"Мы в ответе за использование своих хуев и пезд"

Их как и всех, доставали из влагалиш профессиональные руки докторов. Обессиленные родами женшины теряли сознание при виде своих низвергнутых созданий, мужы, которые хотели стать свидетелями появления своих первенцев выбегали с побледневшими лицами вон из палат. Еше долго, они сидели в больничных туалетах мастурбируя свои хуи, разглядывая и пробуя на вкус сперму.
“Это не их, это не они,-вторили в один голос мужы.” Одни из них накладывая жгуты-пускали в вену новую порцию химии. Даже для них было "черным" кайфом увиденное. И лишь мужественные, ко всему привыкшие люди в халатах, держа на руках этих созданий-бережно перекладывали их в инкубаторы.

Между собой, все жители этого заведения кто более или менее выговаривал буквы, называли свою обитель домом, за стенами же, прохожий стороной обходил "дом прокаженных".

Нет решеток на окнах, голые стены, пару больших горшков с декоративными пальмами, в небольших комнатах по две кровати.

Девушка сидела на кровати, стоящей в самом углу палаты. Громким и чётким голосом, она произносила: -Станция Щёлковская, конечная, поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны. И сново-станция Щёлковская…Станция Щёлковская…Станция Щёлковская…Подошедшая санитарка, скрипучим голосом спросила: -Пить хочешь? Она, не глядя на неё, ответила таким же скрипучим голосом: - Пить хочешь? Пить хочешь? Пить хочешь?
Эхолалия. Губы в улыбке дауна.

Когда их привезли, Маша, так назвал ее дед-держала в руках стоптанный тапок, доставала из него стельку, стряхивала, подносила к носу и засовывала обратно. Она научилась этому у деда, человека набожного, жалевшего всякого юродивого, всякую тварь.Но он скончался. Родители не желаюшие тащить на себе такую обузу и здали их в это заведение.

Многократные повторения одних и тех же действий, заинтересовывали её всё больше и больше. Снова и снова, измученная стелька не могла найти себе покоя. Родители подписывали документы, дети улыбались родителям, проходяшим мимо людям в белых халатах. Улыбались, своему и детскому, и природному непониманию.

С ними никто не прошался, их никто не обнимал, не целовал и не плакал. Их просто оставили за ненадобностью, за нелюдской некрасивостью.

Она была старше своего брата всего на пятнадцать минут.

Андрей лежал, скрючившись подобно эмбриону в утробе. Отражая его суть не только позой, но и  внешней схожестью. Маленькое тельце и отсутствие конечностей. Рудименты. Казалось, что выпученные ядра глаз, сейчас взорвутся.
Гандбольный мяч – перекошенный череп, с неправильной мозаикой мозгов внутри.  Заяц из журнала «плейбой» - раздвоенная губа. Ступни – ласты, может, он должен был родиться дельфином? Но природа сделала его человекоподобным, причудливым гротескным фарсом.

Тянулись своей одинаковой последовательностью долгие годы. Дети преврашались из детских во взрослых уродов.

Её зубы не терпели тесноты, промежутки между ними как раз подходили под размер зубной щётки. Слюни, бельевыми верёвками стекали ей на колени. Кончик языка, филейной вырезкой выглядывал наружу. Скошенный лоб, широкая переносица, нос с закруглённым тупым концом, может её в младенчестве долго гладили по лицу? Заботливые руки. Её взгляд с односторонним птозом, придавал лицу сходство с индюшкой, вылупившейся из раздавленного яйца.

Природа диктовала свои правила. Раз в месяц, постель Маши окрашивалась пубертатными красками. Месячные. Как и у всех здоровых женшин. Андрюша же, полюционнировал как взрослый самец кита при случке.

Он постоянно хотел жрать и семяизвергаться. Молодой организм. У мальчика появились цели и чувства. Просыпаясь под утро, он чувствовал, твёрдость своего члена, твёрдость своей души. Он хотел рыдать и кричать от желания излить своё семя. Но, стиснув зубы, он переворачивался на живот. С утра нянечка меняла простыни.

Двадцатый день рождения. Их поздравляли два поколения работников дома. Их не называли по именам. Весь медперсонал прозвал их незабудками, за их небесно-голубой цвет глаз.

В зале с телевизором показывали сегодня эротический фильм. Всегда улыбаюшаяся Мария, посмотрев на своего рядом сидяшего в кресле, плачушего брата-первый раз за 20 лет сменила мимику.

Луна пробралась на кровать в комнате. Девушка лежала на парне. Андрей ненасытным ртом поедал её грудь,со звериным инстинктом пытался высосать высосать её всю без остатка, восполняя это жестокостью отсутствие рук.
Марие не было ни больно, ни неприятно. У нее больше никого не было. Один, единственный, любимый человек. Она накрыла его член своей промежностью, поднимаясь и опускаясь. Так было в кино про голые тела.

Маша посадила его на коляску и выкатила во двор. Брату очень захотелось прогуляться по ночному лесу, подушать вессенним воздухом. Они прошли мимо здания, мимо хозяйственных построек, пересеклли ворота, никогда не закрываюшиеся и пошли по асфальтированной аллее.

Наверное они заблудились. Теперь Мария аккуратно маневрировала каляской с любяшей нежностью мимо стволов деревьев. Метров через 300 она не смогла далее толкать перед собой коляску, она не смогла пошевелить ногами, лишь чувствуя погружение в теплую жижу. Пахло теплом и уютом. Она ласково обняла сзади заснувшего брата и поцеловала его в лысую макушку. Трясина скрыла их и так незаметные в ночи тела.

Проснувшись утром от телефонного звонка, Николай Иванович не вздрогнул ни одним нервом лица, ни единым нервом тела. Звонившая женшина, директор дома инвалидов и беспомошных, сообшила об исчезновении его семьи детей.

Выпив чашечку кофе, он плотно позавтракал с супругой. Чистый, загородный воздух-хорошо влиял на аппетит. Жена также отреагировала нулевыми эмоциями на сообшение о детях.

Будучи от природы жадным, директор частного предприятия "Росток", занимавшегося земельным удобрением для декоративных расстений Николай Иванович Сучьев обошел своих владений хозяйство. Сев на свой мини эксковатор, он перевез к бассейну с перегноем торфянные добавки.

Размешивая ковшом содержимое, он подцепил коляску с двумя обнявшимися, уже слегка раздутыми телами. Он догадался, он понял. Не хотя огласки, шума, отделив металическую коляску он пустил тела своих детей в перемалываюший элеватор. Расфасованная по пятикиллограмовым пакетам консистенция вышла на рынок. Продукция, давно себя зарекомендовавшей фирмы пользовалась успехом.

Люди любят цветы. Хотелось настояшей, живой, вне квартирной фауны. Почему-то снег за окном не таял, а с каждым днем прибавлял в своей массе. В том году, зима долго держала в своих объятиях нежно-женское тело весны.  

Никто из садоводов-флористов не смог объяснить преждевременное цветение летних цветов Незабудок.

Роженицы сидели на своих кроватях и кормили младенцев. На окнах в горшках цвели цветы. Голубизна чистого неба светилась в этих маленьких лепестках. За окном падали не по весенне-белоснежные хлопья.
У всех на лицах были улыбки, а в душе настояшая весна. И каждая говорила про себя-"Дети-это цветы нашей жизни"



Некто и Незеркальная Алиса
Март, 2005