Виктор Липский спустился в метро. Уже ни толпа, ни запахи разносимые сквозняками давно ничего не означали для него – в метро он ездил ещё со школы. А сейчас он ехал на работу, и жизнь не казалась ему такой весёлой как девятнадцать лет назад, когда он первый раз проехался на эскалаторе и сел в электричку, которая понесла его сквозь тёмные тоннели. Как он тогда радовался и восхищался! Он с удивлением смотрел на маму, которая, почему-то, совсем не радовалась этой поездке: она сидела, чуть прикрыв глаза. Её лицо было грустным. И вот теперь…он уже давно окончил школу, университет, и уже в течение трёх лет работал в одной из лабораторий радиомехаником, паяя и собирая различные микросхемы неизвестно для кого и для чего.

Поездки на метро трудно было назвать привычкой – это было неотъемлемой частью существования Виктора. Во-первых, без метро он тратил бы в три раза больше времени, нервов и денег, на то, что бы добраться до работы. Во-вторых, так как он садился на конечной станции, он всегда сидел, не уступая своё место никому из принципа. Обычно он брал с собой книгу, коих за всю жизнь в метро он перечёл десятки, и не обращал ни на кого внимания. Проехать свою станцию он не боялся – он ехал до конечной. Из одного конца в другой. Через весь город. Незаметный для тех, кто наверху, и ещё более незаметный для тех, кто ездил вместе с ним, ибо люди стараются не замечать дешёвой обуви, часов “Электроника” и унылых лиц, уткнутых линзами в книги. Им было всё равно, а ему тем более: во время чтения он переносился далеко далеко в те края, где было гораздо интересней и более непредсказуемо чем в настоящей жизни. И только стальной голос, может быть, уже давно умершего человека, оповещал его о конце приключений и вытаскивал его беззащитного и изумлённого назад, к действительности. Виктор тяжело, но неслышно, вздыхал, и быстро выбегал из вагона. Впереди ждала работа.

Виктор посмотрел на часы и его взгляд выхватил две букв СБ. ‘Суббота’, - подумал он, - ‘ещё одна суббота’. Он почувствовал, как поезд тронулся и привычным движением раскрыл книгу. Некоторое время нужная страница не находилась и Виктор стал злиться. Через пол минуты он уже сидел, медленно погружаясь в читаемое, но как он ни старался, отрешиться ему не удалось, потому что он чувствовал на себе чей-то взгляд. Вначале он пытался не придавать этому значения, но затем ему это надоело и он резко поднял глаза – прямо напротив него сидел псих. Такой безобидный псих с вытянутым, как у лошади, лицом, копной рыжих волос и выпуклыми глазами, которые косили как призывники. И он смотрел на него не отрываясь. С его губы свисала тонкая струйка слюны. Виктор поморщился и снова принялся за книгу, но тщетно. Наконец терпению пришёл конец, и Виктор, резко поднявшись, пересел на другое место, благо людей было не очень много. Облегчённо вздохнув, он стал читать.

…Виктор выпрыгнул из своих книжных миров из-за резкого визга – поезд остановился среди тоннеля. Виктор нахмурился и, повернувшись к соседке, спросил – А какую станцию только что проехали? Пожилая женщина добродушно объяснила – Да уже следующая так конечная! Спасибо, - задумчиво произнёс он и уставился в буквы. Но через несколько секунд он понял, что читать уже бесполезно, ибо он опять стал чувствовать на себе чей-то взгляд. ‘Опять ты’, - пронеслось у него в мозгу, - ‘сраный недоумок’. Ко всему прочему душевный стал улыбаться и Виктор заметил, что та струйка слюны уже сделала приличное пятно на его груди. Радиомеханик почувствовал некоторые поползновения утреннего кофе с бутербродом вверх. Подавив отвращение, он забарабанил пальцами по книге. Вскоре он перестал это делать, ибо понял, что этот звук был единственным. Он с любопытством осмотрел вагон – Раз, два…девять человек вместе со мной. Немного меньше чем будние дни, оно и лучше – кислорода больше. Виктор стал рассматривать каждого в деталях – он понимал, что кто-то сейчас здорово нервничает, и хотя у него самого не было клаустрофобии, ему тоже было не по себе. Тоннель, вагон, вокруг толщи земли, тишина…Вот он и решил отвлечься, рассматривая своих попутчиков.

‘Значит Псих, его только здесь не хватало для полной картины. И, кстати, почему он один? Без сопровождающего? Странно, я думал, такого рода больные ездят хотя бы с матерями. Хм. Так, дальше, ну бабка, моя соседка – видимо на дачу, или в деревню. Чувствуется, что она немного нервничает, ибо вижу, как она порывается со мной поговорить. Дальше…парочка алкашей…интересно, по сколько им лет? По тридцать? Нет. Может быть, по сорок? Да, вроде, тоже нет…Хм, самое что интересное, так это то, что очень трудно определить возраст пьяницы – у них рожи чёрные и хрен чего разберёшь. Может, если его помыть, ему и все двадцать пять, а так – сорок…Бутылки едут сдавать, вон какие баулы, дать бы ногой разочек…так зарежут же. Ха. Им вроде на всё насрать – стоят, что то обсуждают. Идём дальше – две девочки. Очень странно – в школу сегодня не надо. Да, а при чём тут школа? Мало ли куда они едут? Какая вообще разница, куда кто едет? Может, они тоже смотрят на меня и думают – куда это он едет в субботу? Ну, может быть они сёстры, может быть едут к бабушке – всё равно. Единственное что, конечно, настораживает, так это их возраст – второй класс, не больше. Так, похоже, они заметили, что я на них смотрю’.

Виктор перевёл глаза на здорового мужика. ‘ Типичный работяга, тоже, небось, на работу. Боже мой – как он похож на меня: дешёвые ботинки, лоснящиеся брюки, болоневая куртка и полиэтиленовый пакет, стоящий между ног на полу. Неужели и я таким стану? А живот! Как будто беременный…Нет, я таким не буду, пошёл ты в жопу, мужик, сам будь собой. Тьфу, блин. И вот последний человек – девушка. Цветные очки, волосы каштанового цвета зачёсаны назад и собраны в хвостик. Джинсы с блёстками или как их там называют, спортивные сапожки. Симпатичная и, вроде, не глупая. Она держала свою пёструю сумочку в виде половины бабочки на коленях перед собой. Наушники…интересно, какую музыку она любит? Эх, хорошая девушка. Что же мы не едем???”…