дедушки, старого фетишиста и трассексуала. Он там покупал губную помаду «Макс Фактор» и вакуумную вагину. Старый пердун умер от разрыва ануса, в который попала самурайская торпеда в Пирл-Харборе. А ведь дед мой жил на бульваре Манхэттен Бич, на пересечении с улецой Авиаторов, у метро «Авиамоторная».
Кто сегодня живёт в его доме? Только бы не люмпенская лимита. Не дай Бог туда поселицца мой хомячок, мой масенький бигимотек, падла ёбаная, свинья жирная…
Вапще, она очень сильная. Пришла в Лос-Анжелес за деньгами и она их получает. Она подрабатывает на стройке, подтаскивает рабочим кирпич. Иногда ишачит в ЖКО, слесарем. Когда нет транспорта для аварийной бригады слесарей, то её запрягают и погоняют и она везёт людей на работу. При этом крышки люкоф она носит подмышкой. Когда наступают совсем голодные времена, то мой хомячок идёт на аллею Звёзд и работает своей миниатюрной попкой за 10 долларов в час плюс НДС. Итого в месяц выходит около 300 баксоф.
Вы, жители элитных городских кварталов в третьем или четвёртом поколении, вы скоро получите своё. Мой хомячок отомстит за всё вам… Ваш грязный Бабруйск однажды треснет - взлетит на воздух. И взорвут вашу жизнь не просто самоубийцы - камикадзе. Среди них моя девочка - маленькая Эриния, четвертый ребенок, жертва аборта, в семье, выросший без отца. Хоть и её родили для того, чтобы поржать над ней, но она на зло всем выжила… Что вы можете противопоставить ее силе, красоте и жестокости? Да ничего. Ни внешне, ни внутренне.

----   3   -----

Я творческая и утончённая личность. Живу в Париже уже очень давно – три года. Меня зовут Абдель-Азиз ибн Гундос. В связи с тем, что я обладаю интеллигентным воспитанием и видом (я даже ношу очки и шляпу) я не могу назвать никого «колхозниками», «хамовней» и «лимитой». Я культурный человек. Никогда не говорю, что «…они приезжают и как стада баранов толкутся на вокзалах и в метрополитене». Мужчины – в широких пыльных брюках и таких же ботинках, которые носили 2 года назад. Женщины – как замарашки или наоборот разодетые в пух и прах, накрашенные как индейцы на тропе войны, как будто идут в гости или на какое-либо мероприятие. Их волосы покрашены гидропиритом, на голове – очки как обруч, туфли на босу ногу или нелепые виниловые босоножки. Потусовавшись на вокзале, они всем табором спускаются в метро. Они там торгуют ебалами и реально всех заебали в городе своими баулами и сумками на колёсиках. Их сразу можно найти в толпе. Даже если они оденуцца, как настоящие парижане, типа, как я: наденут на голову пяльцы и модные кетайские красофки с джынсами. Они повсюду, они даже хуже чурбанов. Те хоть сидят на своих задроченных рынках и продают всякую паибень. Раньше я тоже был чурбаном, но теперь я парижанин ниибаццо и мне стало западло здоровацца со своими старыми корешами, с которыми мы раньше ебали ишаков в нашем кишлаке. Тем более, что большинство из них работает на стройке или на рынке. Мне же повезло больше всего: я стал мэнэджэром па прадажам кирпича. Я так вник в процэсс, што моя рожа уже тоже стала кирпичом. В неё я регулярно получаю от местного быдла. Ещё я получаю за свой каторжный труд бешэнные бапки: 400 евробумажек. В кишлаке такие деньги мне даже не снились. Да деньги там были вапще не нужны, если чесна… На самом деле мне не повезло, а я просто лучше чем другие умею лизать жопу начальству. Тут недавно взяли одного лимитчика на работу… И куда все суки лезут в Париж? Париж ведь не резиновый… А эти лимитчики сраные всё прут и прут сюда, но я не могу послать их нахуй. Ведь я культурный парижанин беспезды. И работаю в новом офисе на авеню Жан Лолив.

Как же замудохали вы, говноеды, своими дибильными КГ/АМами. Сдохните нахуй и забудьте об этой проблеме – это для вас она проблема. А для тех, кто проявляет своё волеизъявление жить и работать там, где ему нравится, несмотря на идиотский пережиток крепостного права в виде штампа о прописке это не проблема. Кому не нравиться Москва (Нью-Йорк, Париж) – уёбывают нахуй, кому нравиться – живите. Считаете вы себя лимитой залётной – это ваше дело и ваше мировосприятие и никто вас в этом переубеждать не будет. Если же вы жители того города, где живёте, так и живите по его законам и не нужно ежедневно обсуждать вводные. Никто никого никогда за хобот нигде не держал. Всё-таки очень глупо делить людей по месту проживания.

P. S. Все совпадения случайны.

гражданин Фильтруйбазаров – которому в принципе похую до мест рождения, жительства и национальностей…
E-mail: filtr-bazar@rambler.ru