Сотона:

Тусы растворён столпотворением,
Децибеля имбецилом в целибате,
В тесноитии её и пивопении,
Все мне сёстры, а несёстры – братья.

И в карассе нео-популяции,
Прозревая истины иные,
Без гипербол и экстраполяций
Заказал я крылышки свиные.

Дело было, помню, на ночь глядя,
Дело близилось уже к пятьсот-на-рыло,
Когда брякнула официантка Надя:
- Сударь, Вы пьяны, свинья – бескрыла!

Веко приподнял: - Пиздишь, Надюха, -
И добавил, явно со злорадством:
- Ну а с кем тогда, по-твоему, я хрюкал,
Окрылённый контр-культурным братством?

НРР:

Свиные крылышки под пиво
и под коньяк – столь хороши,
что ощющаюцца приливы
потенциала и души.
Достойную аристократа,
сию амброзию, лехко
употребить совсем пездато
внутрижелудочно. Имхо.

И, сдобрив это коньячиной
и подношеньем сомилье,
упасть, как истинный мущчина,
кривым еблищем в оливье.
Насцав в штаны, ругаясь матом
и обзывая всё хуйнёй –
становишься вдвойне крылатым,
и – в вышшей степени – свиньёй.

Свиные крылышки – не просто
брутальный закусон, мой брат. –
В них скрыта перспектива роста,
преодоление преград:
когда, залитые бутылью,
не в силе свой порыв сдержать,
из жывота свиные крылья –
идут назад. Наружу, блять!

Не знаю, что про целибаты
писал коллега Сотона,
но согласитесь: как пездато,
когда вас дома ждёт жена.
И я по улицам пустынным
спешу пожаловацца ей,
что нехуй резать крылья свиньям,
и превращать людей в свиней.

Такая подлая интрига
таицца в крылышках, амиго!..