Гельфенбейн убил старушку из самых благих побуждений. Гуманист — он и в белой горячке гуманист. Казацко-еврейское семейство Гельфенбейнов прибы¬ло на постоянное место жительства в Беэр-Шеву в промежутке между Яблочным спа¬сом и Днем независимости Израиля. Еврейскую часть семейства олицетворял со¬бой сам Михаил Маркович Гельфенбейн, человек трудной судьбы и большого дарования. Уже в школе юный Миша обратил на себя внимание картинами высокого патри¬отического звучания. Он одинаково хорошо владел всеми жанрами изобразитель¬ного искусства. Даже глядя на невинный натюрморт в его исполнении, хотелось рвать и метать врагов и добиваться новых трудовых успехов. Карьера его складывалась блистательно, несмотря на напевность фамилии. Заслуженным художником Кабардино-Балкарии он стал в 30 лет. Однако банальное, могучее, все¬поглощающее пьянство привело его к тому, что свое тридцатипятилетние он встре¬тил в качестве грузчика магазина в столице Еврейской автономной области горо¬де Биробиджане. Его жена, владелица магазина, серьезная женщина зрелого воз¬раста, из уссурийских казаков, одна воспитывающая пятнадцатилетнего сына и давно собиравшаяся поменять берега полноводного Амура на Америку, Герма¬нию или, на худой и обрезанный конец, Израиль. И этот худой конец предприимчивая казачка увидела в еврейском грузчике. Была сыграна шумная свадьба, и на¬чались суровые будни фиктивного брака.
Светлана Андреевна действовала энергично, но процесс пошёл с трудом. Выяснилось, что прежде чем выпустят, нужно прожить в браке не менее двух лет. С каждым днем хотелось в Израиль всё сильнее. Светлане Андреевне снился Ие¬русалим. В качестве доказательства не фиктивности брака Светлана Андреевна с трудом забеременела.
По приезде в Израиль токсикоз только усилился. На удивление всем, Гельфенбейн завязал, удачно продавал картины на пешеходной улице в Офакиме и даже получил один серьезный заказ во время выборов в мэры. Кли¬ент остался доволен гельфенбейновой работой. Но после рождения девочки Ми¬хаил вновь тяжело запил. После трех недель более чем интенсивной алкоголиза¬ции, в течение последних пяти дней не сопровождавшейся закусыванием, с быв¬шим заслуженным художником Кабардино-Балкарии случился эпилептический припадок, что и привело его в неврологическое отделение больницы им. Вороны.
К вечеру того же дня Гельфенбейн ощутил сильную тревогу. Ни о каком сне не могло быть и речи. К полуночи его худшие ожидания подтвердились. Через прозрачную перегородку Гельфенбейн увидел какие-то маленькие уродливые су¬щества, которые при ближайшем рассмотрении оказались чудовищами с полотен испанского художника Гойя. Уродцы прыгали вокруг старухи и зловеще хихикали. В старухе Гельфенбейн с удивлением узнал боярыню Морозову.
— Как она постаре¬ла за эти годы, — подумал пьющий художник. — И как она могла попасть в Изра¬иль? За еврея, наверное, замуж вышла, а как еще.
Но его праздные размышления были прерваны быстро развивающимися трагическими событиями. Из старушечьего рта торчал шланг, подключенный к работающему компрессору. Старуха дышала тяжело и с хрипом. Она явно задыхалась.
— Это черти, —осенило Гельфенбейна, — они подключили ее к канализации и накачивают говном!
Ни минуты не раздумывая, бывший заслуженный художник Кабардино-Балкарии прошёл со страшным звоном через стеклянную стену и приступил к вытаскиванию трубки изо рта старухи. Чудовище, рожденное сном разума, попыталось удержать трубку на месте. Другая, редкого уродства маленькая женщина за¬крывала собой компрессор и орала благим матом на иврите: «!בן זונה», «שלמותה!» и т.д. и т.п. Остальные уродцы, в общем, не были против намерения Гельфенбейна отключить старушку от канали¬зации, поэтому шланг изо рта был вырван. Боярыня Морозова перестала тяжело дышать и затихла. И только чудовище, рожденное сном разума, вырвало шланг из рук Гельфенбейна и даже пыталось втолкнуть его обратно старухе в рот.
Истинный художник вынести этого не мог. И Гельфенбейн нанес сильный и удивительно точный для человека, страдающего белой горячкой, удар в чудо¬вищный нос и вырвал шланг из чудовищных рук.
Первоначально дело Гельфенбейна выглядело очевидно. Находясь в состоя¬нии делирия, с характерными для него яркими зрительными устрашающими галлюцинациями, он отсоединил аппарат искусственного дыхания, что и послужило причиной смерти Луизы Кишечник, 73 лет, находящейся в бессознательном состоя¬нии после кровоизлияния в мозг. Но постепенно всё стало усложняться. Следст¬вие ставило под сомнение наличие галлюцинаций. Все маленькие безобразные чудовища существовали в действительности, были членами семьи покойной и де¬журили у постели умирающей родственницы. Вопрос с наследством не был решен окончательно, и та часть почтенного семейства, которая надеялась, что завещание будет переписано, вступила с Гельфенбейном в последний и решительный бой.
Предприимчивая казачка, госпожа Гельфенбейн, быстро нашла адвоката, который помогал новым репатриантам бесплатно. Был подан иск на возмещение морального и материального ущерба к больнице им. Героев-Сионистов. Бесплатный адвокат утверждал, что его клиент, страдая белой горячкой, не был привязан к кровати. Это возмутительное проявление врачебной халатности вызвало цепь трагических недоразумений, в результате чего его безвинному клиенту предъявлены абсурдные обвинения. Далее бесплатный адвокат требовал немедленного снятия обвинения с его клиента, а также выплаты вышеуказанному клиенту компенсации за причи¬ненные неудобства и моральный ущерб. А также за нанесение урона репутации.
В свою очередь адвокаты больницы им. Героев-Сионистов утверждали, что галлюцина¬ции были, так как Гельфенбейн субъективно воспринимал членов семьи как ска¬зочных чудовищ.
Была произведена искусствоведческая экспертиза, которая уста¬новила, что трое членов семьи чудовищами однозначно не являются, двое, в силу особенности своей внешности, попадают под это определение, и относительно еще двоих мнения экспертов разошлись. Основываясь на данных судебно-психиатрической и искусствоведческой экспертизы, Гельфенбейн был признан невме¬няемым и выпущен на свободу с чистой совестью. В удовлетворении материаль¬ных претензий ему было отказано. Светлана Андреевна Гельфенбейн очень сокру¬шалась, что не обратилась к более авторитетному адвокату, пусть даже за деньги.