Костик, точнее Константин, так учили называть себя, его в меру  воспитанные и дикие родственники, не уподоблялся своим друзьям и прилично учился, готовил домашние задания, в то время как остальные учились пить водку и курить, а, приготовив, играл в компьютерные игры. Был очень умным, не как Эйнштейн, старый еврей, укравший у жены свою теорию, но глупее отчасти, любил "Металлику" и готовился к тому, что скоро станет ездить за рулем с обязательной перспективой съёма прекрасных, красивых девушек и карьере стритрейсера. У него даже были припасены загодя купленные синие писалки и спортивный выхлоп  огромного диаметра, не говоря об автомобиле, он был куплен любимому внуку заботливыми дедушкой и бабушкой. Жизнь его была трудна и терниста, так как был он мудаком и, повсеместно, наталкивался на непонимание, ввиду того самого мудачества. Бывал часто бит и оскорблен, но не заморачивался, поскольку такие вещи – удел гораздо более вычурных мудаков, до которых Константину, было, ещё расти и расти. Школу заканчивал экстерном.
    
Павлик вышел из дома, не доиграв в солдатики. На улице стояла жара, и он, лениво посмотрев на отцовский автомобиль, обильно обосранный чердачными голубями. Экскременты были размазаны по стеклу и крыше автомобиля. На ходу, тронув через подкладку кармана свою не слишком большую писю, вспоминая спрятанный под подушкой журнал с голыми девушками, побежал, соревнуясь с соседом, в магазин за лимонадом "Колокольчик". Нравился очень, а еще "Буратино". Но Павлик, он не любил, когда его так называли, постоянно поправляя: "Павел, Паша", он считал, что это добавляет ему мужественности, хоть ему и было всего тринадцать лет, но это было не так. Детство было испорчено. Все дворовые алкоголики его просто обожали. Только его можно было заманить в подвал поиграть в попу; остальные просто не знали, что сиё есть такое и всячески пугались, убегая от добрых мудрых пьяниц, умудренных жизнью и считавших святой обязанностью обучить подрастающее поколение. Жили они тем, что обворовывали садово-огородные участки и грабили и насиловали восьмидесятилетних старушек, отбирали у них пенсию и мылись в их ванной, попердывая и пуская кораблики. Зато дома всегда была свежая редиска и морковь.

Будет много героев, но со временем. Пока только несколько. Писать приятно, через это происходит некоторое самоутверждение. Так они и думали, старательно выводя маркером  на стене слово "Хуй". Все были влюблены и мечтали о том, когда же кривоногая девочка из соседнего подъезда, все лето бегавшая в смешной строительной каске, покажет им место, где закопала мертвого котенка и фантики от жвачки.  

Играть в попу Павлика научил его отец – миролюбивый начальник-алкоголик, которому надоели сынулины "двойки" и "трояки". Это было своеобразным наказанием, от которого, впрочем, оба получали удовольствие, не говоря о соседе, повадившимся заходить в гости в, основном, когда отца не было дома. Павлик стал часто плакать, пукать и больше пропадал в подвале. Каждый вечер, благодарные пьяницы приносили много пустой стеклопосуды и редиски. Жили в достатке.

  Валера был еврей, но не совсем жид, наполовину – мама была русская. Посему до поры до времени, было загадкой: отчего это старая его бабушка, уважаемый юрист, побывавшая в Америке, учила младшего брата играть на скрипке незатейливый мотив "Семь сорок", услышав который все окрестные пенсионерки, на своем хребте перепахавшие половину отголоска  окончания уральских гор, млели, души в нем не чаяли и, иногда, после очередного исполнения, вели его к себе в квартиру, заманив и наврав про вкусное малиновое варение и мацу, где, скинув свой сорокалетний сарафан, показывали свои мохнатые с самого шестьдесят восьмого года прелести, весьма обвисшие, медали ветеранов труда и заставляли юного Кирюшу впиваться маленьким еврейским язычком в необъятные, но от того не менее вонючие чресла престарелых ветеранов труда, а то и заставляли убираться по дому и чистить картошку.

После, отдыхая на диване, рассказывая истории из жизни русского села, давали таки ложку варенья и звали через пару дней в гости.

Был еще мальчик с перебитыми ножками, как кузнечик, но упавший с восемнадцатого этажа строительного барака и не умевший ходить, возили его на санках даже летом, а в подвал носили на руках или носилках. Он был гораздо востребованнее, чем Павлик и гораздо смышленее – мигом поняв всю науку, алкаши пророчили ему великое будущее и потому предлагали посидеть с малышом пока родители на работе…
    
Но все как один мечтали стать космонавтами и полететь в космос, возможно в составе интернационального экипажа.