- А ты, бля, ослинная жопа выебанная сусликом!
- Ты зато когда посрешь, ешь свое говно запивая собачьей дрисней!
- Посмотри на себя, женщина, тебя ебут милиционеры!
- Я же тебя в мужском роде не склоняю, чего ты меня в женском склоняешь, чертило протухшее!?
- Не пизди, лесбиянка-ЧМО, тебя чурки палкой выебли!
- А у тебя дырка в жопе диаметром с пушечный калибр, отпердоленый пидор!
- Сам пидор отпердоленый, отсоси у Варвары Ивановны ее метровый протухший клитор!
- А тебя когда ебали, что на жопе написали?!

Счастливое детство. 1995 год. Солнечный день. 10-й класс. Разливное пиво в полулитровых баночках, воняющий подтухшей вяленой рыбой магазин, а в нем - новые друзья и знакомые. Сиськастая и жопастая Аня Нефедова которую мы остервенело хотим и дрочим на ее общеклассные фотографии, ничуть не стесняясь друг-друга. Новая школа с юридическим уклоном. Ранцы, импортные сигареты, толстая физичка и сухой запах клея в учебниках, член с крылышками, нарисованный на парте спиртовым маркером, «если ты не голубой – подрисуй вагон другой», спортивные штаны «Адибас»* и бейсболки “USA”*, новые песни группы «Чайф»*, ларьки, криминальные авторитеты дворового пошиба, баночная водка «Асланоф»*, пыль и тополиный пух, детсадовские беседки по вечерам, косяк с «чуйкой», пущенный по кругу в двадцать человек, брехня о сексуальном опыте, сопли прыщи, слюни и запах молока изо рта. Счастливое детство. 1995 год. Солнечный день. 10-й класс.

Это игра. Толик – мой друг. Я - друг Толика. Мы познакомились три дня назад. Он слушает хорошую музыку. Я слушаю хорошую музыку. Определенно, мы - очень хорошие люди:
- А, ты, отсасываешь говно из жопы нашего физрука.
- Не, пизди, Толик, у нас еще не было физкультуры, я не успел еще с ним познакомиться. А вот ты отсасываешь у него стопудово, женщина, поэтому и такой жирный.
- А тебе, зато в рот слоны ссут и срут.
Детская игра двух прыщавых ебланов на пришкольном дворе. Это ОХУЕННО ОСТРОУМНО, и чем ближе от нас проходят девочки, тем громче мы сыпем прыщавыми детскими словами из обветренных и прокуренных ртов. Девочки должны знать, что мы ОХУЕННО ОСТРОУМНЫЕ, чтоб без памяти влюбиться и дать нам ТОГО, ЧТО МЫ ВСЕ УЖЕ ПОПРОБОВАЛИ.
Игра продолжается, но я чувствую, что сдаю. Я не силен в БАЗАРЕ, я повторяюсь, говорю одинаковые банальности по поводу «отсосать и съесть говно». Толик ощутимо сильней. Фантазии хватает на тысячи словесных ХУЕВ, ЕБЛЬ МАТЕРИ, ССАНЬЯ В ПУП и прочих точных и острых, острых и смешных, в нашем понимании, изящных выражений. Я не хочу сдаваться, хотя Толик уже смотрит на меня оценивающим взглядом победителя. Так в суде, в дореволюционном суде, должно быть, смотрел Анатолий Федорович Кони на молоденького прокурора, заканчивая свою речь. Лузер, бля. Лузер – это я. И тут я произвожу хитрый, жесткий и мощнейший прием:
- А ты, ебаный в жопу тупорылый еврей! Жыд ебтвою мать!
Толик не меняясь в лице смотрит мне в рот. Потом в нос. Потом в глаза. Потом опять в рот, в нос и в глаза, но уже слегка прищурив взгляд. Молчит.
- А еще, я всех вас евреев в жопу ебал! – победно выдаю я, а Толик, медленно поднимаясь со скамейки, плюет мне на ботинок.
- Ты, че, бля, охуел? – робко пытаюсь извиниться я. Толик уходит. На спине его покачивается ранец. Серый такой ранец, с желтыми клапанами. «Рок-пиларс»*

Вообще, Толик, говорят, мужик опасный. У него дядя начальник тюрьмы. А папа… Папа - тот вообще «Борода». Криминальный авторитет. И друг у него – в одиннадцатом классе. Варданян. Адский бульдозер смерти. И вообще, все у него в этой школе друзья. И наркоманы знакомые есть. Пиздец мне. Поддержки у меня – два имбецила. Один толстый, другой тонкий. Одно слово – лохи. А Толик, говорят, мужик грозный. Говорят, они с Варданяном так одного отпиздили, что тот даже в больницу лег. Говорят они уже троих из соседнего района обоссали. В общем, пиздец, мне. Вендетта неотвратима. Толик с Варданяном сначала выебут мне мозги. Потом выебут мою голову чугунным забрчиком. А потом еще и поставят на деньги. Рублей на 100. То есть на сто тысяч. Неденоминированных. И хуй тут брат, какой старший, поможет. Да и нет у меня старшего брата. Да и младшего нет. И даже сестры. Впрочем, хорошо, что сестры нет. Тогда б и ее выебли.

Дома я молча ем и читаю Сартра. И очень беспокоюсь. Вот такой, я, блядь, маленький, но умный. В 15 лет читаю Сартра. Сартр - говно. Ему легко рассуждать. Ему не давали пиздюлей на пришкольном дворе по поводу национального вопроса. Я может, тоже Сартром стал бы если бы не Толик и Варданян. У Сартра и Толика, небось, никакого не было. Какой-нибудь Пьер, наверное, был ебучий. Или Луи. Ебучий Луи-лягушатник. Ебал ли этот Луи Сартра в голову чугунным заборчиком? Вряд ли. Культура. Король-солнце. Не те нравы. Но у меня Толик. Толик с вендеттой. Вендетта – это пизда по древнеитальянски. Пиздец, то есть.
Я засыпаю и мне снятся евреи. Они пиздят меня семисвечниками (ханукиями) и суют в жопу черствую халу. Барух ата адонай…

Утром я иду в бой. Утром я покупаю первую свою пачку сигарет. «Пэл-Мэл»*. Красно-белая пачка. Я угощу Толика и он забудет о межнациональной розни. Сигареты дорогие, и значит, он стопудово забудет о межнациональной розни. Вот дорога к школе. С каждым шагом очко пульсирует, как вселенная в современной космогонии. Очко сжимается до состояния атома. Я иду в школу.

- Пять десят ты сяч руб лей – медленно выворачивает губы в мою сторону Толик – или сегодня после уроков.
- Денег я никогда не даю – плачу без слез я. Денег у меня никогда нет. Поэтому я никогда их не даю. Вендетта неотвратима. Толик взял из пачки четыре сигареты. Потом он плюнул мне на ботинок.

Моя поддержка меня поддерживает дружным сваливанием с последнего урока. Благородно. Я иду на пришкольный двор. Толик ждет. Варданян ждет. Наркоманы ждут. Одинадцатиклассники ждут. Улыбаются.
- Сейчас мы будем тебя пиздить – вот улыбается Толик.
- Ты только не сопротивляйся, а то мы тебя вообще сильно будем пиздить – вот улыбается Варданян.
- А потом обоссым – вот улыбаются наркоманы.
Я бросаю рюкзак в сторону наркоманов и бью по яйцам Толика. Толик ломается циркулем. Варданян прыгает в мою сторону. Я ставлю ему подножку и он падает головой на чугунный заборчик. Я бью локтем по шею Толику. Он тоже падает. Сажусь на спину Варданяну и тыкаю его кулаками в лицо. Толик встает и пинает меня тяжелым ботинком в нос.
Все меняется. Я лежу на животе и принимаю удары. Минут десять. Варданян поднимает меня на ноги. Все кончилось. У меня выбит зуб и, как подушка безопасности вспухает лицо. Варданян улыбается. По его толстым губам течет кровь. Кровь капает из носа.
- Все? – спрашиваю я.
- Все – отвечает Враданян, берет мою голову за уши и со всей дури стучит ей об колено. Что-то хрустит и трескает. Я падаю. Межнациональный конфликт исчерпан.

Через два года я познакомлюсь со своей женой. Она еврейка. Я люблю ее. Я люблю все народы планеты. Я – космополит. Я – сионист. Барух ата Адонай Элохейну мелах хаолам, ашер кидшану бемицвотав ве цивану лэадлик нер шел шабат…
    
* - на правах рекламы.

Психопатриев ©