Моим первым видом транспорта была деревянная лошадь-качалка. Это была старая кляча, которую привезла мать из продуктового магазина по улице Петровка 17, где упомянутое животное много лет верой и правдой проторчало в витрине, обвешанное сухарями и баранками, среди пирамид из консервных банок, привлекая своими расписными боками потенциальных покупателей.

Но однажды настал такой день, когда в судьбе лошади наметились кардинальные перемены, директор магазина решил, что её голова (лошади), проломленная рухнувшими консервами и ободранные бока, скорее всего уже отпугивают покупателей, а уж никак не привлекают, и решил изгнать с позором этот устаревший двигатель торговли, мощностью в одну лошадиную силу.

И вот когда бедное животное, а по совместительству одна из старейших сотрудниц магазина преданная начальством и коллективом уже смирилась со своей печальной участью, и понуро стояла в подсобке, ожидая первого попутчика до мусорного бака, в магазин заглянул заядлый лошадник, это был я.

Тогда я был молод и обаятелен и ни одна женщина мне, ни в чём не смела отказать. Слово – нет, сказанное мне, воспринималось как личное оскорбление. Решение было принято мгновенно - приютить и обогреть пенсионерку рекламного бизнеса. На робкую попытку мамы не связываться с животным я закатил такую истерику, что мой рот был тут же, оперативно заткнут шоколадным зайцем за счёт заведения, и обещанием мамы холить и лелеять нового четвероногого друга вплоть до моей глубокой старости. Меня это вполне устраивало, так как о старости в те времена думалось примерно, так же как и о нашествии марсиан, то есть нихуя не думалось.

И вот довольные жизнью и собой я и лошадь под конвоем почему-то не разделявшей нашей радости мамы отправились к себе домой, распугивая прохожих проломленным черепом животного и моей безумной улыбкой зоонекрофила.

Дома мой новый друг занял почётное место посреди комнаты, далеко сдвинув по рейтингу все остальные игрушки, включая младшего брата, который к тому времени мог изъяснятся исключительно при помощи трёх слов “ам“, “на” и “дай”. Да к тому же умевшим ходить на своих двоих только по стенке и пользовавшимся для передвижения на открытой местности исключительно полным приводом.

Первый же тест драйвы показал, что норов у кобылы не обуздан и своенравен. Ездить на ней было сущим мучением и, хотя сама по себе она никуда и не ездила в силу того, что была качалка, но я не знавший тогда ни страха, ни лошадок так увлекался скачкой, что частенько летал вперёд носом через её пустую, облупленную голову. После чего одной рукой вытирая слёзы и кровавые сопли, а другой рукой долго и безрезультатно пиздил облупленную лошадь, наивно полагая, что всё дело в ней.

Дыра в голове к тому времени была искусно заклеена стеклотканью руками бати, который же поддав отнюдь не компота, попытался закончить реставрацию до-рисованием недостающего глаза и фрагмента рта. Терминатор удался на славу, и я ещё долго боялся по ночам вставать на горшок и с завидным постоянством, достойным лучшего применения сался в постель, до тех пор, пока мне не пришла в голову гениальная идея перед сном разворачивать лошадь кибернетическим глазом к стенке. После этого неплановая стирка простыней резко пошла на убыль.

Доставалось от неблагодарной скотины и моему брательнику, который опрометчиво подползал к зверю в те моменты, когда я лихо скакал галопом по большой комнате. Его отдавленные опухшие пальцы покрытые зелёнкой снились мне по ночам. Он же как мог мстил, пытаясь хряпнуть своим малозубым ртом лошадиную морду. Но лошадь в последний момент предательски дрогнув под его напором качалась и он тут же наёбывался на пол, так и не закрывая распахнутого для укуса рта, а лишь меняя выражение лица со свирепого на удивлённо охуевающее, по типу – о бля, куда это я лечу?
Естественно ни мы, ни бедное картонное животное не могло долго терпеть хамского к себе отношение и в один прекрасное утро мне было сказано, что лошадь, всем передав пламенный привет ускакала в зелёные луга, а на последок просила передать чтобы я слушался маму, ел кашу, ну и ещё куча пунктов, которые как из рога изобилия посыпались на мою детскую доверчивую голову.

Моей обиде небыло предела, мало того, что эта скотина со мной не попрощалась, так она, оказывается, ещё была и говорящей. В знак протеста мною было принято решение ни одного из пункта её просьбы не выполнять. В тоске и горе я провёл до вечера, изредка выглядывая в окно в надежде, что пустоголовая тварь одумается и вернётся к своему другу.

А вечером ко мне пришёл мой друг Лёха, который был старше меня на два года, а по тем временам практически взрослый мужик шести лет с непререкаемым авторитетом. Он то мне и сказал, что зелёные луга находятся через два дома от нас, на том же самом месте, что и мусорные контейнеры, и в одном из них он и видел мою пасущуюся лошадь. И ещё он сказал что лошадь это фигня, будущее за велосипедом.

З.Ы. После того случая я напрочь перестал верить в говорящих лошадей, дедов морозов, а заодно и взрослым.